падали капли яда сквозь дымник; из змей живых сплетен этот дом. Там она видела - шли чрез потоки поправшие клятвы, убийцы подлые
1.
За живую валькирию обещали дать много. Вдвое больше долга, который он обязался уплатить Сноуку. Хватило бы даже, чтобы внести последний взнос за дом, который даже домом назвать не мог, так, дыра в захолустье, разваливавшаяся по кусочкам. А на остаток можно скататься куда-нибудь, где тепло, погреть кости, потискать мягкую, живую девчонку, вообразить себя счастливым... Только вот одна беда, попробуй найди хоть одну. Ключевое слово — одну, конечно, эти маленькие крылатые суки как и гарпии и ведьмы любили жить гнездами, где одна, там и остальные десять. Что плохого, десять голов стоят больше одной, подумает какой-нибудь начинающий дебил, прикупивший себе пушку и лицензию на отстрел волшебных существ. Только вот попробуй хоть одну тронуть. Мигом нашпигуют стрелами, в задницу копье всунут да провернут, пока живой еще будешь. Или булавками, заклинаниями своими так свяжут, дохнуть не сможешь без их разрешения. Но эту дрянь он чуял, и чуял хорошо. Не надо было ловушек, долгого выслеживания — все сказал шрам. Налился болью, этим паскудным нытьем, хуже зубного. Правая щека так вся онемела, и даже глаз видел плохо. Но чутье было выше всего этого. Гребаная крылатая тварь сидела где-то неподалеку, небось и жилье себе устроила повыше к своей богине. Где-нибудь на мансарде. Кайло втянул носом воздух — свежий, хрустяще-сладкий, с примесью цветов и железа — и пошел за запахом, больше не сворачивая с пути. Валькирия. Ему была нужна всего одна валькирия. И все на том. В их новом мире они ценились куда дороже ведьм, хоть те и умели поднимать мертвяков. Валькирии тоже делали это — конечно, в их тупеньких головах достойны были не все, а только самые храбрые и сильные, вроде самого Кайло — но их воскрешенные были нормальными. Они не бродили по ночам по кладбищам, не выли на луну, их связь с миром мертвых оборвалась. А память возвращалась обратно вместе с отпечатком ладони, что оставался на их теле навсегда в виде татуировки, только не черной, золотой. Валькирии любили войну, своих мертвецов и золото, так что неудивительно, что их магия воняла все тем же проклятым металлом. Валькирию только на это и можно было подманить. "Ударь, поцелуй или зазвени" — любимая поговорка каждого охотника, но со временем с первым и вторым стало туговато, теперь эти твари знали, что на них охотятся, а поймав, им обрежут крылья, и тогда черта с два они когда-нибудь куда-нибудь улетят, придется воскрешать и воскрешать. Тех самых мужчин, которых они так ненавидели. Так что научились прятаться, а крылья свои распускали исключительно в самых тяжелых случаях. И какой-нибудь идиот мог прожить бок о бок с валькирией с десяток лет, но так и не понять, что она сосет из него силу. Но золото... о, оно все еще работало. Не хрустящие купюры, плевать они хотели на эти бумажки, их влекло к настоящим драгоценностям. Кайло остановился у развилки. Текущий ручей сбил запах, рассеяв его вдоль течения воды, и это было умно. Эта тварь была умна. Но... и он опустился на колени, погрузив ладони в ледяную воду, пошевелил ими, а затем поднял, приблизив к носу. Слизнул каплю, и по горлу снова побежала боль, смешавшаяся с запахом цветов. Она была здесь совсем недавно, может, минут десять тому. Видимо, поняла, что он не из тех идиотов, что вечно теряются в паре метров от дома. В общем, выхода у нее было два: улететь — но она не рискнула бы делать это тут, да кто угодно выбил бы десять из десяти, когда крылатая тварь со всех сторон стиснута разлапистыми секвойями, — или затаиться. — Кити-кити-кити... — издевательски пропел он вслух и полез в поясную сумку за перчатками. Даже маленькая кошка могла укусить, а что до той, на которую он охотился... О, она с удовольствием отгрызла бы ему пальцы. Следом вытащил фамильный перстень и, огладив кровавый кристалл, натянул поверх кожаной перчатки на указательный палец. Оно сидело хорошо, даже не жало, впрочем, Кайло бы не жаловался, даже если бы после охоты пришлось половину