«Я его знаю. Он мне не нравится. Холодный человек, только голова, нет сердца». «Но голова хорошая». «Возможно. И заведет его в ад».
۞ ۞ ۞
На другом конце темного леса раздается душераздирающий крик о вспомоществование. Юноша сворачивает с опушки и пробирается сквозь дремучий лес. Ветви мрачных деревьев царапают изнеженную кожу, массивные корни попадаются под ноги мальчишке, тем самым заставляя его спотыкаться каждый раз. Всполох и опаска не дают здраво мыслить, все мысли перемешались, превратились в запутанный ком. Ветер ревёт, тучи сгущаются, надвигается буря. Мальчишка спотыкается об очередной толстый корень и валиться с ног, страх окутывает и сковывает его тело, конечности не слушаются, все окаменело. Полумрак. Несколько свечей за решеткой, у камеры и кучка упитанных, придворных страж, на другом конце, исхудавший и кажется, попрощавшийся с рассудком и одной рукой, что поражает гангрена дедок. Именно это видит окутанный страхом Феликс, упорно закрывающий уши, чтоб не услыхать о чем мужики, как воробьи щебечут, а скорее, как вороны горланят, раздавая сидящим у их ног, на цепях, людям, оплеухи. — Предлагаю Испанский Сапог, чтоб умом двинулся с боли! — выкрикивает самый усатый и пузатый, от чего рыжий дергается и сильнее в стену вжимается, когда примечает шевеления и шипение со стороны сокамерника. — Да нет! Сжечь его! А для начала ноги обрубить в коленных суставах! — заявляет седовласый, зло зыркая в сторону камеры с ведьмаком, — Отброс он! Ведьмак! Что ему Сапог Испанский? — И взаправду ты молвишь, старый! С ума не сойдет, он ведь уже, раз с лукавым связался, — хмыкает третий, что по камерам краюшки хлеба раскидывал. — Грифы, — шикает про себя Феликс, вспоминая все действующие проклятия, — Прокляты будете! Помрете всё! — встав на обе ноги кричит парнишка, да так, что всем находящимся в радиусе пяти метров, приходится уши прикрыть, а самым слабым — на пол порухать. — Чертов нечистый, — бранится мужик и пытается подняться на ноги, — Мало толку от Сапога! Дорога ему только одна! Ад для него станет Раем. Окстись, окаянный! — Что мы тратим на него свою силушку, время отобедать, приговор ему один — смерть, — с гадкой усмешкой молвит седовласый и сплевывает на пол кровавую слюну, попутно вытирая рукавом рубахи окровавленные губы. — Мудро-мудро, больше нечего казать, оставим одного, пускай отдохнет, — также усмехается самый пузатый, покидая с остальной стражей темницу. Чанбин бесшумно слоняется по длинным коридорам, что ведут в подземелье, где нынче всех заключенных держат. Он словно бродячий кот шныряет и с опаской оглядывается, заставая в одном из пролетов охрану, что уже видать отведала винца, которое зарплатой считают и вместо хлеба запрашивают. — Мерзость, — плюет Со, переступая через ногу усатого, входя в темницу, — А я предупреждал, — с порога начинает бухтеть старший, смотря через решётку на зашуганного, кивая ему, в знак приветствия. Феликс молчит и с усмешкой смотрит на оставшегося мужика, все-таки не зря он так долго практиковался. Все приносит свои плоды. Охранник завороженно смотрит в глаза Ли, при этом беря в руки маленький ножичек и громадную связку ключей. Он отворяет массивную решетку комнатушки, после чего выпускает рыжеголового из заточения, занимая его место в ней, тут же начиная точить себе язык, пока Чанбин впопыхах запирает проем и кидает ключи на место, хватая парнишку за руку, несясь на всех парах из подземелья, на воздух, к коню, дабы подальше мальчонку пустить. К тому часу, как оба юноши покидают замок, стража в неразумение и всполохе осматривает комнатушку. — Черти-что творится, — Молвит усатый и крестится, начиная зачитывать одну из многочисленных молитв, пока другой страж, который за