MOONDUST

       Нарцисса настояла на том, чтобы Драко вернулся в Хогвартс. После падения Министерства, переворота и провала с погоней за Поттером оставаться дома было не безопасно. Их поместье стало самым настоящим перевалочным пунктом для егерей и пожирателей. Теперь каждая погань считала за должное воспользоваться "гостеприимством" Малфоев. Количество стай оборотней увеличилось втрое, на домах трепетали объявления с лицами Поттера и его свиты, за чью поимку сулила солидная награда.        В мире стало происходить настоящее безумие. Но Нарцисса и Люциус ошибались, полагая, что в замке безопасно. Даже будучи под началом Снегга, его самого можно было изредка заметить в окнах замка, который плутал по коридорам подобно призраку. В школе мало того, что был установлен тотальный контроль, так и ряд преподавателей пополнился семейством Кэрроу. ЗОТИ как предмет был упразднен на месте, зато Алекто теперь вела обновленный курс по магловедению, являвшийся обязательным для посещения. На них она рассказывала, какие маглы гнусные и грязные, и что кровосмешение с ними непростительно. Как они коварством и хитростью загнали магов в подполье, и как скоро власть маглов над миром будет отнята истинным волшебником, который живет для волшебников — Темным Лордом.        Ее же братец стал вести пары по темным практикам, веля пытать первогодок Круциатусом или избивать провинившихся. В гостиную Слизерина доносились плач и стоны тех, кого на ночь оставляли в "воспитательной комнате". Драко перестал узнавать своих друзей, а были ли они его друзьями все это время? Панси старалась делать вид, что ничего не происходит, и просто отрицала все ужасы по ту сторону двери. Ее можно было понять, девушка была напугана и уж точно не хотела очутиться на месте одного из "непокорных" студентов. Крэбб и Гойл стали отдаляться от него, больше не были где-то поблизости, одно лето отдалило их на целую пропасть. Впервые успешно применив пыточные чары и получив похвалу, они опьянели от власти. Кэроу ставил их в пример другим студентам, а те были только рады лишний раз нацелить палочки.        Добрая половина Гриффиндора ходила в ранах и ссадинах, кто-то хромал, а кто-то и вовсе был перемотан бинтами, потому что "плохим студентам" было запрещено пользоваться услугами колдомедика. Драко знал, как разрывается сердце у мадам Помфри, но она ничем не могла им помочь, ведь за зельями в ее арсенале следили ревностно и строго, и каждое примененное зелье шло на учет.        Малфой стал тайком ото всех, в том числе и от своих сокурсников, попадающих в пыточные куда реже прочих, варить целебные зелья. Они были совсем слабенькие, так как не требовали большого количества ингредиентов и времени на приготовление. Драко стал тайком передавать их детям помладше, зная, что старшие скорее всего откажутся от его помощи, видя в нем только врага. Но это было не так, уже спустя несколько месяцев, он регулярно передавал гриффам зелья через домовиков.        К Рождеству положение лишь ухудшилось, учеников неугодных новой власти стали снимать с поезда, и до замка, из известных Драко, не добралась Лавгуд. Все реже на стенах замка стали появляться надписи долговечными чернилами **"ОД - МОБИЛИЗАЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ"**. Непослушных стали заковывать в настоящие цепи, и Драко чувствовал себя в каком-то сумасшедшем средневековье. Из-за попытки освободить заключенных, когтевранца Майкла Корнера не было видно несколько недель, а поймали его, рьяно патрулирующие коридоры, Грег и Винс. Драко не припоминал за ними такой самоотдачи даже во времена режима Амбридж. Их желание объяснялись ничем иным, как желанием вновь применить силу и остаться не просто безнаказанными, но и вознагражденными.        Однажды Драко не стерпел и явился к директору на прием. Снегг все так же хмуро стоял у окна, изучая какие-то письма. В кабинете было не так пустынно, как было в остальных уголках замка. Тут, как и прежде, висели портреты бывших директоров, вот только большинство из них отсутствовали, а вот те кто остался — громко храпели в своих креслах. — Ты хотел о чем-то поговорить, Драко? — не оборачиваясь осведомился мужчина. — Да! Северус, что происходит? — Для Вас, я директор Снегг, мистер Малфой, — холодно произнес он. — Что..? Прекрати! — воскликнул Малфой, одергивая руку мага, чтобы тот развернулся к нему лицом. — Что с тобой такое? — О чем ты? — О чем я?! Оглянись! Во что превращается замок?! Студентов пытают, не грозят отработками у Хагрида или чисткой трофеев в Зале славы! А натурально пытают! — воскликнул в возмущении Малфой, пытаясь заглянуть бывшему профессору в глаза. — Было бы лучше если бы их убили? — осведомился он. — Что? НЕТ! Они же дети, за что их убивать?! — ЗА неповиновение новой власти, за неуместные вопросы...