«Математику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит» © М.В. Ломоносов
Юра вывалился из аудитории, словно контуженный: в ушах звенело, перед глазами прыгали какие-то цветные и чёрные точки, руки-ноги казались такими ватными, что было непонятно, как он вообще с ними управлялся. И сквозь эту мешанину полнейшего мысленного вакуума, сумасшедших звуков и тупого беззвучия к нему пробился резковатый голос их старосты: — Ну что, как? Остальная кучка должников уже разошлась: кто-то стоял неподалёку, обсуждая результаты, кто-то давно и радостно сбежал домой отмечать окончание этих адовых трёх недель. И только староста – невысокий ботаник с журналом под мышкой и дипломатом в руке – терпеливо ждал Плисецкого, который выпал из аудитории последним, только затем, чтобы узнать, сдала его группа сессию в срок или нет. Юра бы и хотел огрызнуться, недобро зыркнуть или даже замахнуться на этого подлизу и доставалу, но мозг будто не желал включаться обратно в жизнь, отдавать приказы телу и языку. Его изрядно потрёпанного сознания хватило только на то, чтобы выдохнуть, глядя куда-то мимо: — Не сдал.* * *
Стоило только выйти за порог, как январский крепкий морозец цапнул за обе щеки, за неприкрытые уши, сухим ледяным ветром подхватил и бросил в лицо, отрезвляя, горсть колючего снега и собственные неубранные волосы. Юра в ответ яростно пнул ботинком первый попавшийся сугроб, но только загрёб под штанину ещё больше снега. Даже дверью на крыльце хлопнуть не получилось — новые доводчики на старом дереве со скрипучими петлями и смотрелись неуместно, и бесили хуже мелового скрипа по доске. Второй раз. Уже второй грёбаный раз он не сдал эту грёбаную математику. Просто проклятие какое-то! Зачем он тогда ушёл из профильного класса, мучился с этими треклятыми ЕГЭ, зачем поступал в колледж на лингвиста? Чтобы тут началось всё то же самое — эти формулы, примеры, графики, уравнения? Да в гробу он всё это видал! Пальцы жгло морозными иголками, Юра натянул на макушку пушистый капюшон, сунул руки в карманы и побрёл дальше. Деда, наверное, расстроится. Ну а как тут не? Мало того, что Новый год был безнадёжно испорчен навязчивой мыслью о единственном проваленном экзамене, так ещё и все каникулы теперь Потьке под хвост, потому что несколько дней подряд засыпал в обнимку не с любимым котом, а с грёбаными конспектами и тетрадями с типовыми расчётами, чтоб их черти в аду драли. И, оказывается, всё зря. До дома Юра добрался на полном автомате: не помнил, ни как миновал два больших перекрёстка с парком между ними, ни как копался в портфеле в поисках ключа от домофона, ни как поднимался пешком на пятый этаж. Очнулся, только когда взялся за ручку двери, поймав себя на том, что старался не шуметь. Ключ в замке провернулся на удивление тихо и плавно, дверь тоже не скрипнула, но просочиться в квартиру незамеченным ему всё-таки не удалось. — Пирожки готовы, — хрипловато возвестили из кухни. — Идёшь обедать? — Я потом, деда! — быстро крикнул в ответ Юра, кое-как накинул куртку на крючок, подхватил с пола портфель и тапки и попытался тихонько проскользнуть к себе, как вдруг его накрыла тень выросшей посреди коридора грузной фигуры с упёртыми в бока кулаками: — Юрочка, что-то случилось? — обеспокоенно нахмурился дедушка. — Ты с самого утра ничего не ел. Под ноги тут же сунулся кот, бесцеремонно прошёлся лапами хозяину по полосатым носкам и обтёр пушистым боком чёрные брюки. Юра со вздохом поднял Потьку под живот, задумчиво почесал ему за ухом и сказал, не поднимая глаз: — Не сдал. Дедушка тоже вздохнул, тихо, без укора, только провёл легко по встрёпанной копне волос сухой широкой ладонью: — Ну не огорчайся, ещё ведь наверстаешь? — Конечно, — сказал Юра, выплёвывая кошачью шерсть, и выпустил животное. — Я попозже поем, ладно? Щас кусок в горло не лезет. На письменный стол со смачным чмяком упала стопка тетрадей, сверху по ним с пластиковым перестуком раскатились ручки-карандаши. Портфель плюхнулся на привычное место — под стол, Юра ему ещё и от души добавил скорости ногой. Потька недовольно мяукнул и выскользнул за дверь, очевидно, не желая попасть под горячий тапок хозяину, мало ли что. Юра же сидел и гипнотизировал зачётку, словно чтобы окончательно поверить, убедиться, не приснилось ли? Не приснилось: в строке «Математика» бегло, но твёрдо было выведено карандашом «неуд». Открыв тетрадь с лекциями, он уставился на первую страницу. Первая тема первого сентября: «Понятие множества. Натуральные, целые, рациональные и действительные числа». Рядом номер аудитории и имя преподавателя, чтобы не забыть. Тогда ещё, наслушавшись старших, травили