решеткой, мучается в адских болях, тело все крутит, а конечности выворачиваются сами по себе. Подземелье охватил крик боязни и боли. Двое юношей в момент оказываются на краю соседней деревни, у дома лекаря. Рыцарь ловко спрыгивает с коня, помогая и магу, немедля накидывая капюшон мантии, он подходит к двери, ведущей в дом и начинает стучать, как ушибленный, чтоб тот поспешил и понял, что это воочию не ложная тревога. — Останешься тут. И без своих магических штук, — грозно молвит Чанбин, поворачиваясь ликом к мальчишке, — Тот послушно кивает и натягивает капюшон ещё сильнее. Буквально через мгновение дверь отворяется, мужчина внимательно осматривает прибывших гостей и пропускает их внутрь своей хижины, сразу же запираясь на несколько замков, после чего начиная запирать окна, — Что привело вас сюда? — спрашивает Сынмин и устремляет свой взор на гостей. — Надо отсидеться, — кивает Чанбин, важно проходя в чужой дом, держа в руке руку мага, — Он не потеснит, я отплачу, — сообщает мужчина, снимая с до сих пор запуганного Феликса мантию. — С чего бы ему тут оставаться? — появляясь из покоев, вопрошает Хван, осматривая симпатичного парнишку с конопушками, — Кровать тут лишь одна, потеснит он, — прищуривает свои очи юноша и узнает в ржавом одного из магов, который иногда наведывается к Кристоферу, он всегда не нравился Хенджину, теперь ещё и мешать будет, — Наверняка за ними погоня, нам накой черт такие загвоздки? — вздыхает другой маг и усаживается на подоконник, продолжая сверлить нежданных гостей раздраженным взором. — Не раздражай меня, иначе Испанский Сапог тебе не только сниться будет, — почти рычит Со, пряча за своей спиной Ли, — Кровать ещё одна имеется. Разве Сынмин тебе не ведал о ещё одной потайной комнате? Или вам и не одной кровати не кучно? — усмехается придворный. — Довольно, — отрезает Ким, смотря на ссадины на лице парнишке, — Давай я обработаю все раны, — с улыбкой проговаривает он, выдвигая стул для Феликса. — В этом нет надобности, я сам со всем справлюсь, — кивает с мягкой улыбкой Хван и усаживает Ли на стул, — А ты пойди и приготовь для гостей чаю, они наверняка утомились, — молвит маг и достает все необходимые мази, начиная обрабатывать мелкие ранки и ссадины. Чанбин внимательно наблюдает за всеми действиями подозрительного мага, но вскоре расслабляется, понимая, что наконец-то они в безопасности. — Так ты всё-таки не знал, что у него есть ещё одна кровать? Не уж-то тебе мужчина, как женщина приглянулся? — язвит Со, смотря на работу Хвана. А тот в свою очередь слишком сильно на ссадину себе подобного жмет, что тот аж айкает. — Тебе бы захлопнуть свой грязный рот, иначе я вместо мази обработаю его лик ядом, — почти шипит Хенджин, беря другую склянку в руки, — Или тебя заставлю кипяток себе же в глотку залить, — с коварной усмешкой вторит юноша, — Довольно с тебя, через пару деньков как золотце будешь, ведь так, Сынмин? — язвительность сменяется нежностью, как только в комнатушку заходит лекарь, он ставит две пиалы на стол, тем самым приглашая Чанбина к столу. — Поведуйте мне, что с вами сотворилось, почему в спешке направились именно ко мне, почему за вами гнался хвост, — вопрошает мужчина и изредка поглядывает на тихого Хенджина. — Не впервой раз его хватают. Первый раз улизнул, второй раз не смог. Огню предать хотели, а он мальчонка молодой, жалко, — кивает Бин, усаживаясь за стол, вертя в руках какую-то склянку, — Со мной проблем не будет. Вернусь и сам восстану, а за него тревожно, — заканчивает он, кидая взгляд на мальчишку. — Что ж тогда к себе не повёл его, Старый Дворовый Пес? — не сдерживается Хенджин, поднимая взглядом вазу, что за спиной у рыцаря стоит. — Не смей, — гаркает пришедший