Магистр с гор Мэйлин

      Первый полёт вышел совсем коротким. Силы кончились быстро.       Вэй Ин не имел ни малейшего понятия, куда его притащило этим спонтанным призывом и что происходит вокруг. Тело Линь Шу, даже наполненное магической энергией, не продержалось бы долго. Душе тоже требовалась помощь — ничуть не меньше, чем телу. Решение было очевидным.       После серьёзной битвы лагерь победившей армии мало отличается от лагеря армии проигравшей. Особенно в той части, где собирают раненых и пленных.       Найти это скопище в предгорьях не составило труда: там полыхали факелы, ржали лошади, орали люди и даже издали пахло болью и кровью. Тёмная смерть кружилась струями над головами, растекалась по окрестным ущельям, пульсировала в такт с дыханием… знакомая картина!       Вэй Ин выбрал место за скалой на краю тропы выше обозной стоянки. Здесь, на каменистой поляне, совсем недавно добивали беглецов, и трупы лежали вповалку на бурой осыпи. Все они казались странно похожими в ночи.       Ухватиться рукой за скалу. Держаться. Смотреть.       На телах и впрямь были одинаковые доспехи. Вон те двое: лежат, пронзив друг друга мечами, оба в бронзово-красном, будто из одного отряда. Будто свои убивали своих.       Как отличали? Как в горячке боя могли понять, кто тут кто?       Разбудить Линь Шу? нет, пусть отдохнёт. Нагляделся уже.       Смотри сам. Смотри по-настоящему.       На одном из пронзённых — широкая белая повязка на предплечье, поверх латного рукава.       Вэй Ин заново оглядел поляну. Ещё и шлемы отличались: с красным гребнем у одних, с белым — у других, и белых было больше. Хорошая отличка, заметная, но шлем в бою могут сбить с головы, и тогда сработает тряпка на руке — видна издали даже в неверном свете.       Одна и та же армия — два полка против друг друга? Или недавние союзники, внезапно перессорившиеся и кинувшиеся в бой?       Что ж, тоже знакомо. И удачно: не нужно полностью раздеваться и напяливать на израненное тело чужой форменный халат. Только снять приметную щегольскую броню и надеть солдатский нагрудник. И белую тряпку. Белую, вот же ирония…       Один из прорывавшихся, видимо, дорого продал свою жизнь — тело было почти погребено под телами белоповязочников. Этому человеку стоило поклониться! Вэй Ин дошёптывал благословение «…и пусть новая жизнь подарит тебя радостями и удачами», пока оттаскивал в сторонку одного из чужих мертвецов — не самого разодетого, без плаща и с наручами попроще, подобающими, скажем, десятнику. Холода он не чувствовал. Обескровленные пальцы слушались плохо.       Пряжка. Вторая. Ремень. Узел на белой повязке — затянуть зубами. Она быстро станет красной. Поторопись.       И стащить браслет с запястья. Тоже зубами, тихо рыча от боли. И спрятать в голенище сапога, для Линь Шу. Сапоги сразу не снимут: холодно.       «Эй, слышишь меня? давай-ка просыпайся!»       Раздетый покойник послушно отполз обратно, волоча за собой чужую броню. Затолкал доспех под кучу тел, сам забрался туда же, свалил на себя двоих или троих и замер. «Вот и умница».       Теперь надо было всего лишь улечься у тропы и вовремя застонать, когда мимо проходили очередные «свои». Сил хватило едва-едва.       Его — ну то есть его новое тело в новом доспехе — подхватили, признали, оттащили вниз, в обозный лагерь, в шатёр к лекарям. Очнувшийся не вовремя Линь Шу рванулся было из целительских рук, Вэй Ин успел его удержать. С этим беднягой сейчас справился бы и ребёнок.       «Тише. Нам нужна помощь. Пусть поработают. Когда сможем уйти — не задержимся, обещаю!»       «А если…»       «Ты на себя посмотри. Сам себя не узнаешь! Эти тебя хоть раз раньше видели? без ожогов и с нерассечённым лицом?»       «Где браслет? он с именем…»       «В левом сапоге. Если попытаются разуть — будем отбрыкиваться изо всех сил».       Обмывали и перевязывали его торопливо и небрежно, а потом и вовсе напоили какой-то горькой гадостью и оттащили отлёживаться под навес — значит, и доспех был выбран правильно, и шатёр был тоже не для высоких чинов.       Линь Шу попытался нахмуриться, Вэй Ин охнул: обожжённые брови дёрнуло болью, он не успел её приглушить.       «Ты прав. Это называется лечение! Ничего, кровь вроде остановили, дальше я и сам справлюсь».       «Да кто ты наконец? — Линь Шу опять попытался вырваться. — Я же не сошёл с ума? или?.. Ты демон? Дух смерти?»       Вэй Ин похлопал его по руке — как мог ласково, выбрав место без ожога.       «Я был заклинателем. Магом. А потом умер».       И договорил: «В битве. Почти как ты».       Под навесом было холодно. Рядом продолжали умирать. В стороне, у костров, раздавали приказы, отдыхали, ели, ссорились — жили.       Почти все силы Вэй Ина уходили на медленное заживление ран. Кровь, отравленная ожогами, двигалась плохо и не слушалась, но зато и не вытекала больше. Видел бы кто, как закрываются и зарастают на глазах колотые и резаные раны под повязками! но смотреть было некому: лекарям хватало работы и только изредка кто-нибудь из помощников наведывался под навес. Пить, правда, приносили исправно, хоть и всё ту же жуткую горечь. Тело горело от жгучего лечения. Счастье, что вокруг была зима и что руки слушались: можно было набрать горсть грязного снега и плюхнуть на лицо.       Вторая половина сил уходила на то, чтобы держать Линь Шу. Сколько же мёртвых рук тянулось к нему из посмертия!       Закрыть. Прогонять. Поставить защиту. Он нужен здесь. Ждите и не мешайте.       Ему повиновались, хоть и не сразу.       И говорить. Говорить как можно ярче и подробнее, чтобы отвлечь, не давать смотреть. Не дать заметить, как тёмные потоки окутывают прозрачную ткань души, латая дыры. Есть раны пострашнее ударов меча.       «…в конце концов, эти люди никогда не воевали и не держали оружия. Мирное население и целители — они не заслужили. Я сам ненавидел Вэней, но не всех же подряд!»       «Такое случается, — тихо отозвался Линь Шу. — За провинности правителей вырезают целые округа».       «Я забрал их с собой. Надеялся, что смогу защитить. Не смог».       Даже в посмертии было больно помнить.       «В войне, начавшейся из-за этого, я потерял сестру и её мужа. Не я их убил, но они погибли из-за меня. От меня отвернулись все… ладно, неудивительно. Всё-таки тёмный путь и впрямь опасен. Когда-нибудь расскажу подробнее».       «Тебя убили другие маги?»       «Меня разорвали на части мои же собственные мертвецы. Я бы сказал, логичный исход!»       «А как ты оказался здесь?»       «Ты позвал. Есть такой ритуал — пожертвовать тело злому духу в обмен на исполнение последних желаний. Кстати!»       Проверить. Почему не подумал раньше? некогда было думать.       Четыре раны. Две на левой руке, две на правой. Выше запястьев, но ниже локтей. Там, где в бою руки всегда закрыты наручами. Они и были закрыты. Или нет?       «Я заслонил лицо, — тихо пояснил Линь Шу. — Хорошо, что жилы не перерублены. Ты помогаешь им затянуться?»       «Эти — не зарастут, пока я не исполню твои желания. А если буду медлить, раны начнут углубляться. Сперва останусь без рук, потом… И после такой смерти перерождения уже не будет никогда и никакого. Душа останется проклятой и жить ей в Лофэне до скончания времён».       «Прости. Я не хотел».       Вэй Ин положил ладонь ему на лоб. Зачерпнув полную горсть снега предварительно.       «С чего ты взял, что я не справлюсь?»       Четыре желания. Помоги телу выжить. Вернись в столицу. Отомсти за нас. Очисти наше имя. Четыре пореза на руках. Тот, что верхний на левой, затянулся лучше других. Близок к исполнению!       Тело продолжало гореть.       Говори. Благо вопросов на десяток разговоров хватит.       «Что значит "очисти имя"? Вас в чём-то обвинили?»       «В измене. — Линь Шу потемнел почти так же, как струи мёртвой силы вокруг него. — Осталось выяснить, кому мы по их мнению продались. Но вся их армия кричала в атаках "предатели!"».       Он стиснул кулаки так, что даже настоящие пальцы сжались, выжимая слёзы из снега.       «Отец погиб. Закрыл меня и принял удар. Я видел, у кого в руках был тот меч. Генерал Се Юй, муж моей тётушки, наш близкий друг семьи. Как такое могло?..»       Вэй Ин притянул его поближе, заслоняя от тёмных рук.       «Мы найдём ответ. Я тебе обещаю. Что бы ни произошло — мы узнаем правду и отомстим тем, кто виноват».       Линь Шу ткнулся лбом ему в плечо. Мальчишка.       «Тебе придётся ещё многое и многое мне рассказывать. Всё, что знаешь и помнишь. Пока я не буду знать всё, что знал ты».       «А сам ты не можешь прочитать?» — совсем тихо, будто засыпая.       