байки, что на экзамене это может помочь выплыть, если совсем хреново. И где? Что толку, что слева на обложке жирно обведено несколько раз «Отабек Арманович Алтын»? Грёбаная математика, грёбаный экзамен, грёбаный парень от Армани! Эту кличку их молодой преподаватель-аспирант получил на первом же занятии — не то за свой мажорный тёмно-синий костюм, не то за общее впечатление о современных математиках в целом. Девчонки пищали от крутости нового преподавателя, парни неуклюже пытались шутить про гастарбайтеров. Ни то, ни другое на Отабека Армановича не произвело ровным счётом никого впечатления, он будто бы знал про себя и своих студентов всё на свете, и казалось, что его уже ничем не удивить. Он просто отчитал лекцию от звонка до звонка, спросил, всё ли понятно, не дождавшись вопросов, стёр с доски, попрощался и ушёл. Тогда все шутки как-то резко выдохлись, а восторженных писков с разных сторон только прибавилось. Вот ведь... и все — все они! — сдали, получили, что хотели. Даже должники, которые, как оказалось, тоже писали математику впервые, просто в день своего экзамена кто болел, кто проспал, кто с морей не доехал. Позорище... Юра почти слышал, в деталях и интонациях, что ему скажут однокурсники: «Как же ты так? У него же все сдали, даже троечники. Он же объясняет подробнее, чем дошколятам! Значит, ты, Плисецкий, сам виноват. Плевал весь семестр в потолок, а сваливаешь на других. Не стыдно?» Естественно! Да, блин, так всегда и делал — и когда вам, гадам, историю с аналитикой давал списывать, и когда шпорами делился, и когда прогульщиков прикрывал. Да чтоб ещё хоть раз... Да провалитесь вы все! И тем обиднее, что завалили именно его. Только его, который поддерживал такие живые дискуссии на парах. Да, не всегда — ну, почти никогда — на тему самих лекций, зато какие жаркие и аргументированные! И смеялись же все, и кивали с умным видом, типа, «да, мы лингвисты, зачем же лезть так глубоко в дебри непрофильной математики?» А парень от Армани всё слушал, всё смотрел своим этим «мне пофиг, что вы обо мне думаете» взглядом. А потом как выдаст что-то вроде «Я вас понял. Продолжим? Свойства убывающей функции...», и хоть чего делай. Всё равно в итоге сидишь на паре, всё равно пишешь дурацкие непонятные лекции и молчишь на каждое «Вопросы есть или нет?» У лингвистов нет вопросов, кроме одного. Какого хрена вообще?! Юра схватил первый попавшийся под руку карандаш, наобум открыл чистый тетрадный разворот и принялся, высунув язык, черкать, обводить, выцарапывать всю свою злость на бумаге. Две чёрточки — узкие глаза. Голова — перевёрнутый треугольник. Руки-ноги — тонкие и ломкие, как оси ненавистных графиков, линии. И очки! Очки на пол-лица, чтоб на стрекозу смахивало. И пофиг, что Отабек Арманович не носит. Наверное, поэтому карикатуры на преподавателя не вышло, вместо него сквозь унылую серую клетку чётко проступил совсем другой образ. Со страницы тетради на Юру злобно сверкала маленькими глазками сама Математика. — Ну, чего уставилась, тварь шайтанская? Он схватил гелевую ручку и обвёл фигурку по контуру, так что та проявилась ещё ярче и чётче. Почти как живая, хоть и не имела с парнем от Армани совершенно ничего общего. Юра добавил ей под острым подбородком кривенькую, упавшую набок восьмёрку — знак бесконечности, — чуть ниже от балды махнул крошечную трапецию. Там, где кончались палочки-ноги, пририсовал каблучки и обозначил их точками А и В. И вот уже ему с листа подмигивала пышногрудая стройная деваха в огромных очках и мини-юбке. И без волос. — Ах ты, шлюха Пифагорова! — вызверился Юра, хлопнув по тетради. — Она ещё и глазки мне тут строит! На тебе лохм, как по статусу положено, крыса функциональная... Юра быстро и размашисто вывел несколько крупных пружин на макушке треугольной головы своего злейшего врага. Платье в клеточку, колготки в сеточку, блин. Ни дать ни взять — настоящий суперзлодей в облике распутной школьницы. Юра довольно хмыкнул, подписал этот шедевр последним придуманным прозвищем. Подумал, подписал с разных сторон и все предыдущие, отложил ручку и тут же нахмурился снова. Шутки шутками, но проблема от этого никуда не делась. Надо сдавать. Надо учить дальше. Он так глубоко задумался, что чуть не подпрыгнул, когда рядом на столе зажужжал телефон. На чёрном экране высветилось ярко-белое «Карга». — Фу, блин, напугала, — буркнул Юра в трубку вместо приветствия. — Ну что, — раздалось на том конце, Мила тоже редко разменивалась на лишние «приветы», — идём отмечать окончание этого ада? Я досрочно всё закрыла, прикинь! — Я, пожалуй, пас. Идите без меня. В трубке повисла опасная тишина. После такой