руки ампутировать. Кольцо — в отличие от наговоров, заклинаний, беспорядочной пальбы и воплей — помогало. Оно сияло так, что из космоса, наверное, было видно. Ни одна валькирия не могла устоять. — Эй, кити-кити-кити... Где же ты... — он тщательно осмотрел кусты, след поднимался вверх вместе с чуть примятыми веточками и травой, но чутье говорило другое. Вниз, так и вопило оно, колотясь о внутреннюю стенку черепа, иди вниз. Найди ее. Убей крылатую суку, уничтожь их всех! Красная пелена заволокла глаза, осела на лице, уже покрытом тысячами невидимых игл, вонзившихся в кожу, и он поплелся вниз, а руки сами собой ловко перезарядили оба пистолета и убрали их в кобуру, взяв вместо этого кое-что поувесистей. Старый отцовский арбалет всегда бил без промаха, даже оснащенный дротиками с парализатором, он мог попортить их драгоценные крылья. Черта с два она потом улетит, заснет как миленькая, а он упакует ее в лучшем виде и сбагрит Сноуку. Главное, чтобы только одна. След, который он должен был потерять, стал только более четким. Значит, чутье снова не подвело. Ну, оно никогда не подводило. Одна — кипела кровь внутри, толкалась в виски громким буханьем. Совсем одна — ныл шрам, ныла челюсть и зубы вместе с нею. Возьми ее. Он обошел все ее ловушки — почти невидимые нитки, натянутые от одного дерева к другому, словно сеть паука. Наступи на такую, и тут же поймет, что он тут. Странно, но толстые веревки, тщательно замаскированные под лианы, да и просто мох, обвивали деревья, поднимаясь наверх. Дохрена веревок для твари, которая должна запросто летать. Какого... А потом Кайло увидел ее дом. Маленькая клетка из веток наверху, так высоко, что нормальному человеку даже голову задирать будет опасно, чтобы шея не переломилась. Этот домик подошел бы мелкой детворе, играющей в войнушку, чем взрослой валькирии, и все же... Она жила там. Он пригнулся к самой земле, почти распластавшись по ней, и принялся ждать. Эта дрянь была где-то рядом. И точно, она вышла из подлеска напротив поляны, закутанная с ног до головы в обмотки; в ветхом, видавшем виды пончо, закрывшем ее крылья, валькирия больше напоминала кучу тряпья, чем человека. Двигалась она медленно, таща за собой что-то тяжелое. Только это и помогло ему. У валькирий был не только хороший слух, но и обоняние. Охотников они чуяли за милю. Кайло взвел арбалет и прицелился ей в плечо, и пока она отпускала свою добычу, поворачиваясь в его сторону, выстрелил и перезарядил. А затем поднялся во весь рост, подняв перед собой руку с перстнем. — Смотри! — прошипел он сквозь зубы. Его все еще потряхивало от близости твари, но он двинулся так быстро, как смог, готовый всадить еще одну дозу парализатора, если она раскроет крылья. — Смотри на него, тварь. О, эта охота была удачной. Девчонка дернулась, не моргая уставилась на перстень своими глазищами, золотисто-зелеными, словно навек впитавшими в себя искры проклятого металла, захлебнулась криком, но тут же и зашипела, зачирикала что-то на своем полуптичьем языке, зажимая рану. Мешок ее упал на землю и оттуда на землю высыпались... Нет, не кубки, не россыпь "Ролексов", не ожерелья и кольца, а ворох компьютерных плат, обломки детских планшетов и кусочки диодов, прошитых тонкими металлическими нитями. Так себе богатство, если подумать, под стать старому рваному пончо. Она упала на землю, и все же упрямо потянулась здоровой рукой к мешку, хватаясь за какую-то скобу, и выставляя ее перед собой, словно она могла заменить ей меч или хотя бы нож. "Шкуродеры". Так называл охотников маленький народец, а высокого народа она никогда по сути и не встречала. У нее не было даже единого шанса встретить не то что соплеменников, но даже эльфов, прячась по подворотням сначала в Канзасе, а потом в Южной Дакоте, а потом... Америка уже давно не была гостеприимным местом для мигрантов всех мастей, будь то латиносы или сербы, или шведы... или те, что хотя бы старались прикидываться людьми. Такие же как она. Притворщики. Она пряталась от людей с тех пор как сбежала от своего первого хозяина, Платта, и пряталась успешно — на облаву