Панк-рок и щепотка глупости

После пяти песен на сцену вместо группы вышел ведущий и объявил о небольшом перерыве для драгоценных музыкантов, взялся проводить какой-то интерактив с толпой. Для Лэнса это было отличной возможностью наконец сдвинуться с места и сделать что-либо еще, помимо беспамятного любования Китом.       Внутри до сих пор что-то дрожало — то ли ощущение слишком громкой музыки, льющейся из колонок и пронизывающей его тело насквозь, еще давало о себе знать, то ли что-то другое. И МакКлейн был уверен, дело было не только в музыке. Просто Кит на сцене, уже к концу первой песни почувствовавший себя уверенно, как рыба в воде, по-особенному действовал на Лэнса. Когане отвел взгляд буквально несколько раз, когда перемещался по сцене и старался заигрывать с толпой (судя по возгласам из первых рядов, получилось у него очень даже неплохо; Акша похвалила его, когда они уходили со сцены, и одобряюще похлопала по спине).       За импровизированными кулисами Кит в первую очередь вытер лицо от пота и попытался исправить потекший карандаш для глаз. С последним отлично справилась его сестра, даже успела подкрасить глаза там, где ситуация была совсем плачевной; Эзор и Лотор обменивались впечатлениями, и от внимательного взгляда Когане не скрылась игра в гляделки его сестры и барабанщицы группы. Кит мысленно улыбнулся сам себе.       Чтобы дальше выступить даже лучше, он начал прокручивать в голове последние двадцать минут своей жизни, и он не мог думать ни о чем, кроме Лэнса, который смотрел на него вот так, который не отрывал от него взгляда и, кажется, после каждой песни кричал громче всех. Хотя еще месяц назад нос воротил от рок-музыки. Где-то на подкорках сознания Кит понимал, что МакКлейн реагировал так вовсе не из-за того, что внезапно проникся роком и стал заядлым фанатом этого жанра музыки, но отгонял эти мысли куда подальше, не позволяя себе хоть пару секунд потешить свое эго. Хотя задумываться об этом даже на пару сотых секунды было до одури приятно.       Где-то вдалеке от сцены, рядом со столиками, Лэнс заметил Пидж и Широ; они все так же мило болтали, будто день прогона и украшения зала не заканчивался вовсе. Затем МакКлейн заметил стоящего в одиночестве Ханка и решил устроить расспрос прямо здесь и сейчас — зачем ждать?       — Ну и? Кто это загадочная девушка, которая так нагло и бесцеремонно украла тебя у меня перед концертом? — спросил Лэнс, облокачиваясь на стену и задирая нос. Гаррет отвел взгляд на пару секунд, заметно смутившись, но потом все же восстановил зрительный контакт.       — Это Шей, она была первой в числе желающих в кулинарный клуб! — МакКлейн не удержался и вздернул брови. — Она очень классная, мы на выходных пойдем в пекарню, в которой она старается подрабатывать. Она говорит, там очень вкусно.       — В общем, мне все ясно! — воскликнул Лэнс и заулыбался так широко, что Ханк рассмеялся и стукнул друга по плечу. Больше никаких слов не было нужно.       — А у вас с Китом? Я так понял, вы не ненавидите друг друга так сильно, как вначале?       Лэнс прикусил губу изнутри. Ханку он так и не рассказал в деталях, как прошла его ночь перед последним прогоном, как прошел день рождения Кита. С одной стороны, хотелось кричать об этом на каждом углу, рассказать каждому человеку, чья нога когда-либо ступала на поверхность Земли. С другой — хотелось оставить это только для них двоих, чтобы это было их тайной, чем-то еще, что связывало бы их крепко-накрепко; хотелось оставить это чем-то сугубо личным.       — Ну, — начал МакКлейн, почесывая затылок, — мы точно больше не ненавидим друг друга. Возможно, между нами даже что-то большее, чем не ненависть.       Ханк раскрыл рот и почти подавился воздухом, превращая это в восхищенный смешок. Лэнс смутился, не зная, как на это реагировать. Чувства все еще были смешанные, и он не знал, о чем говорить правильно, а о чем — нет.       — Ну, я в таком случае могу вас поздравить. Что-то большее, чем не ненависть — определенно большой шаг вперед.       МакКлейн засмеялся, и его отпустило. На сердце стало легко и спокойно — он может рассказать Гаррету о чем угодно, и тот точно его поддержит, что бы ни произошло. Остаток концерта прошел так же, как и его начало — Лэнс и Кит почти не разрывали зрительный контакт, понимая, что они оба в нем нуждались, а все вокруг в такие моменты переставало существовать. Вот каково это — чувствовать себя влюбленным: все вокруг не имеет значения, ничто не радует так сильно, как любимое лицо в поле зрения, которое на фоне всего остального будто светится счастьем.       Завершением концерта и всей развлекательной программы на вечер был объявленный ведущим медленный танец. Освещение сменилось на более мягкое, и пространство спортзала заметно опустело — все встали по бокам, то ли боясь пригласить потанцевать объект своего обожания, то ли не имея кого-либо, чтобы пригласить, вообще. Кит с умиротворением на лице перебирал струны, отсчитывая восьмерки до начала куплета, и полуприкрытым взглядом наблюдал за парочками, которые все же остались танцевать. К Лэнсу подлетела светловолосая девушка, схватила его за запястье и потащила в центр спортзала. Он не успел даже сообразить, что произошло, как уже медленно переваливался с ноги на ногу в такт музыке; ее руки — вокруг его шеи, его руки — на ее талии.       Он узнал Роммель, как только она метнула на него свой довольный взгляд и широченную улыбку. Она тоже хотела принимать участие в организации Хээлоуина, но под конец перестала посещать собрания совсем — сказала, что на то есть личные причины. Она всегда активно махала рукой в знак приветствия, брала Лэнса под руку и при любой возможности старалась как-то пошутить, заставить его улыбнуться или рассмеяться. Она была прямолинейной и уверенной в себе, а еще упрямой, иногда даже слишком — но Лэнсу в ней это определенно нравилось. И ему нравилась бы она сама, если бы его сердце не заходилось в бешеном темпе при одной только мысли о том мальчике, который сейчас тихо пел в микрофон какую-то старую рок-балладу о любви.       Кит почувствовал, как внутри что-то неприятно кольнуло, когда он увидел Лэнса в объятиях другого человека. В объятиях какой-то симпатичной девушки, которую он раньше никогда не видел рядом с Лэнсом. На гитаре он дальше играл, как на автопилоте, не отрывая взгляда от МакКлейна; это он должен был быть сейчас там. Это он должен был обнимать Лэнса и неловко переваливаться с ноги на ногу, перешептываясь о чем-то глупом и незначительном. И плевать, что могли бы сказать друзья, или однокурсники, или кто-либо еще. Просто в такой романтичный момент, там, в мягком свете прожекторов и в объятиях Лэнса, должен был быть Кит.       Когане внезапно подумал о чем-то по-детски глупом, но не смог сдержать улыбки. Во время проигрыша он отошел от микрофона и обменялся парой фраз с Акшей. Она метнула быстрый взгляд в толпу, кивнула и улыбнулась. Акша подхватила мелодию и начала играть вместо Кита, он же снял с себя гитару и убрал ее куда-то за кулисы, затем вообще скрылся со сцены.       Лэнс заволновался; вдруг, Киту стало нехорошо? Или ему нужна помощь? Или еще сто двадцать три плохих варианта развития событий? МакКлейн уже не слушал, что там Роммель пыталась рассказать о своей недавней поездке с родителями в горы, все его мысли были только об одном: Кит, Кит, Кит.       Когане уверенно рассекал не очень-то густую толпу парочек и впереди себя видел только танцующего с кем-то Лэнса. Вместо музыки он слышал свое собственное бешеное биение сердца и какой-то непонятный шум, создаваемый хаотичными мыслями у него в голове.       — Позвольте? — спросил Кит, наклоняясь к уху Роммель, но опуская ладонь на предплечье Лэнса. Спросил, но вопрос скорее прозвучал как утверждение. МакКлейн облегченно выдохнул и отпустил Роммель из своих объятий. Через мгновение он уже убегал за Китом к выходу, и в свое оправдание успел только обернуться и пожать плечами девушке, которая с непередаваемым удивлением на лице осталась стоять одна посреди зала. — А как же концерт? — спросил Лэнс, как только они очутились на улице и перешли на шаг.       — Он все равно уже почти закончился, Акша согласилась доиграть эту песню без меня.       — Ты ревновал? — МакКлейн поднял одну бровь и скрестил руки на груди.       — Нет, с чего ты взял?       — Наверное, с того, что ты сбежал со своего собственного концерта, лишь бы не дать кому-то возможность потанцевать со мной? — он придвинулся ближе к Когане и вкрадчиво заглянул ему в глаза.       — И что с того? — фыркнул Кит; сдаваться он пока не собирался.       — Не будь таким упрямым, просто признайся.       — Но я не ревновал.       — Ну, я тогда пойду извинюсь перед Роммель и продолжу танец? — Лэнс уже развернулся в сторону входа в университет и сделал шаг в его направлении, но почувствовал чужие пальцы воруг своего запястья и внутренне восторжествовал.       — Ладно. Да, я заревновал. А что я должен был сделать? Я значит стою тут, понимаешь, пою для тебя, а какая-то девушка так нагло ворует тебя прямо у меня из-под носа?       — Во-первых, ты действительно только что сказал, что пел для меня? А во-вторых, никто меня у тебя не украл!       — Я имею право хранить молчание и буду говорить только в присутствии своего адвоката.       Лэнс рассмеялся. Так громко и искренне, что у Кита появилось самое настоящее желание жить; что он почувствовал себя самым счастливым человеком на планете. Лэнс высвободил запястье из хватки Когане, но только чтобы в следующую же секунду переплести с ним пальцы и все же двинуться прочь от этого универа.       Эта прогулка чем-то напоминала ночь в день рождения Кита — им было так же комфортно друг с другом, только теперь без алкоголя и держась за руки. Так было даже лучше.       — Это было очень круто, Кит. Ты молодец, — сказал Лэнс, разглядывая почти полностью затянутое тучами небо над головой. Кит повернул голову и заметил в глазах Лэнса бегающие огоньки от фонарей, мимо которых они проходили.       — Спасибо. Я бы не смог сделать это без тебя, — признался Когане и сжал ладонь Лэнса в своей крепче.       МакКлейн ничего не ответил; слишком усердно думал о том, нужно ли ему спросить о статусе их отношений. Как это вообще обычно происходит? Люди просто целуются и потом понимают, что да, вот с этого момента они теперь встречаются? Или один предлагает другому встречаться и второй соглашается, и все живут долго и счастливо?       — Слушай, Лэнс… А мы с тобой… Ну, встречаемся?       Вот Кит и ответил на все вопросы, которые Лэнс ему мысленно задал уже много раз.       — Ну, думаю, да. В плане, почему нет? Мы вроде нравимся друг другу, да?       — Вроде? Лэнс, ты серьезно? — Кит хихикнул и толкнул МакКлейна с тротуара на газон.       — Эй! Я только недавно кроссовки помыл!       Лэнс не знал, как другие люди становятся парой, но ему это было совершенно неинтересно; самое главное, что теперь они с Китом без сомнений были вместе.       — Тебе холодно? — спросил Когане, когда они завернули за угол, на котором находился круглосуточный магазинчик.       — Немного. — Лэнс только сейчас осознал, что выбежал в одной кофте, забыв толстовку в аудитории, в которой все организаторы оставили свои вещи.       Кит отпустил его руку и, сняв с себя кожаную куртку, протянул ее Лэнсу.       — Возьми.       — Нет, тебе будет холодно.       — Лэнс, на мне кофта с длинным рукавом и футболка. Мне все равно было жарко.       — Нет, оденься.       — Лэнс.       — Нет.       — Лэнс.       МакКлейн пораженно вздохнул: спорить с Китом было бесполезно, тем более, когда правда была на его стороне и он был одет теплее Лэнса. Он охотно влез в теплую, нагретую куртку Кита и вдохнул запах тех самых духов, которые въелись в кожу на куртке — табак и ваниль.       Теперь Лэнсу хочется навсегда оставить себе куртку Кита.