обычно всегда следовал внезапный и малоприятный психоанализ, помноженный на разбор полётов. Чёртова ведьма... — Ты опять, что ли, не сдал? — тихо и вкрадчиво спросила Мила. — Он меня завалил. — Ну да, всем поставил, а тебя вдруг завалил? — Завалил! — Юра, не сдержавшись, повысил голос. Обернулся на дверь и снова притих, яростно зашептав в трубку: — Я ответил всё, что знал! — Так может, ты и знал не так уж много? Ну ладно тебе, не дрейфь, разрулим как-нибудь. Хотя странно вообще, я слышала, что он нормальный чел и адекватный препод. — Много ты понимаешь в адекватных людях, — проворчал Юра, доковылял до разложенного дивана и рухнул спиной на подушки. — Да уж побольше тебя, — ничуть не обиделась Мила. — Может, всё-таки придёшь завтра? Отвлечёшься, развеешься и с новыми силами возьмёшься за гранит наук. — Посмотрим. Всё, давай. Юра сбросил звонок и швырнул телефон куда-то через плечо. Стука не услышал, значит, упал на мягкое, ну и ладно. Мысль не шла, и хотя челюсти вроде как перестали самопроизвольно скрежетать зубами друг о друга, но досада продолжала клевать в печень, в почки или куда там положено клевать совсем не героически вляпавшегося в дерьмо студента? В одном Мила определённо была права: отвлечься просто необходимо. Юра зашарил рукой по покрывалу над головой в поисках телефона. ВКонтакте, как всегда, пестрил котами, рекламой лёгкой подработки и уведомлениями о новых сообщениях, комментариях и приглашениях в группы. Он дважды открыл и закрыл вкладку с музыкой — ну не через мобильные динамики же слушать. Надо бы включить комп с нормальными колонками и зарядить подходящий плейлист. Потяжелее что-нибудь, поувесистее. Юра совершенно бездумно листал новости, пропуская мимо внимания цветастые картинки и гламурные селфи каких-то левых юзеров, непонятно как попавшие к нему в ленту, пока не наткнулся на новый пост в давно и горячо любимой группе индастриала и техно-музыки — Factory. Он тут же подхватился с покрывала, уселся, скрестив ноги, и ткнул ногтем в экран, разворачивая пост. Сам факт выхода свежей подборки треков уже радовал глаз, но дыхание перехватило в тот момент, когда на глаза попался ник автора. Диджей GaDJet выложил плейлист своих новых экспериментов. Вот теперь действительно пора включать комп, Юра сорвался с места так, что чуть не расколотил телефон, поймав выскользнувшую трубку в последний момент. Вдавил кнопку на системнике и притоптывал в нетерпении, барабаня пальцами по тетрадному листу с портретом Математики. Глянул на неё, захлопнул тетрадь и сдвинул всю стопку на угол, чтоб не отсвечивала: он сюда вообще-то отвлечься пришёл. Казалось, винда загружалась ещё дольше обычного. Юра нервно дёргал мышью, словно это могло хоть как-то помочь дурацкому браузеру развернуться быстрее. В три клика он открыл ВК, зашёл в группу и долистал до нужного поста. Вот он, наконец-то! Ладони как будто даже немного вспотели, когда он торопливо ткнул в первый трек, прибавил громкости в колонках и снова непроизвольно затаил дыхание. С первых же секунд комнату залило таким отборным синтетическим нойзом и басами, что Юра даже прикрыл глаза и передёрнул плечами от пробежавших вдоль позвоночника мурашек. Да-а-а, вот оно! Вот то, что ему сейчас было нужно. Это даже круче его старого, уже заезженного плейлиста с тяжеляком. Бас-бочка лупила по барабанным перепонкам, эхом отдаваясь в диафрагме и заставляя грудную клетку вздрагивать в такт строкам, которые почти рычал вокалист, к припеву логично скатываясь на грим: Don't fuck your enemy Don't fuck the world Don't fuck humanity Fuck the universe! Четыре с лишним минуты кончились слишком быстро, и Юра зациклил трек. Прослушал его ещё дважды, расслабленно кивая головой, постукивая ладонями и ступнями под совершенно гипнотизирующий фоновый грув. Потом всё-таки решил заценить всю подборку и отключил повтор. Следующий трек унёс в волновой астрал не хуже первого. Сумасшедшая ритм-секция, словно новенькая бензопила в руках серийного маньяка, крошила, резала, строгала внутренности и ровным тонким слоем размазывала по спинке стула. Кивать и отбивать такой ритм было уже почти невозможно, поэтому Юра просто поддался музыке, запрокинул голову и приоткрыл рот, потому что горло само вибрировало, пропуская сквозь себя внутрь суровое: It is aching It's hurting It's sore My heart is bleeding like the slit of the Devil's whore Hope is an illusion Another order for my army of demons to disobey Even my shadow has lost interest in chasing me Вдохнуть полной грудью получалось только в короткие паузы между миксами. Хотя зачем вообще дышать, когда есть такая вот музыка? Такой вот охрененный