она нарвалась всего раза три, ну, может четыре, а потом перебралась в пригород. Она крала еду из трейлерного парка, где разместились несколько семей с детьми, а сердобольный старик Текка, хозяин автозаправки, оставлял иногда для нее на крыльце пакеты из МакДака. Какая была ему в этом выгода, и почему он до сих пор не сдал ее никому, она не знала, но была ему благодарна. Все было почти хорошо, и она не сомневалась, что ей осталось продержаться может год, может два, чтобы ее крылья окрепли. Она верила, что выдержит все. До сегодняшнего дня. Шкуродер подошел к ней ближе темный и страшный, и большой, такой большой, что почти заслонял солнце. Он смотрел на нее так, словно прикидывал, на какую подушку пустит ее перья, сколько будут стоить ее выбитые зубы, а кому пойдут на обереги фаланги ее пальцев. До этого момента, она никогда не задумывалась о том, что именно и кому шкуродеры продавали, а слухи про это ходили — один страшнее другого. Говорили, что черепа лепреконов приносят детям Евы намного больше удачи, чем фальшивые монеты, что человек, пьющий кровь эльфов обретает лишние годы жизни, что косточки пикси помогают домушникам намного больше, чем самые хитроумные отмычки. Шкуродер наклонился над ней, и солнце погасло.***
— Тише... Тише... — он подходил аккуратно, понимая, что хватит одного порыва ветра, поднятого крыльями, чтобы его сбило с ног. Придурку Дофельду — прости Господи его мамашу, зачем портить жизнь ребенку таким именем — такая тварь ребра переломала, насилу оклемался. До сих пор на сырую погоду харкал кровью. Но Кайло не был Дофельдом. Или еще каким придурком. Перезаряженным арбалетом он удерживал валькирию на мушке, хотя странное дело — она не пыталась улететь. Вообще не пыталась. Мелкая и тощая какая-то, росточком с ребенка, она все пыталась ухватиться за порванный мешок, содержимое которого вывалилось при падении. Ну надо же, железки. Конечно, что еще она могла собирать — не бирюльки, так просто металл. Да с этого дерьма можно было компьютер себе собрать. — Тише, — он приблизился, когда удостоверился, что парализатор сработал. Девчонка все еще вздрагивала, но заметно притихла. Еще пара минут — и даже пальцем пошевелить не сможет, а пока она скребла землю, словно собиралась бросаться ею в Кайло. — Дай-ка я на тебя посмотрю, — за валькирий платили баснословно много, чем старше, тем сильнее будут ее чары, поднимет даже столетнего трупяка из могилки. Он, все еще водя перед ее глазами перстнем, от которого девчонка оторваться не могла, потянулся к обмоткам, скрывавшим ее голову. — Твою мать! — она была мелкой. Настолько мелкой, что еще толком не оперилась, это Кайло мог сказать даже без осмотра крыльев, которые прятались под пончо. Вот почему она обвешалась веревками, летать еще толком не умела. — Вот же... — ему хотелось двинуть ей сапогом в живот. За такую не дадут много. Ничерта не дадут, пока она не оперится. И то, сможет ли, тот еще вопрос — с этим у тварей всегда было сложно. Природа позаботилась, чтобы они не вытеснили людей насовсем, спасибо хоть на этом. — Гребаное дерьмо! — он с наслаждением выругался и отпинал кочку рядом с лицом валькирии. Та, стоически молчала, вздрагивая каждый раз, когда земля летела ей в лицо. Раньше она еще могла говорить, а теперь просто мычала что-то неразборчивое. На своем птичьем языке. Сноук — тот еще ценитель искусства — называл его одним из старейших. А как по мнению Кайло, так это и языком назвать нельзя было, какая-то дикая помесь щелкающих, свиристящих звуков, повторить которые нормальный человек был не в силах. Ему следовало достать пушку и размозжить ей мозги. Неоперившаяся валькирия. Дерьмо, это хуже конца света. Пальцы сами сжались, обхватывая невидимую рукоять. Пристрели ее, чувак, шепнуло чутье. Оно никогда не лгало ему, в отличие от родителей и хренового мира. Прихлопни эту мелкую сучку. Но Кайло вздохнул и опустился на одно колено. Пока парализатор действует, нужно спешить. И связать ее на славу. На тот случай, если яд перестанет работать раньше, чем он закончит, Кайло перевернул ее на живот и уселся верхом, надежно