Может быть, и могу. Но даже пробовать не буду. Мне нужно знать о тебе только то, что ты сам согласишься открыть. А вот обо всех других — буду допрашивать до изнеможения. Придётся.       «Не могу. Твои тайны останутся тайнами».       «Какие ещё тайны теперь? я же умер…»       «Я тебе умру!»       Слишком много тёмной крови вокруг. И чужих глаз. Это сейчас всем нет времени заниматься ранеными. А вот выживших потом могут и рассмотреть.       Мы здесь не задержимся. Обещаю.       «Ты хорошо знаешь здешние места?»       «Не очень. Но помню карту».       «Здесь есть где укрыться? Так, чтобы не задавали вопросов?»       «Вряд ли. Слишком близко граница, тут даже в деревнях все привыкли осторожничать и носить оружие».       «Тогда подумай, куда нам отсюда валить. За расстояние в сто-двести ли я тебе ручаюсь: дотащу».       «Как ты сможешь?..»       «Привыкай мне верить. А сейчас попытаемся встать».       Снег вокруг навеса был как тысяча белых тряпок на раненых — весь в грязно-бурых пятнах. Над навесом, оказывается, были звёзды, яркие и равнодушные, как всегда в предгорьях.       Факелы прогорали и зажигались опять от костров. Тени прятались в темноте, следили, как оттаскивают трупы куда-то прочь, туда, где ржут и фыркают обозные лошади.       «Не бойся».       Пройти полсотни шагов — укрыться от мигающего дрожащего света, там, куда живые заходят ненадолго и уходят снова за новой порцией мертвецов.       Идти по самому краю. Как всегда. И не спотыкаться.       Мало ли кто бродит по лагерю. Встал по нужде, вот и всё. Весь перевязанный и мужественный. Лекарям забот меньше.       Тело уже почти слушалось и почти двигалось как должно. Отличное было тело. Сколько лет этому Линь Шу? двадцать, вряд ли больше? Как здесь считаются года? и где это «здесь»… стоп. После. Успеется.       Хорошая штука лошадь. Можно не расходовать силу, сиди себе и сиди.       Вот только что-то слишком светло возле лошадей и телег!       Тело может двигаться быстро: в сторону, за повозку, наклонясь. Выглянуть осторожно, чтобы не заметили.       Линь Шу рядом старался вдохнуть и не мог. Ещё бы: телеги, десяток телег с трупами, сваленными как дрова, неровными штабелями. И запах — отвратительный запах крови и почему-то горелого мяса.       Через несколько вдохов стало ясно, почему.       Из-под ближайшего навеса, где было особенно шумно и ярко — куда там лекарским палаткам! — вывалились сразу семеро, и двое тащили кого-то по затоптанному чёрному снегу, мимо костров и мимо затаившегося Вэй Ина. Швырнули на колени между повозками: широкоплечий, поджарый, в лохмотьях белой исподней рубахи, волосы на лицо — не различить.       Различить.       «Вэй Чжэн!..» — охнул шёпотом Линь Шу.       Вэй Ин закрыл ему рот ладонью.       Удержаться на ногах. Можно даже ухватившись за край повозки, вот как тот Вэй тоже держится. И молчать. Тоже как тот молчит.       Следом подошли ещё двое — в старательно отчищенных, блестящих доспехах. Осанистые, подвижные, уверенные: офицеры высокого ранга. Как подобает высшим, были со свитой, и свита услужливо принялась привязывать пленного и убирать ему волосы с лица, а самый-рассамый старательный ухватил за подбородок, заставляя поднять голову. Лицо у Вэя было запоминающееся — резкие черты, тонкие губы, прищуренные «кошачьи» глаза. Покрыто кровью поверх синяков и ссадин. Били прицельно, рассекая кожу на скулах и вокруг рта.       — Я думаю, письма от принца найдут именно у тебя, — сказал один из высших в окровавленное лицо. Выговорил спокойно и небрежно, как и подобало бы победителю.       Вэй-пленный плюнул в этого чистенького. Даже почти попал.       Разумеется, предсказуемо получил тяжёлый удар под рёбра и повалился на колени; а Вэй-который-Ин смотрел из своего укрытия, как избивают связанного, и держал покрепче Линь Шу и себя.       — И никто не подтвердит их подлинность так хорошо, как ты, — сказал второй высший, когда свита остановилась передохнуть. — Будешь свидетельствовать — останешься жив.       Самый Старательный подхватил Вэй Чжэна под локоть, вздёрнул с колен снова на ноги и ткнул лицом в гору трупов, в мёртвые глаза, обращённые в небо с торца повозки.       — Хочешь к ним? Не торопись, успеешь!       — Подумай до утра, — сказал первый, и вся компания со смехом направилась обратно под навес, а Вэй Чжэн так и остался стоять, уронив голову на чьи-то ледяные волосы и руки.       «Кто он?»       «Генерал Вэй Чжэн. Мой жушоу. Мы четыре года в одном отряде… были».       Колючая, неунимаемая, требовательная боль в голосе Линь Шу.       «Скажи… демон ты или кто… Я могу тебе ещё хоть одно желание дать?»       «"Спаси его"? Угадал?»       Смеяться или плакать. Я никого не спас. Все мои Вэни, и Вэнь Цин, и Вэнь Нин убиты — добиты! — и сожжены. А твой Вэй всего лишь в плену, жив и даже почти не ранен вроде бы.       «Ты же можешь!»       И флейты нет.       Но мертвяк на тропе над лагерем послушался и без флейты.       Эх. Хорошая вещь ненависть!       «Тогда не мешай, — сказал Вэй Ин. — И не кричи, если испугаешься».       Это всё-таки было чужое тело. Совершенно не тренированное в том, чем предстояло пользоваться Вэй Ину.       Времени, чтобы дозваться издали, понадобилось больше, чем на все его заклинания последнего года жизни. Пока был жив, так не уставал!       Вэй-пленный там, у телеги, снова сполз на колени, цепляясь онемевшими пальцами связанных рук за тележный борт. Вставал уже дважды — и снова падает, и снова попытается встать. Гордый.       Чьи это мёртвые — ваши или вражеские?       Мне-то какая разница. Мне гораздо важнее, что эти спесивые индюки-вояки так уверены в победе, что даже часовых возле пленного не оставили. Только факел воткнули в доски борта, да и тот уже едва чадит.       На руках не верёвка — ремень. Зубами не перегрызёшь. Зубами не развяжешь узел: затянут на две тройных петли.       А пальцами? мёртвыми? Они сильнее живых!       Что-то пошевелилось на телеге.       Наконец-то! почти рассмеялся Вэй Ин.       Из-под груды тел вытянулась рука, больше похожая на узловатую ветку неведомого дерева. Он постарался, выбирая конечность помощнее и покрепче.       Дотянулась до связанных запястьев. Потрогала.       Вэй Чжэн вскинул голову, всмотрелся и захлебнулся воплем, не дав себе заорать в голос.       Встать не мог или побоялся — только смотрел, не дыша, как холодные окровавленные пальцы деловито ощупывают ремень на его руках.       «Не ленитесь! Постарайтесь, потом отдохнёте».       Выбралась, путаясь в ошмётках одежд, вторая рука — потоньше, в тиснёном кожаном наруче лучника. Дотянулась, досадливо щёлкнула пальцами и в полном единении с первой принялась за ремень и тугие окровавленные петли и узлы. Следом высунулись из груды две головы, переглянулись дружески и уставились на гаснущий факел.       Руки Вэя-пленного упали, развязанные. Следом свалился ремень.       Факел затрещал и погас окончательно. В наступившей тьме сперва всё долго было неподвижным, словно неживое. Потом из-под телеги быстрая тень пробралась дальше в темноту — туда, где переминались и фыркали лошади.       — Хорошая мысль, — пробормотал вслух Вэй Ин и тоже поднялся в рост за своей повозкой. — А вам, друзья мои, позвольте пожелать мирной спокойной следующей жизни!       Две руки с телеги помахали ему в ответ и улеглись под головами.       Что ж, хотя бы двое из десятка сваленных там мёртвых тел уйдут с улыбками.       Дробный перестук копыт разорвал темноту.       — Стой! Держи!       В мечущихся отсветах шарахнулся чёрный конь — взвился на дыбы, сбивая с ног заметавшуюся стражу.       Вэй Ин шагнул наперерез всаднику. Эти ошалелые вояки ничего не успевали и только тащили из ножен мечи и с плеч луки.       Вэй Чжэн со спины коня протянул руку.       Тело уже слушалось почти как выздоровевшее. Отличное тело было у этого мальчишки Линь Шу, тренированное как надо и совершенно не настроенное сдаваться!       Вэй Ин ухватился за освобождённое запястье нового соратника и оттолкнулся, запрыгивая на холку. Сильная рука обхватила его, поддерживая за плечи.       Опрокидывая солдат, конь промчался по лагерю, перемахнул через повозку и исчез в темноте. Следом засвистели стрелы — отвести их было уже совсем не сложно. Струи-руки закружились вокруг и остались позади: не пускать, запутывать, доедать страх и ярость.       — Линь су-лин!..       «Командир!..» — перевёл себе Вэй Ин задыхающийся, ликующий возглас Вэй Чжэна и постарался устроиться поудобнее. Куда бы ни правил этот родич-лихач, поводья были в его руках! да какие там ещё поводья — тот самый ремень.