диджей, который уже полгода периодически вбрасывал в Factory свои работы: склейки, ремиксы, собственные мелодии и многое другое. Юра влюбился в эти треки, пожалуй, не с первого взгляда, но довольно быстро их распробовал, зацепился за уверенную руку музыканта, готовую творить эксперименты из всего подряд, но при этом как-то удерживая общий узнаваемый стиль: Юра не мог бы перепутать миксы GaDJet ни с чьими другими. Почему именно Гаджет? Может, из-за техно-стиля. Или просто чувак с юмором, почему бы и нет? Какая разница, пусть хоть горшком назовётся, всё равно его музыка крутая, а ник легко запомнился, и теперь Плисецкий машинально выискивал его в музыкальных подборках в соцсетях, в новостях и анонсах по России и внутри их города, в упоминаниях где только можно и нельзя. И замирал от предвкушения и восторга каждый раз, когда находил. Пара трансовых треков почти без текста в плейлисте пощадила, дала перевести дух, а затем Юра опомнился, вздрогнув от чисто рокового гитарного дисторшна с бодро начитываемым припевом: Click, click, boom! I'm coming down on the stereo, Hear me on the radio, Click, click, boom! I'm coming down with the new style and you know it's buck wild. Click, click, boom! I'm on the radio station touring round the nation, Leaving the scene in devastation Когда первая волна эйфории немного отпустила, Юра прибрал громкость, а то деда и так за стенкой, наверное, уже валидол глотает от «сатанинских плясок», которые слушает внук. Алгоритм на такой случай был налажен до автоматизма: сделать репост, перейти к себе на страницу, поставить плейлист на репит, подключиться к колонкам через наушники и отправиться сёрфить ленту дальше. Но механизм вдруг дал сбой, когда Юра заметил число комментариев к оригиналу поста, который только что утащил к себе. За те два с лишним часа, что плейлист уже висит на стене, не больше десятка. Какого хрена?! В огромной многотысячной группе некому заслушать горстку шедевров? Или все настолько заняты, что оставить отзыв автору надорвутся? Презрительно хмыкнув, Юра решительным жестом придвинул к себе клавиатуру... и завис. Чего писать-то? «Вау, как крутенько, аффтар, пеши исчо»? «Молодцом, бро, отличный сет»? «Эм... я тут вообще пролётом, но это было здорово»? Ну и бред. Тем более что тот десяток комментариев, которые уже оставили к плейлисту, несли в себе примерно то же содержание — читать противно. Может, ну его нафиг? Ну, придёт ещё кто-нибудь, не такой косноязычный, оценит и откомментит... А если нет? — Да что за... — рассердился Юра сам на себя и ткнул курсором в текстовое поле. В самом деле, лингвист он или где? Да, пришлось немного пораскинуть уцелевшими после неудачного экзамена мозгами, но минут через десять Юра всё-таки нажал «Отправить». Перечитал добавленный текст, удовлетворённо кивнул, одобрив свою же метафору про «нехило так протащило, как по конвейеру на огромном заводе», и откинулся на стуле. Вряд ли, конечно, Гаджет это увидит, не будет же он лазить по всем группам, где размещаются его работы, чтобы только почитать отзывы. Но в груди всё равно потеплело, будто сделал что-то хорошее. Лента продолжала хвастаться котиками, разноцветными гирляндами и фотографиями ночных городов. Новые уведомления приходили каждые несколько минут: тут в чате упомянули, там в паблике кто-то оценил коммент, сразу несколько разных групп и страниц прислали приглашения вступить и подписаться. Юра мельком пролистал все, на одну согласился — давно хотел побывать в кошачьем кафе, почему бы и не начать с этого? Вроде выглядит ничего. Он уже собирался закрыть вкладку, как вдруг очередным уведомлением в левом нижнем углу экрана его будто по голове огрели. Сначала Юра решил, что почудилось, мало ли, сколько их таких приходило — он уже научился их игнорировать. Но, открыв меню под колокольчиком сверху, осознал: не показалось. Диджей GaDJet только что ответил на его комментарий. Юра рванул обратно в группу: вдруг случайность, вдруг он там по ошибке что-то написал и сейчас удалит? Но нет, последняя запись после комментариев не исчезала, не исправлялась и была адресована ему, Юре. Вернее, его пользователю с ником Ice Tiger и Потькиной фотографией на аватарке. Но совершенно точно ему! Потребовалось несколько раз перечитать комментарий, чтобы наконец вникнуть и переварить смысл: «Ice Tiger, спасибо за внимание! Я не был уверен, что этот эксперимент выйдет удачным, но рад, что вам понравилось». Руки сами потянулись к клавиатуре. О да, на это он знал, что ответить. «Ты шутишь, что ли? Это было очень круто! 