зафиксировав ее. Крылья под пончо вздрагивали, а сама девчонка все ерзала по земле, пытаясь освободиться, но могла разве что пыль глотать. Руки Кайло связал за спиной, они были тонкими как веточки и все в свежих царапинах. Да уж, жизнь в лесу ее не пощадила. Наконец пленница была подготовлена к транспортировке — только надежные узлы, пара стяжек на лодыжках на тот случай, если каким-то чудом сможет развязаться. Крылья Кайло так и оставил под пончо, обмотав получившийся сверток поверх и закрепив концы веревки под грудью, чтобы не раскрылись. Он поднялся сам и поднял ее, придерживая — легкая как перо, дунь и полетит. Больше она не могла лягаться или вырываться, но смотрела все так же, с дикой ненавистью. — Тебе повезло, что я добрый, — пробурчал Кайло. — Попробуй только дернуться, пристрелю как курицу, понятно? — она понимала его. Но промолчала, видимо понимая, начни она орать или проклинать его, он ей тут же в рот тряпок запихает и пусть давится. — Вот и хорошо, — надо же, она даже укусить его не попыталась, и он потрепал ее по макушке, ероша спутанные грязные волосы. Примерился, как поудобнее закинуть ее на плечо, чтобы донести до джипа. Но тут эта мелочь, вроде еще под воздействием паралитика, резко согнулась и всем своим весом потянула его вниз. — Да чтоб тебя... — от неожиданности Кайло чуть носом не нырнул, еле устоял. — Вот дрянь! — он шлепнул ее по заднице и только потом глянул — она не плакала, только смотрела неотрывно на оставшийся валяться мешок. Безумная валькирия. Ее взяли в плен, а она оторваться не могла от своих железяк. — Э нет, — он не станет возиться с этим. — Обойдешься, тварь, — со второй попытки он взвалил ее на плечо как мешок и понес. Ее ногти бессильно скребли воздух, но уже никак не могли добраться до его горла. — Ты сбрендил, Кайло, — он говорил скорее с собой, чем с нею. Хотя этой крылатой мелюзге не мешало бы послушать, что с нею станется потом. Крылья обрежут, продадут по перышку, а саму в клетку, на цепь. — Нахрена она тебе сдалась? — ярость отступила, улеглась в глубине, довольная хотя бы уже тем фактом, что маленькая птичка поймана и никуда не денется, но чутье... то самое, что никогда не подводило его, так и выло внутри. И то правда, нахрена?!***
Путь до джипа был неблизким, но весила валькирия действительно почти ничего. Ее острые кости так и впивались в плечо, и Кайло приходилось дважды перекладывать ее с одной стороны на другую, внимательно следя за состоянием веревок на запястьях. Нет, все было цело, но ощущение того, что что-то вот-вот пойдет не так, никуда не делось. Он не был параноиком, может, самую малость. На охоту ходил только один, хотя бы потому что не мог положиться целиком ни на одного из своих людей. Пусть они и были верными, но эти твари могли задурить голову любому, даже самому стойкому и умному из охотников. Внушить желание умереть, убить того, кто пару секунд тому был на твоей стороне. Поднести к горлу пушку и выстрелить. — Эй, — он хлопнул по бедру свою валькирию, и она дернулась. Куда сильнее, чем прежде — действие паралитика ослабевало, но всаживать в нее вторую дозу Кайло побоялся, такая тощая хлипкая девчонка еще крылья свои отбросит. — Заткнись уже! — она молчала, но мысли ее фонили как надрывающееся в стороне радио, неразборчивое и надоедливое. Кайло не слышал, чувствовал. И шрам ныл еще сильнее. Джип стоял в самой гуще кустов, черта с два его бы кто из местных дебилов нашел. Весь городок был таким, с придурью — убогие домишки, кривые и кособокие, запыленные окна, мертвая тишина, а люди с виду один страшнее другого. Неудивительно, если среди них нашлись бы проклятые перевертыши, но разбираться с этим Кайло не хотел. Он получил свою валькирию, черт ее дери. А теперь пора было валить, пока никто из местных не прознал, что у него есть. Если увидят эту крылатую тварь воочию, пуля в лоб ему гарантирована. Кайло открыл заднюю дверь и аккуратно запихнул туда девчонку. Она упала на сидение и тут же принялась возиться, чтобы не упасть вниз, под кресла. Надо было, конечно, хоть немного распустить узлы, пока у нее руки