— намекнул зельевар. — Вот как! Хочешь меня заложить? — ухмыльнулся Драко ядовито. — Нет, Драко, не хочу, — Снегг устало вздохнул и посмотрел в лицо юноше. — Из школы это место превратилось в парк пыток имени Кэрроу. Ты же директор, сделай что-нибудь! — Я делаю все, что в моих силах, Драко. У меня здесь не так много власти, как тебе кажется. И одно то, что в стенах замка еще никто за этот год не умер, что-то да значит. — Да треть учеников выглядят как потрепанные мишени для стрельбы из лука! — Я уже отменил практику пыточных на первокурсниках. Думаешь, я не знаю, что мадам Помфри тайком лечит пострадавших, думаешь, я не знаю, что ты нелегально снабжаешь ОД и прочих зельями? — С чего ты взял? — вскинулся Драко. — У меня есть для этого подозрения. — Подозрения, ха! Звучит неубедительно. — Легилименс! — сделал выпад Снегг, но был в то же мгновение вытолкнут из сознания Драко. — Молодец, отлично контролируешь разум, не смотря на эмоции. — Очень своевременно, Северус, — сказал Малфой, немного остыв. — Что слышно в последнее время? — Ничего нового. Англию заполонили егеря, рыскающие по улицам, стая Сивого неумолимо расширяется, цены на галлеоны прежние. Видимо, гоблинам безразлично, что происходит за стенами их дражайшего банка, хотя и некоторых из них объявили в розыск.        Драко закатил глаза, в отчаянии окинув взглядом кабинет. В углу у окна скопилась настоящая стопка газет с громкими заголовками и интригующими колдографиями. На последней из них министр Пий Тостоватый стоял в окружении прочих сотрудников, а позади него величественно возвышался монумент из белого мрамора. Надпись на нем гласила "Магия — Сила", и сам из себя он представлял огромную плиту, давящую маглов и маглорожденных. — В школе больше нет ни единой грязнокровки...— пробормотал Драко. — Разве это плохо? Я думал, ты не любишь грязнокровок, — изогнул бровь Снегг. — Одно дело их не любить, а другое, когда их судят ни за что, — возразил Малфой. — Уж лучше стать маглорожденным волшебником, чем обскурием. — В Англии не было Обскуриев более ста лет, — покачал головой Северус. — Ну, значит, появятся. — Ты же знаешь, что такие дети не доживают и до десяти. Не понимаю, к чему ты вообще затеял этот разговор, разве у тебя нет дел поважнее? Учеба, к примеру? — Учеба? — возмутился Драко. — Ты о занятиях у Кэроу? — Профессоров Кэроу, Драко, — поправил его Снегг. — Почему ты одобряешь эти пытки? — Потому что они идут в связи с новыми порядками. И мой тебе совет, Малфой, если хочешь выжить, лучше бы тебе помалкивать.        Драко не добился ничего этим разговором. Похоже, единственный, кто его понимал в стенах этого замка, это была Плакса Миртл. Из-за строгого режима, даже у Малфоя не было возможности отклониться от маршрута Гостиная-Большой Зал-классы-Большой Зал-Гостиная. Поэтому призрак сама стала наведываться в Слизеринскую ванную, порой долгими часами просиживая в трубах, дожидаясь, пока объявится Малфой.        Призраков в замке было почти не слышно. Они изредка скользили где-то вдалеке, стараясь держаться как можно дальше от людей. Пивз так и вообще стих, и первокурсники были не в курсе, кто это вообще такой. Полтергейст теперь обитал на чердаке совятни, вернее бывшей совятни. В школе теперь совами могли пользоваться только директор и прочие Пожиратели. Что касается картин, то их, как во времена Амбриджита, сняли со стен и поместили в Зал славы, который теперь больше походил на Выручай комнату с горами хлама, взгроможденного кучами вдоль стен. Сотни картин теперь пылились в темноте и тесноте, а на саму комнату были наложены заглушающие чары, дабы не выслушивать ругательства тех, кто не мог покинуть свою раму и перейти на портрет в другом месте.        