👍 Я думал, сегодняшний день уже ничто не исправит». И снова горло будто ватой забили, а сердце продолжало колотить в него изнутри, когда меньше, чем через минуту, пришёл ещё один ответ: «Я рад, что смог помочь! У меня тоже есть плейлисты для неудачного дня». Юра быстро застучал по клавишам: «Ооо, я б послушал!» И добавил ниже, почти не раздумывая: «Го в друзья?» На круглом значке аватара диджея виднелся только чёрный угол и что-то яркое, светящееся зелёным неоном. Юра не удержался, зашёл в профиль рассмотреть получше. Это «что-то» оказалось переливающимся разноцветным проводом, тянущимся к огромным накладным наушникам на чёрном фоне — очень красивый цифровой арт, в меру броский и серьёзный. Да и сама страница диджея оказалась вся какая-то стильная, выдержанная. И точно так же зашифрованная, как у самого Юры. Сверху не было указано ни имени, ни фамилии, а только чёрным по белому значилось «GaDJet». Почти как торговый знак. Юра слышал, что есть какой-то хак при регистрации, чтобы не надо было заполнять оба обязательных поля, но разбираться не стал, как-то не нужно было. А этот, похоже, заморочился. Пролистав страницу ниже, Юра разочарованно вздохнул — ни личных фоток, ни отметок на чужих фотографиях в профиле не нашлось. В списке интересного куча музыкальных групп и пабликов, что-то с вдохновением, электроникой и путешествиями, ссылки на предстоящие и прошедшие события, тоже, по большей части, музыкальные. Друзей то ли реально так мало, то ли просто скрыты. Ссылка на инстаграм тоже не помогла: одни афиши, анонсы, фотки техно-игральной приблуды, каких-то пультов, дисков, проводов, микшеров и — внезапно! — мотоцикла. Чёрный блестящий красавец с разных ракурсов так и магнитил взгляд, с первого же кадра располагал к себе. Наверное, потому, что уже по одним только снимкам становилось очевидно, как сильно его любит хозяин. А он, оказывается, крутой перец, этот Гаджет. Мотик, вон, концерты постоянные, треки охрененные. Наверняка поклонников море, а к нему самому ещё кожаная косуха и такие же прикольные наушники в комплекте прилагаются. Юра вернулся на его страничку в ВКонтакте, перемотал к аудио: вот где должна быть кладезь популярного диджея. Но в этот момент в нижнем левом углу снова вылезло тёмно-серое уведомление, и Юра без единой мысли в голове сверлил его взглядом до тех пор, пока оно неверной сизой дымкой не растворилось на белом фоне окна. «GaDJet хочет добавить вас в друзья».* * *
Но если есть в кармане пачка сигарет, Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день... Гошка завывал под гитару с таким усердием, будто ему за это заплатили на неделю вперёд. Юра бы и заткнул уши, но, с одной стороны, невежливо так открыто грубить хозяину квартиры, а с другой — Мила и сама успешно отвлекала его от ревущего по очередной разбитой любви Поповича, подливая в стакан красного вина. — Мне вообще-то к пересдаче готовиться, — в очередной раз возразил Юра. — Тебе вообще-то скоро совершеннолетие праздновать, — парировала Бабичева, щедрой рукой наливая себе бокал до краёв. — И упражняться надо заранее, я не хочу тебя потом тащить домой волоком или нести на плече. — Тебя никто и не просит, — поморщился Плисецкий и подпёр щёку одной рукой, скосив глаза на экран телефона, который держал под столом в другой руке. По-прежнему пусто. Целый день, с самого утра, Гаджета не было в сети. Не то чтобы Юра навязывался, но всё-таки надеялся, что на его подборку инструментала он хоть что-нибудь ответит, как-то отреагирует, хоть смайл, хоть стикер какой-нибудь пришлёт. Он же музыкант, в конце концов! Гошка на удивление плавно перешёл с «билета на самолёт с серебристым крылом» на ещё более заунывное «под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги». Мила рядом опять подозрительно затихла и сощурилась, наблюдая. — Чего? — не выдержал Юра. — Ты же будешь праздновать, да? — Да не знаю я. Вообще ничего сейчас не хочу, — сказал он и швырнул телефон на стол. — Ну чего ты такой кислый? Мы же развеяться сюда пришли. Пей давай. — Я бы посмотрел на тебя, если бы ты одна из потока осталась в должниках. — А вот тут ты сам виноват, — уверенно выдала Мила, выдохнула и одним махом осушила бокал до дна. — Этот Алтын, может, и не Макаренко, но и студенты, и преподаватели его очень ценят не только в колледже, но и в универе. — То есть теперь ты, типа, его защищаешь?! — не поверил собственным ушам Юра. — Представь себе, да! Зная твою «любовь» к математике, я скорее поверю в то, что ты действительно дважды провалил экзамен, чем в то, что всеми любимый и уважаемый преподаватель вдруг оказался негодяем и спалился только на тебе. — Ребята, ну что вы, в самом деле, — протянул Гошка, прикрывая струны ладонью, чтоб эхом