не отвалились, но рисковать не хотелось. Выглядела она ну так себе. Не на валькирию. Может, и повезет. Кайло втиснулся внутрь и усадил ее поудобнее, насколько это было возможно — сидеть на собственных крыльях ей не нравилось, и ткнул пистолетом в щеку. — Если хочется жить, советую затихнуть и вести себя так, словно ты на бал едешь. Все ясно? Она только сощурилась и оскалилась, показывая до чертиков ровные белые зубки. — Потому что местные тебя скорее всего вздернут, даже не дождавшись, пока ты оперишься, — вот теперь подействовало. Она побледнела. Сталкивалась, что ли, с этими местными? Ну, видимо, да. Кайло, насколько это было возможно, разгладил ее волосы по обеим сторонам лица. Не красотка, но сойдет. Убедившись, что она сидит нормально, он укрыл ее старым одеялом до самого подбородка, пряча веревки из виду. И только потом сел за руль и завел мотор. Полдела сделано. Осталось только выбраться из треклятого городка живым. Валькирия сидела позади даже слишком уж смирно, сверля его своими глазами через металлическую сетку, разделившую переднюю и заднюю половины машины. Связанная, обездвиженная, но от этого не менее опасная. — Ну... — Кайло завел мотор и подал назад, выруливая на кривую, убитую в хлам дорогу к городу. — С богом. Не то, чтобы он в него верил.***
Человеческий бог был явно не на ее стороне сегодня. Хотя не сказать, чтобы божественная милость была на стороне хоть кого-то из них двоих, они не успели даже выехать из поселка, как послышался противный протяжный гудок, а потом вой сирены. Такой резкий, что у нее заложило уши, и она сморщилась, заерзала на заднем сиденье, пытаясь разорвать стяжки, которые только глубже впивались в кожу. Пыльное одеяло, пропахшее сигаретным дымом и потом, щекотало ей ноздри, и к горлу подкатила тошнота. Люди были отвратительны. И их запах тоже. Ее взгляд метался по салону, ища, чем можно было бы ударить шкуродера. Нет, она не спятила, чтобы пытаться разодрать металлическую сетку в кабине, надежно отгораживающую ее от сиденья водителя, но ведь однажды он остановится, чтобы вытащить ее наружу? Вот только рядом с ней на сиденье не было ничего, даже пивной банки или пустой бутылки. Лишь вонючее одеяло. Красно-синий свет мигалок мелькнул, мазнул ей по лицу, и машина притормозила. Наверное, этот подонок не рискнул палить по копам, а может боялся простреленных шин или пули в лоб. Связанная валькирия за спиной, прямо скажем, не всегда гарантия долгой и счастливой жизни. Особенно для шкуродеров. В стекло напротив ее носа стукнули костяшки пальцев — раз, второй, и она съежилась под одеялом еще больше. На какую-то секунду она понадеялась, что это будет Финн — неплохой малый, хоть и тоже из людей. Финна в городке недолюбливали, он шмонал местных барыг, не брал взяток, а браконьеров и шкуродеров ненавидел люто. Но это был не Финн, а его напарник, огромный краснолицый бугай. Этот, второй, взятки брал. И свою долю от пойманных притворщиков он тоже получал, насколько ей было известно. — Рей? — он осклабился, называя ее местным именем. Пару раз, когда ее останавливали копы, она удачно прикинулась немой бродяжкой, была поздняя осень, и под пальто, на два размера больше, чем надо, надежно спрятались крылья. Она, в ответ на расспросы, мотала головой, издавая гортанные звуки, все боялась, что, если заговорит на их языке, звонкий, слишком высокий голос ее выдаст. Иногда тех, кто недостаточно хорошо притворялся, так и узнавали — по голосу. Так и закрепилась за ней эта кличка, похожая на собачью — Рей. "Эй, Рей, опять роешься в мусоре?" "Эй, Рей, иди сюда у меня есть, чем покормить тебя" — этот краснолицый с двумя девятками на полицейском значке так ей и говорил, а сам похлопывал рукой по ширинке. Рей уже знала, что это означает, и близко не подходила. — Ты себе что, клиента подцепила, припадочная? — хохотнул коп и стукнул в стекло напротив Кайло, на этот раз грубее и сильнее. — Мистер, предъявите-ка документы, не знаю, кто вы там ей будете, но девчонка точно несовершеннолетняя. А у нас с этим строго. И он улыбнулся еще шире, демонстрируя желтые неровные зубы.***