Единственным нетронутым портретом оказалась Полная Дама, сторожащая проход в башню Гриффиндора. Видимо, она и сама когда-то была ученицей того же факультета. Весь замок слышал ее вопли, который еще долгими минутами эхом блуждал по коридорам, когда ее попытались снять с петель. Однако у пожирателей ничего не вышло, картина была зачарована и не поддавалась ни грубой силе, ни чарам. Поэтому Полная Дама осталась в гордом одиночестве, довольная собой, но в то же время безгранично расстроенная. Изредка она позволяла себе напевать что-нибудь под нос, чтобы хоть как-то скрасить звенящую тишину замка, нарушаемую, пожалуй, только маятником больших часов. Но она правда делала это нечасто, чтобы лишний не быть вынужденной к длинным и громким беседам с захватчиками.        Сам замок потускнел, по крайней мере так ощущал его Драко, подмечающий, что камень стал темнее и холоднее, пролеты не оживлял гул болтающих картин, а солнечный свет, разливающийся по голым полам, больше не казался таким ярким. Малфой долго размышлял об этих чувствах, возможно, дело в том, что он повзрослел, а в детстве, как известно, и конфета слаще и трава зеленее. Но все чаще он стал смиряться с мыслью, что общая усталость, гнев и печаль вперемешку со страхом уже настолько впиталась в стены замка, что уже ничего не радовало глаз. Редкие граффити, оставленные членами сопротивления были глотком свежего воздуха для всех без исключения. Глаза насыщались цветом, будто голодные волки. Ядовито-розовый, насыщено-синий, сочно-зеленый, грязно-желтый — все это буйство красок вселяло в учеников Хогвартса надежду.        Студентов, конечно, стало очень мало, не более двух сотен, после введения закона о преследовании маглорожденных. Первокурсников в этом году не принимали, те кто уже учился здесь были вынуждены вернуться, а те, кто стоял под сомнением у Министерства — бежать. Самым многочисленным факультетом, как ни странно остался Слизерин, ведь на его скамьях даже полукровки были редкостью. Такое положение делало из половины его сокурсников не просто снобов, но и жадных до насилия животных.        Положению профессоров, вернувшихся на свои посты преподавателей Хогвартса, тоже нельзя было позавидовать. Удивительно, как только Хагрид не лишился своего места, да и кентавр Флоренц все ещё обитал в замке. Наверняка, Снеггу было не с руки искать новых профессоров, да и кто бы согласился, откровенно говоря. Драко понимал логику Северуса, кто захотел бы пойти работать в школу, где нынешний директор убил предыдущего? Абсурд, иначе и не скажешь. Каждый здравомыслящий маг Британии бежал бы как можно дальше не только от замка, но и от острова в целом. Хотя по Слизерину ходили слухи, что Волан-де-Морт сейчас много времени проводит в континентальной Европе, набирая мощь и вербуя союзников. Совсем как было с Гриндевальдом в свое время, с той лишь разницей, что на нового деспота больше нет Альбуса Дамблдора. Только семнадцатилетний пацан, растворившийся в воздухе, будто его и не было, да жалкие крупицы Ордена, в котором все еще держались на чистой упертости.        Драко не любил быть изолированным от информации, поэтому с особым трепетом относился к каждой крупице, которую удавалось получить. От шепчущихся гриффов он узнал, что все потайные ходы из Хогвартса запечатаны, а среди них были и те, о которых Филч и не подозревал. Короткие лазы в самом замке тоже исчезли сами по себе, еще раз подтверждая, что у замка было какое-то самосознание. От Плаксы Миртл он узнал, что русалки покинули свой город в Черном Озере и отправились в океан, следом за Гигантским Кальмаром. Кровавый Барон, которого и в обыденности было трудно заприметить, обронил, что всегда хотел детей, но уж точно не такого будущего он для них пожелал бы. И это призрак отзывался о запертых в подземельях "нарушителях".        Панси, уезжающая домой на зимние каникулы, тоже многое рассказывала. В основном нахваливала новые реформы, чинно кивала, и благодарила Моргану за посланного им "избавителя от магловской грязи". Малфою было больно смотреть на подругу, играющую поборницу Пожирателей, даже с ним. Драко не решился рискнуть и поговорить с ней, боясь, что как член Пожирателей, он по цепочке приведет Темного Лорда к ней. За защиту своего разума Драко еще мог постоять, но вот Панси нет. Все те лесть и яд, льющийся звонким потоком из ее рта были ничтожными по сравнению с настоящими мыслями. Никто не замечал этого, никто, кроме Драко. Ведь он и сам был точно таким же напуганным, загнанным в угол ребенком. И чем ближе наступали Пасхальные каникулы, тем становилось страшнее, ведь на них слизеринец будет вынужден вернуться в Малфой-мэнор, в дом, в котором от Малфоев осталось лишь их имя. Имя, которое висит над пропастью в забвение.