После моей смерти

      Некоторые привычки никогда не меняются. Я прихожу к такому выводу, анализируя собственный опыт, так что подобные заключения нельзя назвать полностью обоснованными. Но все же… Некоторые вещи, которые нас определяют, остаются неизменными, что бы с нами ни случалось. Например, мой крайне… скажем так, книжный стиль речи. Или привычка встречать Солнце на берегу.       Есть что-то невыразимо успокаивающее и завораживающее в шелесте волн и белой пене, пропитывающей песок. Я всегда любил море. Жаль, что оно мне так и не покорилось. Сейчас я начинаю не только понимать, но и принимать причину этой моей неудачи.       О, солнечный диск уже начал показываться над волнами. Прекрасно. Моя любимая часть зрелища. Впрочем, прелюдия розовеющего перед восходом неба мне нравится не меньше. Раньше я бывал здесь не так часто, как мне бы хотелось. Обязанности, приемы, советы… Особенно обидно было просто пропустить рассвет, забывшись сном. К счастью, теперь мне сон не нужен, а свободного времени безумно много. Впереди меня ждет целая вечность, так что я могу позволить себе подобное расточительство — просаживать время на любимые некогда развлечения. Не на все, разумеется, но любоваться рассветом я могу так же, как раньше.       Раньше к упоительному зрелищу рассвета добавлялся еще и восхитительно солоноватый запах моря, а зимой — свежий леденящий аромат северного ветра. Хорошо, что я все еще могу это вспомнить.       Впрочем, я отвлекся. Я говорил о привычках. Вот, кстати, и еще одна — вести беседы с самим собой. Хотя бы в мыслях. Помогает их упорядочить, эти самые мысли. Однако мне никогда не нравилось спорить самому с собой. Однако, при моем вспыльчивом нраве споры вообще дело достаточно рискованное.       Ау! Демоны меня побери, до сих пор не могу понять этого парадокса! Ни Солнце, ни пламя более не слепят меня, но их блики до сих пор прекрасно с этим справляются. Впрочем, я и раньше мог смотреть на солнечный диск почти не щурясь. Но только почти.       Я вновь потерял нить. Отсутствие достойного общества плохо сказывается на моих умственных способностях — я теряюсь в собственных словах и все время сбиваюсь с темы разговора. А даже если бы я и пытался найти собеседника, то вряд ли бы справился с такой задачей: не думаю, что кто-либо вообще способен понять меня. Мне известен только один случай подобного таланта — свой собственный. С другой стороны, если бы я был уверен, что кто-то способен заговорить со мной, решился бы я сам на это? Совершенно не уверен. Да и кто бы мне поверил? Что я могу привести в доказательство собственных слов? Фамильный перстень с опалом? Звучит довольно глупо. И в целом, ситуация получается крайне идиотской. Думаю, это и есть основная причина того, что я продолжаю довольствоваться обществом исключительно самого себя.       Что же… Солнце встало. Начался новый день. Пришло время проведать моих друзей. Я нахожу крайне забавным тот факт, что они и не подозревают о подобном «высоком» звании.       Между тем, здесь, на берегу Кель’Талласа, стало заметно холоднее после всего того, что произошло. Или же мои ощущения изменились вместе со мной? Впрочем, многое изменилось после. После моей смерти.       Птица встрепенулась, сорвалась с ветви и, сделав пару кругов над морским побережьем, полетела в сторону города.       Как я докатился до жизни такой? Это долгая история. Долгая и странная. Хм, почему бы не порепетировать? Когда-то я репетировал собственные речи. Может, когда-нибудь я все же решусь на подобную исповедь? Начну, пожалуй, с самого начала…