Старше меня

Листья шуршали под ногами, их было так много, что они доходили порой прямо до щиколоток. Он шел быстро, почти бежал, загребая часть листьев, песка и веточек в сандалии. Эти бурые листья вызывали у Саске незамутненный восторг, как и все вокруг. А все потому, что они шли не куда-то, а в то самое секретное место. «Про которое никто не знает». Чтобы заработать такой подарок судьбы пришлось долго канючить и ныть, но это, определенно, того стоило. За плечами прыгал рюкзак, куда были засунуты ненужные тяжелые вещи вроде коробочки с бенто и теплого шарфа и шапочки. Мама встала, наверное, еще до рассвета, приготовила завтрак на десятерых и еще еды с собой, поэтому выйти незамеченными не удалось. И на пороге она еще раз проверила рюкзак. В рюкзаке был набор начинающего шиноби: бокены, легкие кунаи для тренировки и специально затупленные отцом на точильном кругу во дворике сюрикены («чтобы было безопасно»). Конечно же, настоящие «боевые» сюрикены, острые как бритва, были надежно спрятаны во внутренний карман, заботливо завернутые в носовой платок. Но все равно пришлось еще взять дурацкую коробку для бенто, шарф и шапочку. Глупую детскую шапочку, которую Саске сразу же снял и сунул в карман, как только они с братом завернули за угол, и стоящая в воротах Микото уже не могла их видеть. Лес был прозрачным: листья почти все облетели, снег еще не выпал, и природа была максимально неприкрытой. Не за что было зацепиться взгляду, и, случись что, спрятаться тоже особо некуда. Они шли уже больше часа, и уши у Саске, если честно, начинали побаливать и гореть от холода. Он тер их руками в перчатках, которые, к собственной радости, не оставил незаметно дома, но шапку стоически не надевал, хоть она и торчала из кармана. — Итачи! А долго еще? — Да нет, мы почти на месте, — Итачи снова обернулся проверить, все ли в порядке с мелким. Саске, хоть и торопился, но никак не мог его нагнать. В голову лезли разные мысли, например, скоро пойдет снег, и можно будет лепить снеговика. И их лепят из двух комков снега − как будто человек похож на два шара, один побольше, другой поменьше. И можно будет играть в снежки, возможно даже, будет не как прошлой зимой, когда потом он вытряхивал снег из волос, еще и за шиворот насыпало, а потом разревелся от обиды: в Итачи так ни разу и не попал. Дальше мама ругалась, заметив, что сопли у него уже были до колен, когда они ввалились домой вечером, усталые и замерзшие. Потом, конечно, поднялась температура, потому что одежда вся промокла, и мама опять ругалась, но почему-то на Итачи. Но этой зимой все будет по-другому, ведь он уже почти взрослый. Саске улыбнулся своим мыслям, и в этот момент кто-то схватил его за ногу и швырнул носом прямо в сухие листья. Предположительно, корень или длинная трава: что-то хрустнуло под ногами сразу после падения. На земле среди покрытых легким инеем листьев, на которые закапала кровь из разбитого носа, почти мгновенно появились ноги в черных сандалиях. Саске медленно заскользил взглядом вверх и шмыгнул носом, уткнувшись в сердитый взгляд брата. Хотелось разрыдаться, но он сдержался. — Саске, почему под ноги не смотришь? Ты в порядке, нигде не болит? — Нормально... — буркнул тот в ответ и поднялся на ноги, вытирая кровавые сопли рукавом. Итачи собрал выпавшие из расстегнутого кармана рюкзака вещи, положил их к себе в сумку и взял мелкого за руку для надежности. После того как носы были вытерты, а ноги и руки осмотрены на предмет повреждений, они двинулись дальше уже гораздо медленнее, тем более, что до места оставалось совсем немного. Холм был почти незаметным среди других таких же невысоких, поросших скрюченными осинами бугорков. Да и каменная плита, заросшая мхом и засыпанная осенними листьями, тоже не сразу бросалась в глаза. На ней была выбита эмблема