не звенели. — Разрулишь ты всё, Юрк, не дрейфь, это же такие мелочи. Поверь мне, старику, вот когда личную жизнь начнёшь строить, вот тогда будет поводов напиться. — Да откуда вам вообще знать, что сейчас в колледже творится?! Выпустились оба, и горя не знаете, — зашипел Юра. Была бы шерсть, распушился бы, как Потька, когда ветчины не додали. Ткнул пальцем в Гошку: — Ты вообще предатель отечества, надо было столько лет корячиться за диплом, чтобы потом в офисе бумажки перебирать? А ты, филолог, — он перевёл палец на усмехавшуюся Милу, — больно много знаешь про чужие кафедры и их мужское поголовье. — Издержки работы в студсовете, — пожала плечами девушка, совершенно не смутившись. — Пообщаешься с моё — ещё и не такое узнаешь. — Да плевать, — вдруг сник Юра, плюхнул локти на стол и уткнулся в них лбом. Повторил: — Всем на всё плевать. В комнате повисла тяжёлая густая тишина. Сзади тихонько брякнула струнами и заткнулась гитара, похоже, песни на сегодня закончились. Ребята молчали, словно побаивались сказать что-то, от чего бы Юра рванул ещё сильнее. Наверняка в гляделки сейчас играют, выясняют, чья очередь на амбразуру кидаться. Ой, да больно надо, подумал Юра, и тут же ему плечо легла тонкая тёплая рука. — Ну ладно, Юр, не дуйся. Справимся как-нибудь. Ну хочешь, мы с Гошкой поможем тебе подготовиться? Ага, помогут они. Два недофилолога — один отучился и бросил, другая никак за магистерскую диссертацию не сядет, хотя летом уже защищать. И что, серьёзно, они помнят хоть что-то из давно прошедшей программы, хоть чем-то смогут помочь? Даже если бы очень хотели. Не разгибаясь, Юра цапнул телефон со столешницы, ткнул пальцем в экран. Пусто. Бухой он, что ли, вчера был, что на незнакомые комментарии отвечал, в друзья стукнулся? А сегодня протрезвел и раскаялся? Да ну блин, не может быть. Ну ты-то куда делся, единственный адекватный чел во всём этом безумном мире?! — Ничего, уж на комиссии-то этого дурного парня от Армани точно не будет, — проворчал он себе под нос. — На какой комиссии? — напрягся Гошка, аж всем телом подался через стол. — Ты чо, третья пересдача же. Уже забыл, как там всё устроено? — В смысле? — Мила выглядела не менее озадаченной. — Ты разве не ему же будешь пересдавать? — Ещё чего не хватало! Нафиг, наобщались уже. Комиссия хотя бы не даст так просто завалить человека левыми вопросами. — Да, — медленно кивнула Бабичева, — а ещё её результат нельзя оспорить. И в случае чего — с очень большой вероятностью — тебя будет ожидать уже другая комиссия... — Чего? — опешил Юра. — Ты серьёзно, что ли? — Ну, вообще в нашем потоке многих сессией отсеивали, — как бы между делом поддакнул Гошка. — Один незакрытый долг, и всё, юность в сапогах, труба зовёт, все дела. — Может, всё-таки подумаешь? Уверена, Отабек Арманович пойдёт навстречу, если ты объяснишь, в чём проблема. — У меня одна проблема: что этот, как ты говоришь, уважаемый препод откровенно придирается и валит только меня! — выдохнул Юра и залпом выпил всё, что было в стакане. Поморщился, всё-таки редкостная гадость это столовое. На автомате тут же выхватил у Милы из руки её бокал и опрокинул в себя и его содержимое. — Ну спасибо! Друзья, называется. Да пошли вы... Хлопнув ладонями по столешнице, он вскочил на ноги. Комната вокруг неуверенно качнулась, но устояла, так что и Юра, проморгавшись, выпрямился в полный рост: — В следующий раз я приду сюда с зачёткой. И покажу вам. Всем вам покажу, ясно? И вылетел в прихожую. — Эй, ты куда? — всполошились ребята, бросились следом. — Готовиться к пересдаче. — Кроссовки никак не хотели шнуроваться, задники подгибались под пятками, щёки пекло от бросившейся в лицо крови. — А вы тут бухайте на здоровье, сплетничайте, у вас это получается лучше всего! Дверью хлопнуть не получилось — старого образца, распухшая от синтепона внутри и покрытая морщинами-трещинами из тёмного дермантина снаружи, она закрылась плотно и тихо. Зато Юра чуть не скатился с лестницы сам, когда на ходу попытался влезть в рукава куртки, стряхнуть мешающиеся волосы с лица и одновременно с этим не выпустить пустой портфель, который взял только ради ключей и кошелька. Второй раз он чуть не сверзился со ступенек, когда в кармане джинсов наконец булькнул входящим сообщением телефон. Юра уцепился за перила для верности и вытянул двумя пальцами трубку, ощутив, как сердце в одно мгновение очутилось где-то в районе горла. Ей-богу, если это кто-то другой, он расшибёт этот телефон к чёрту!.. Но чуть только он взглянул на экран, как сразу будто обмяк, выдохнул и расслабился: не спятил, не померещилось с досады. Ярко-чёрным на светлом фоне светилось: «GaDJet Прости, что так поздно, с самого утра был за...» Руки ужасно чесались немедленно открыть сообщение и вывалить в ответ всё, что пригорело за прошедший день. Но читать или, тем более, писать на ходу было опасно, он и так уже дважды чуть не навернулся, хотя смотрел под ноги. Юра торопливо сунул телефон в карман куртки, кое-как застегнул непослушными пальцами молнию, накинул на макушку капюшон, который тут же залез опушкой в глаза и в нос. Выскочил из подъезда и вдруг осознал, как они с Милкой засиделись: на улице давно стемнело, жёлто-рыжие фонари лениво подсвечивали серые круги снега, хрустящего под ногами. На детской площадке во дворе никого не было, но кто-то явно катался здесь до него, заботливо сметя с качелей нанесённый снег. Юра плюхнул на сидушку пустой портфель, уселся на него, подогнув под себя ноги, и достал наконец телефон. Без перчаток на морозе руки быстро коченели, но Юра скорее бы расстался с парой пальцев, чем и дальше оставался бы в неведении. Поэтому он просто натянул рукава как можно глубже и открыл приложение: «Прости, что так поздно, с самого утра был занят на студии. Зато успели накидать несколько черновиков к новому альбому. А как твой день?» В ушах зазвенело сразу от нескольких разрывавших эмоций: Гаджет извиняется, Гаджет интересуется его делами. Гаджет пишет новый альбом! «Воу, как круто! Когда выпускаешь?» «Это не мой альбом, меня только попросили помочь с аранжировками и записью». Подстава... Ну ладно, пусть, он же всё равно там руку приложил. «Пофиг, я послушаю, если скажешь, что вещь стоящая». С минуту Гаджет молчал, хотя сообщение отметилось прочитанным. Юра уже собирался было спрыгнуть с качелей и двигать к дому, как вдруг экран опять моргнул: «?.. Вот так просто на слово поверишь?» «Тебе — да. Ты же крутой диджей». Юра подержал палец над кнопкой «Отправить», но нажать решился только спустя несколько выдохов. И сработало тоже не с первого раза — руки совсем замёрзли. Юра потёр ладони друг о друга и снова принялся набирать строчку за строчкой, словно бы в оправдание: «До сих пор мне заходили все твои подборки, и новые, и старые». «Мне правда очень нравится твоя музыка». «И я в душе не е...» Подумал, постучал указательным пальцем по корпусу, стёр и написал заново: «И я представления не имею, о чём ещё тебе написать». На этот раз Гаджет отозвался быстро: «Напиши, какие треки понравились больше?» «Все подряд. Они у меня в плейлисте вперемешку. А что?» «Думаю, в каком направлении экспериментировать дальше. То, что выходит сейчас, как-то выбивается, по-моему...» «ДАЙ ПОСЛУШАТЬ!!» Не дожидаясь ответа, Юра полез во внутренний карман куртки за наушниками. Почему-то он был уверен: пришлёт. Обязательно. Они ведь только и делали, что менялись музыкой всё это время. И, кстати, он так ничего и не сказал про ту утреннюю подборку. «Ты слушал мой сегодняшний плейлист?» Ещё полминуты молчания, и над диалогом замигали три заветные точки: «GaDJet печатает...» «Как раз в процессе. Интересно... никогда раньше не слышал флейту с дисторшном)» «И, вот, ты просил скинуть. Тоже общее творчество. Что думаешь?» Ага, всё-таки не зря доставал! Торжествующе ухмыляясь, Юра быстро воткнул наушники, прижал амбушюры плотнее и нажал на Play, спрятав руки в карманы — хоть немного отогреть. Трек и впрямь оказался другим — мягким, мерным, даже романтичным. Настолько, что если не знать, то можно принять за чужое. Но Юра теперь знал и то ли подсознательно улавливал знакомые ходы и дропы, то ли ему казалось, что он их улавливает. На лицо сама собой наползла дурацкая улыбка, глаза закрылись. Юра часто пытался представить, каким Гаджет мог быть в реальности. Высокий брутальный чувак в татухах и бандане? Панкового вида шкет с сигаретой в зубах? Ну, раз есть мотоцикл, значит, и кожанка должна быть. Берцы, наверное, крутые, перчатки такие, без пальцев... И по-любому должен быть высоким, а то как ему за пультом-то стоять? Не на табуретке же. This world is gonna burn, burn burn burn As long as we're going down... Baby you should stick around Baby you should stick around Но чем дальше Юра слушал текучий качающий трек, тем бледнее становился придуманный им образ брутального байкера из банды. Такой бы не смог... вот так. Плавно и аккуратно провести по краю и поставить перед выбором: прыгаешь или остаёшься? Конечно, прыгать, разве есть ещё варианты? — А я всё ви-и-идела! — раздалось над самым ухом так звонко, что перебило даже музыку в вакуумных наушниках. — Чего тебе, ведьма? — тут же оскалился Юра, выдернул провод и поставил зацикленную песню на паузу. — Я всё-ё видела! — терпеливо повторила Мила и ткнула