в себя Феликс и горячий чай, такого же, как он мага плескается ему прямо в лицо, а голос в чужой голове раздается эхом, — Что мы тебе такого поделали, что ты погубить нас хочешь? Думаешь в голову твою не проберусь? Ошибаешься. Не нужен нам твой лекарь, — зло молвит Феликс, управляя рукой Хвана, пока обычный люд, будто из себя вышел и витает в облаках, — Ещё хоть одно подозрение на наш счет и я клянусь, что ты сам на зажженную свечу упадешь и не двинешься, предавшись огню, — В один момент все возвращается на прежнее место. Хван рвано выдыхает ощущая как его лик опаляет горячая влага, а в голове пусто, с его опустившейся рукой, падает та самая ваза. Звон разбившегося стекла звенит в ушах, а сам маг кидает свой взор на Феликса. — Вымесокъ**— шипит маг и вскакивает из-за стола, выбегая на улицу, он проводит по своему лику, за его конечностью исчезают и ожоги. — Мне нужно отлучится, кажется, с парнем беда, — кланяется Ликс, ярко улыбаясь, но уйти ему Чанбин не дает, хватая за руку. — Совсем уже? Тебя стража ищет и шагу не ступай за порог, — грозно молвит он, буквально испепеляя взглядом Феликса, — Сынмин сам мальчонку проверит. Ведь так, дружище? — с нажимом проговаривает страж, усаживая мага на место. — Ты и впрямь на улицу не суйся, а с Хенджином я поговорю, — добротно улыбается Ким, вставая из-за стола и тут же уходит, — Что это с тобой? — ловя друга на крыльце, задается вопросом старший. Хван сразу же натягивает улыбчивую маску, предварительно проводя рукой по своей шее, тем самым избавляясь от ожогов и покраснений, — Ничего, я в добром здравии, просто воздуха не хватало, правда тут красиво? — умно переводит тему юноша и оглядывает местную флору и фауну, — А ты чего покинул наших гостей, случилось чего? — допытывает Хван и щурит свои хитрые глазенки. — Ты не умеешь врать, Хенджин, — с улыбкой на лице заключает мужчина, продолжая держать чужую руку в своей, — Ты разве позабыл, что нагородил меня защитой от чар ваших? — тихо вопрошает Ким, укладывая чужую руку на ожог, который из-под жжённой рубахи видна, — Лечись. Потом мазью всё равно оботру и рубаху другую выдам. Сильно больно? — Совершенно нет, я вернусь буквально через пару минут, не оставляй их, — полушепотом отвечает маг и отводит свой взор от Кима. Маг расстегивает первые две пуговицы и проводит по своим ожогам рукой, дожидаясь пока они затянутся. Хван закусывает нижнюю губу и бормочет себе под нос очередное заклинание. Старший тихо вздыхает, но покидать юношу не торопиться, наоборот, стоит рядом и готовиться в любой момент словить его, или приголубить, чтоб полегче было. — Ты же знаешь, что я не уйду, даже если будешь гнать вилами. Я знаю, что тебе трудно дается регенерация и после нее ты валишься с ног, — напоминает парнишке Сынмин, теперича придерживая его за локоть. Маг тихо вздыхает и откидывает тяжкую голову на плечи лекаря, — Все—то ты ведаешь, хитрый лис, слишком много ведаешь. — вздыхает Хван, он прикрывает свои глаза и чувствует как его тело расслабляется в сильных руках мужчины, — Что же мне делать, — вопрошает сам у себя он. — Отдохнуть. Весь сон тебе странники наши сорвали, — шепчет в висок мага, лекарь, прижимая к себе поплотнее, — Я тебя в покои сопровожу, ты рубаху смени, а я гостей уложу и мазь приготовлю, хорошо? — продолжает успокаивающе шептать Ким, уже заводя ослабевшего в дом, не обращая внимания на гостей. Когда лестница была преодолена, а маг жался ближе к лекарю, сердце его стучало слишком быстро, складывалось ощущение, что и малой этот отбиваемый ритм слышит, вслушивается, но Ким прерывает, укладывает его на кровать и подает в руки белоснежную рубаху. Хван благодарно кивает и принимает рубаху. Он торопко сбрасывает испорченную