клана. — Здорово! А как ты нашел это место? — Прочел в одной книге. — А можно и мне её почитать? — Потом, когда вырастешь, тогда и прочитаешь, ладно? — Я сейчас хочу… — А сейчас ты не сможешь. — Почему? — Потому что. — Почему? Потому что у меня нет… ну, этой штуки?.. Штучки? — Это не «штука», ясно? Почитай другие книжки, которые можешь, там и написано, что и как называется. Тебе пора уже это знать, потому что семейные техники — гордость нашего клана, и каждому из нас нужно в них разбираться. И не говори слов типа «штучка», когда пойдешь в школу. — Хорошо. Но я сейчас хочу! Вот… Хочу такие глаза как у тебя. Сейчас! — Саске. У тебя будут такие глаза, если будешь тренироваться. И будут даже лучше, если только ты будешь стараться. А ты ведь будешь? — Да! — Вот и отлично. Внутри подземелья было сыро и холодно, еще холоднее, чем на улице. Саске подышал на руки, и изо рта вырвалось облачко пара. — Братик, а когда мы будем тренироваться? — половина онигири за щекой явно мешала говорить разборчиво. — Чуть позже: в пещере опасно тренироваться. Сейчас мне нужно тебе кое-что сказать, очень важное. Безупречно одинаковые онигири с моченой сливой, лососем и водорослями закончились довольно быстро, как и чай в термосе. И теперь Саске сидел на какой-то древней каменной штуке, подложив под себя сложенный свитер, и хрустел последним куском яблока. Итачи подсел к нему поближе, и Саске положил голову к нему на колени как всегда любил делать. Сидеть так было здорово, потому что наконец-то никто не мешал им, и никто не дергал старшего, который был постоянно всем нужен: помочь отцу по работе, помочь матери по дому, куда-то сходить с друзьями по непонятным и скучным делам. Саске завладел рукой в защитной накладке явно не по размеру (досталась от отца), обхватил руками запястье и ладонь и начал разглядывать пальцы. Неясно почему, но он хорошо помнил руки Итачи, его пальцы с овальными ногтями, с чуть расширяющимися на концах подушечками. Эти пальцы часто бывали испачканы тушью, изрезаны на тренировках, но руки всегда были мягкими и теплыми, и от их прикосновений становилось спокойно, как будто никогда ничего плохого не могло произойти в мире. — Послушай, когда-нибудь ты станешь старше, и тебе уже сейчас нужно будет стать более самостоятельным. Завести друзей. Подумать о том, как тебе жить дальше, потому что может так получиться, что меня не будет рядом. Слушать это было неприятно, потому что и так понятно, что такого никогда не случится. — Мне скучно с остальными. И мне с ними не интересно. — Саске, у тебя будет своя жизнь, которая будет очень-очень интересной, именно потому, что ты сам выберешь, какая она будет. Понимаешь? — Не очень. Я не хочу ничего выбирать. Мне и так нравится моя жизнь. Такая как теперь. Саске вцепился в чужую руку покрепче и начал угрожающе сопеть; разговор ему не нравился. Поступление в школу и знакомство с новыми людьми — это так круто, но он хотел бы, чтобы Итачи все это видел и тоже общался с его друзьями, и помогал ему делать уроки, и чтобы можно было рассказать, что задали и как прошел его день. — Почему обязательно нужно все портить, когда был такой хороший день? И снова заводить эти разговоры. Почему ты просто не хочешь быть вместе со мной всегда? — Потому что ты еще маленький, и ничего не понимаешь. Если бы это зависело только от меня, от моего желания… — Но ты ведь все можешь! Итачи хмыкнул и потрепал брата по волосам. — Знаешь, скоро мне нужно будет очень надолго уйти. И я хочу, чтобы ты наладил отношения с кем-то еще. Скоро ты пойдешь в школу, и там будет полно ребят твоего возраста, и я хочу, чтобы ты хорошо общался с ними. Обещаешь? Саске сердито поджал губы и потер кулаком глаза, в которых немилосердно защипало. Хотелось ответить что-то резкое, но он только шмыгнул носом со всей силы.