Замок королевы

      О Вепревом доле говорили вполголоса. Называли так — но даже звери чурались той земли. На самого свирепого вепря найдётся отважный охотник — а в тот край, к зловещим остовам мрачных елей, мало кто заходил. И не знали предания тех, кто пошёл бы с добрым клинком, а не с глупостью. Кто воротился — то с худым разумом. Да возвращался ли кто?       Матери запрещали дочерям собирать ягоды дальше, чем за холмом, а отцы, уча смелости, всё же отворачивали сыновей от дымчатого силуэта замка, который порой случалось видеть в очень ясную погоду: некоторым, по крайней мере. Странный замок — такой не может стоять на земле, смеялись мастера, если дети чертили диковинку углём.       Смеялись — и запирали двери крепче, памятуя, что какой ребёнок дворец королевы увидит, тот скоро и пропадёт. И не вернётся в отчий дом ни живым, ни мёртвым.       Только королеву, говорили, засов не остановит. Прежде дух её окружит ребёнка — и в доме забудут покой. А после орлиного крика придёт сама королева: прекрасная, высокая, статная... серебром и синевой полыхнет венец на челе, а пуще — сталью — глаза.       Зимой ли придёт, в бурю ли — ни снежинки на плаще, ни капли.       И украдёт королева себе детскую любовь — приворожит, обманет, очарует. Дитя всегда уйдет следом, улыбаясь. А родители...       Если силой ответить королеве — колдунья ответит вдвойне.       Кто же в горе рыдал, хватаясь за синий шёлк платья, — бывало, на утро счастливее всех просыпался, только лишался родительской памяти.       А если отдать обречённое дитя, смириться, говорили, что преподнесёт королева великий дар. На любой вопрос ответит, что не задать; призовёт деву, что землю зачарует, полив из златого кубка, да так, что и в засуху одно подворье всю округу прокормит; от хвори, может статься, излечит...       Принеси королеве дитя, оставь у кромки леса — заплатит королева щедро... шептались, правда, что брала королева не каждого — но никто не возвращался, а ни костей, ни останков не находили никогда.       Но мало кто решался откупиться от королевы-колдуньи, отвадить её духов живой жертвой. Ведь говорили, их души королева губила и заключала в свой венец — оттого умна, оттого прекрасна, оттого вечна...       И не вепрей вой по ночам раздавался, а загубленных детей.       А королева спит в своем замке, пока не почует, как остановится на высоких шпилях и четырех ярких знаменах невинный взгляд.