Совсем другая история

      Несколько дней прошло с раскрытия дела. Николина до сих пор пребывала в лёгком шоке от всего случившегося. Но, стоит отметить, что произошедшее навеяло девушке сюжет для нового рассказа, который она незамедлительно принялась воплощать в жизнь.       Стрелки часов приближались к семи часам вечера. Город уже почти целиком погрузился в сумерки. Якова Петровича писательница так больше и не видела. Вдруг до девушки дошло, что во всей этой суматохе она даже толком не успела поблагодарить следователя. А он, как никак, жизнь ей спас.       Гоголь вскочила со стула и бросилась в прихожую. Обменявшись на ходу парой слов с Якимом, девушка вихрем слетела по лестнице и села в очень удачно проезжающую мимо бричку.       Без труда найдя нужный дом, Николина поднялась на третий этаж. Громко постучав, девушка вдруг выругала себя мысленно за то, что явилась без приглашения, да ещё и в вечерний час. Но куда-то бежать уже было поздно. За дверью раздались шаги, и через несколько секунд на пороге появился Яков Петрович.       —Николина Васильевна! Добрый вечер.       —Здравствуйте, Яков Петрович. Вы извините, что без приглашения.       —Ну что вы, Николина Васильевна, заходите.       —Да я, собственно говоря, просто хотела поблагодарить вас, я вам жизнью обязана. Вы простите меня, Яков Петрович...       —Оставьте, Николина Васильевна. Вы живы-здоровы, остальное неважно.       Девушка робко улыбнулась.       —Идёмте, чаю выпьем. А то вы вон вся дрожите от холода.       Девушке было очень неловко, но отказаться она не сумела.       Какое-то время они сидели на кухне, попивая ароматный чай и о чём-то спокойно беседуя.       —Я надеюсь, Николина Васильевна, что ваше заявление вы заберёте сами.       —Ах да, конечно,—немного смутившись произнесла девушка.—Яков Петрович, я ведь даже вас и не спросила, как вы узнали про Алексея, и что я у него?       —Про то, что никому, кроме Алексея не нужна была смерть несчастного Михаила, стало известно сразу после того, как в секретных архивах я нашёл запись о том, что наследников у Вертинского не двое, а трое. Александру спасло то, что она уехала почти сразу после гибели брата.       —Но почему вы ничего не рассказали мне?—обиженно спросила Гоголь.       —Я не хотел подвергать вас опасности, Николина Васильевна. Вы слишком дороги мне, чтобы рисковать вами. Да вот только от вас ничего не утаишь и на месте не удержишь. После того, как вы буквально ворвались в мой кабинет с просьбой отправить наряд в особняк, я понял, что вам тоже что-то известно. И, зная вашу натуру, было не трудно догадаться, что вы именно туда и направитесь, обрекая при этом на провал весь наш план по взятию преступника.       Девушка виновато опустила глаза.       —Вы извините, Николина Васильевна, что вам не верил. Давайте начнём с чистого листа.       Гоголь удивлённо и недоверчиво смотрела на следователя. С ней как-будто разговаривал совершенно другой Яков Петрович Гуро, не тот, с которым она работала все эти месяцы.       Она робко вложила свою ладонь в его, но вместо того, чтобы пожать ей руку, как ожидала девушка, он вдруг легко коснулся губами запястья. Писательница сидела, боясь пошевелиться или вздохнуть. Яков Петрович же не спешил отпускать её ладонь. Девушка чувствует, как он медленно проводит большим пальцем по холодной коже. Она невольно отдёргивает руку и кладёт на колени.       —Мне пора, Яков Петрович. Спасибо за чай.       Николина встаёт из-за стола. Яков Петрович молча встаёт вслед за ней, и, кажется, что он совсем не хотел, чтобы та уходила.       Девушка с тревожно бьющимся сердцем направляется в прихожую.       —Как вы живёте один, в такой большой квартире? Вам не бывает одиноко или скучно?—вдруг спрашивает Гоголь, поворачиваясь к следователю.       —Меня и дома-то не бывает, уж кому, как не вам знать.       Николина слабо улыбнулась. Яков Петрович снял с вешалки пальто и надел на плечи девушки. На мгновение мужчина замер, едва касаясь носом тёмных волос, вдыхая приятный, еле уловимый аромат её парфюма.       Девушка медленно развернулась, не решаясь поднять глаз. Следователь будто бы знает, чего она ждёт. Осторожно и нежно он целует чуть приоткрытые губы. Писательница по-прежнему не шевелится, словно боясь, что при малейшем её движении всё растворится в воздухе.       Руки следователя ложатся на талию девушки, и только тогда она не решительно обнимает его за шею в ответ. Он отстраняется от губ, целует щёки. Чёрное пальто с шорохом падает с плеч писательницы на пол.       Словно маленького ребёнка следователь берёт её за руку и ведёт за собой.       Едва они переступают порог спальни, в которой царил полумрак, девушка оказывается прижата к каменной стене. Ей с трудом верилось в реальность всего происходящего, но это ей определённо нравилось. Страха не было, было только желание. Она чуть склонила голову, подставляя шею под сводящие с ума поцелуи следователя.       —Я люблю вас, Николина Васильевна,—шепчет он ей на ухо, отодвигая тёмные локоны.       —И я вас люблю.       Он довольно улыбается и снова целует чуть приоткрытые губы. Гуро понимает, что слишком сильно привязался к этой девушке. Она стала ему необходима, как воздух, без которого жить невозможно. Все его внутренние убеждения, с которыми он жил столько лет, рушатся в одно мгновение.       Завязки платья быстро поддаются его ловким пальцам, и вскоре атласная ткань падает на пол, куда следом спешит отправиться и одежда следователя.       Николина чувствует под собой прохладную простынь и закрывает глаза. Если бы можно было умереть от переизбытка прекрасного, то сейчас было бы самое время.       Плавные движения, нежный, полуразборчивый шёпот и беспорядочные поцелуи, сводящие с ума. Оба впервые почувствовали, что значит быть нужным, что значит быть любимым.       Девушка мирно дремала под боком следователя, позволив себе сейчас ни о чём не думать. Гуро поправил одеяло, чуть сползшее с плеч писательницы, а затем ещё раз невесомо коснулся губами её щеки. Николина улыбается сквозь сон, а Яков Петрович думает о том, что это, наверное, и есть истинное счастье.