вещь со своих плеч, заменяя ее на чистую и опрятную, — Ты подойдешь до мне сегодня ночью? — опрашивает младший с надеждой в очах своих, он забывает все знаки приличия и вежливости, охватывая руку мужчины, доверчиво и боязливо прижимаясь к ней, тем самый ища защиту. — Естественно, где же мне ещё сну отдаться, как не на кровати? — смеется мужчина, трепя мальчишечьи волосы, — Сейчас скажу Чанбину, чтоб спать шли, зажгу травы твои любимые и вернусь, — подытоживает он, выпутывая руку, чуть ли не вылетая со спальни, натыкаясь на парочку, — Вам пора спать. Где спальня ты знаешь, Чанбин, иль уходишь со двора на другой? — интересуется лекарь, зажигая успокаивающие травы. — Не хочу покидать Феликса одного, ему не спокойно будет, останусь я на одну ночь, не потесню, обещаю, — кивает страж и проводит ржавого до покоев, — Ты как себя чувствуешь? — вопрошает мужчина и усаживать юношу на кровать. — Меня почти пожрал обезумевший крестьянин, я слышал, как меня хотят в руки смерти кинуть, а ты вопрошать такое удумал? — чуть ли не кричит парнишка, зло смотря на мужчину, — Но я благодарен тебе, а этот маг мутный, — заявляет теперича в пол своего баса Ликс. — А я молвил, чтоб ты не сувался, но ты меня не слухал, а чего ты ожидал? — полушепотом произносит страж, при этом внимательно глядя в очи младшего, — Как я погляжу ты вымотался, разберемся со всем позднее, тебя следует отдохнуть и перевести себя в порядок, так что идём спать. — А где ты ляжешь? Со мной? — интересуется мальчонка, укладываясь на самый край кровати, — Аль, к Сынмину пойдешь? Почему этот парень с ним такой злой? — зевая, вновь задается вопросом он, подкладывая руки под щеку. — С тобой, только в порядок себя приведу, а ты отдыхай, — кивает старший и выходит из покоев. Мужчина осматривается по сторонам и направляется к парадной двери, выходя на улицу, он вдыхает свежий воздух и прикрывает свои очи, — нынче. не спокойные ночи. — Не спится? Ты как себя чувствуешь? Не пострадал? — интересуется хозяин дома, сидя на крыльце, — Иль удумал уехать ко дворовым? Прости за Хенджина, он сам не свой, после странствия. — Ничего, я все понимаю. Останусь на ночь, вернусь к ним завтра, остались кое-какое дельце, — кивает Чанбина и усаживается рядом с лекарем, — Странствия меняют человека, будь аккуратен. — Я доверяю ему и не запугивай его, пожалуйста, — кивает лекарь, переводя взгляд на собеседника, — И какие у тебя дела могут быть? — Есть один должок, ты должен меня уразуметь, — Чанбин поднимается на ноги и взирает в даль, — Я пойду, Феликс уже заждался, — шепчет Со и возвращается в хижину. Он спускается в покои, после чего внимательно смотрит на мага, — Ты чего еще не спишь? Время уже позднее, давно за полночь, — Чанбин скидывает все лишнее одеяние, оставляя только нижнюю рубаху и штаны, он присаживается на край кровати и берет Ликса за руку. — Страшно, — вздыхает мальчонка, сжимая сухую с огрубевшую руку стража, — А ты чего так долго? Неважно, закрывай глаза и отдайся сну, — шепчет Ликс, прикрывая свои очи, через одно мгновение погружаясь в царство Морфея۞ ۞ ۞
*Испанский сапог — орудие пытки посредством сжатия коленного и голеностопного суставов, мышц и голени. «Испанский сапог» отдалённо всё-таки напоминает обувь: каждый из таких «сапог» представлял собой две деревянные доски (или железные пластины), между которыми помещали ноги допрашиваемого. В основу работы этого орудия пыток положен принцип тисков. Под действием специальных механизмов, в качестве которых выступали винты или клинья, доски (пластины) постепенно начинали сближаться, дробя, расплющивая и ломая кости ног. Естественно, что при этом кожа и мышцы превращались в кровавое месиво. **Вымесокъ — выродок (стар.)