Встретишь ведьму, быть беде. Кажется, к валькириям это относилось точно так же. Потому что останавливаться Кайло планировал уже на границе города, где можно было надавить на педаль и поломать пару шлагбаумов, а эти придурки пусть хоть обоссут свой свод законов и подожгут от злости, ему будет плевать. И все же он послушно нажал на кнопку, и стекло медленно поползло вниз. Мужлан в форме был явно знаком с девчонкой, может, крылья он ее и не видел, потому что точно бы сдал на перья какому-нибудь заезжему продавцу. Рей? Что за имя такое? Хотя что уж там, оно было ей в самый раз, короткое, понятное, как кличка. — Мы тут с Рей торопимся, сэр, — процедил Кайло, глядя исподлобья. — В больницу, ей что-то нехорошо, — он наклонился еще ближе, поглядывая в боковое зеркало, к счастью не полностью закрытое жирдяем. Один. Ну надо же, какой хороший знак. Коп скривился, явно чувствуя подвох. Ну еще бы, чужака он видел в первый раз, а номера — это даже дебил сложил бы как два к двум — от северного штата. Ради зачуханной бродяжки, чем бы она там ни славилась, а именно на это намекал коп, никто так далеко не поедет. — Документы? Конечно, сейчас, — Кайло стукнул по рулю, отвлекая его внимание, и потянулся за правами. Они лежали в бардачке, где-то между коробками с патронами, а он сейчас копался в обертках от Орео рядом с ручником, но видела это только валькирия — он чуял ее взгляд, впившийся в спину. Почему, почему — другой рукой он аккуратно вытаскивал маленькую беретту — она молчала? Это был ее шанс, возможно единственный, на спасение. — Кажется, завалились, — и Кайло еще подвинулся и взвел затвор. — Ах, вот они, — под его пальцами обертки громко захрустели, и это позволило ему поднять пистолет. С левой руки целиться было ну очень неудобно, но он попал. Первый выстрел лег в межключичную ямку, второй чуть ниже, забрызгав все кровью, хотя большая часть попала на Кайло. А мужик, хрипящий, хватающийся за горло, медленно осел прямиком на дверцу и свалился куда-то под колеса. Прибавить к этому громкий стук о сетку, отделявшую его половину от заднего сидения, которую валькирия, кажется, собралась головой пробивать... Ну в общем, ничего хорошего. — Блядь, — Кайло быстро стер со щеки капли крови и резко открыл дверь. После третьего удара — острый угол попал ровно в темечко — коп был мертвее мертвого. И теперь у них оставалось всего пару минут, не больше. Выстрел мог услышать кто угодно. Хуже того — рация на ремне, вся в крови и ошметках мозгов, надрывалась позывными, запрашивая подтверждения, все ли в порядке. Пара минут. Время пошло. — Это все твоя вина, — он не видел, что там с девчонкой, кажется, она все же свалилась куда-то под сидение. — Слышишь? Пистолет Кайло швырнул на сидение рядом и пристегнулся. Он не собирался играть в догонялки с местными властями вплоть до самой границы города, но именно это теперь ему и предстояло. — Рей! — гаркнул он, и она отозвалась откуда-то из-под кресел тихим стоном, копошась там. Живая. Отлично. Там ей будет удобнее, по крайней мере шею себе не свернет во время погони. Полторы минуты — время пошло.***
Улицы были пустыми, но на самой границе города их уже поджидал патруль. Три тачки, перегородившие дорогу, шестеро с ружьями — кажется, тут собралось все доблестное ополчение. Видимо, тот мертвый жирдяй что-то успел сообщить, потому что огонь открыли на поражение сразу, и пришлось слегка буксовать. Пара пуль дзынкнули о капот, а вот стекло было пуленепробиваемым, так что могли бы и не стараться. По колесам попасть эти косые придурки так и не смогли. Шрам заныл, и щека налилась немотой, но ощущение эйфории плотно уселось внутри, где-то в горле, не давая лишний раз вздохнуть. Это была его чертова работа — убивать и убегать, но Кайло любил ее. И сейчас, разгоняясь под двести, он готов был завыть по-волчьи, заулюлюкать, направляя джип прямиком в зазор между двумя тачками. Валькирия позади заверещала на своем языке, предчувствуя удар, и он тоже сгорбился и втянул голову в плечи. Его Сокол летел словно птица, словно треклятая валькирия, несущая смерть. И свободу.