острым ногтем Юре в щёку. — А ну, колись, кто она? — Кто — она? — не понял тот и попытался увернуться от второго ногтя. — Да отвали ты, чего пристала? И что ты вообще тут делаешь? — Мы увидели тебя из окна и побоялись, что ты себе отморозишь что-нибудь важное. Пошли обратно, а? Погреешься. Расскажешь, кто она... — Да что за она-то?! — вспылил Юра, спрыгивая с качелей. — Чего тебе от меня надо, карга? Мила вдруг на секунду зависла, глянула исподлобья, будто мысли читала, а потом расплылась в ещё более сахарной улыбке, чем до этого: — Так это, что, он? — она зарылась носом в толстый шарф, но сощурившиеся синие глаза сверкали почти маниакально. — С кем ты там так мило переписываешься, кому глазки в экран строишь, м-м? Теперь уже застыл Юра, уставился в ответ, как гусь на зарево. Ещё чего не хватало! Да, он давно уже сталкерил за одним крутым диджеем по сети, столько недель караулил каждую выкладку, заслушивал каждый трек до дыр, но при этом совершенно иррационально скрывал от друзей и знакомых эту свою страсть к техно-миксам. Не хотелось делиться, не хотелось показывать никому, как закрывались глаза, как перехватывало дыхание, как волосы на руках становились дыбом, когда в наушниках взрывался очередной его скрежещущий драм. Всё это так, всё это правда, Юра и сам знал. Но чтобы перенести всё это на их автора? На человека, с которым познакомился только вчера, диалог с которым пестрел только одной музыкой и впечатлениями о ней. Человека, о котором он знал чуть больше, чем совсем ничего — ни лица, ни имени! Ни возраста, ни профессии, ни даже места жительства. Нет-нет. Спасибо, конечно, но идите, пожалуйста, лесом. — Пока, — бросил Юра, отворачиваясь, и едва не забыл подхватить с качелей смятый, пропитавшийся подтаявшим снегом портфель. Удивительно, но Мила ни разу не окликнула и больше приставать не стала. Про трек и телефон Юра вспомнил только дома. В пушах среди других уведомлений уже сорок минут висело: «Ну как? Не понравилось? Давно молчишь». А сам-то... С самого утра не отвечал, не предупреждал, что занят, всё внутри с ног на уши перевернул. Юра отчётливо различил глухой тудум в груди, с которым открыл диалог с Гаджетом. Почему-то только на его сообщения он не мог спокойно смотреть, как будто он какой-то... особенный? «Классный трек, спасибо! 👍 Но немного непривычно слышать в твоих экспериментах женский вокал. Кто это?» Вот так, лучше уж пусть рассказывает о ком-то левом, чем спрашивает о Юре. Если бы он действительно хотел знакомиться и общаться с человеком в сети, не стал бы шифроваться Потькиной фотографией и пустым разделом «О себе». И Гаджет бы тоже не стал подписываться одним ником, если бы хотел, чтобы его знали таким, какой есть. Значит, никаких личных вопросов, никаких фоток и откровений. Даже если хочется так, что аж в мозгу соседской дрелью визжит и ревёт.* * *
Мила действительно оставила его в покое. На ближайшие двенадцать часов. На большее её не хватило, и следующим утром телефон вовсю возмущённо жужжал беззвучными смс-ками, пропущенными звонками и уведомлениями в соцсетях. Спасибо привычке затыкать телефон на ночь, оставляя только с десяток мерзких будильников. Юра честно пытался её игнорировать, но получалось с трудом, потому что Бабичева явно всерьёз задалась целью выбить из него правду и каждую подробность силой, если понадобится. Подперев щёку, он угрюмо смотрел на заполняющие страницу диалога строчки сообщений, в которых восклицательных и вопросительных знаков было больше, чем самого смысла, и пытался понять, в курсе ли он сам этой правды. В сущности же ничего ещё не случилось, а значит, и рассказывать не о чем, даже если бы Юра вдруг захотел поделиться. Нашлись — списались — разговорились. Ну и, типа, всё. Отделаться от Милы удалось, только подкормив её совершенно ненормальное любопытство: «ВКонтакте познакомились. Довольна?» «Значит, я всё-таки была права!» «В чёрный список загремишь, если не отвалишь». В ответ прилетел только цветастый стикер с поцелуем. Вот ведь ведьма... Юра понимал, что это ненадолго, но сейчас ему гораздо ценнее были тишина и спокойствие. Или плашки уведомлений от совсем другого юзера, одна из которых прилетела вот прямо сейчас... «Привет. Спасибо за треки! Мне немного неловко, что напрягаю поисками». «Не парься, не в удовольствие я не стал бы рыться в хламе школьных времён. Как дела?» Это самое общее, что он позволял себе спросить, отчаянно отбивая себе по рукам, когда начинал формулировать что-то более конкретное. В голове и на кончиках пальцев так и стучало пульсом, кололось тонкими иголками: как ты? Как работа/учёба? Как тебя зовут? Может, кофе? Где ты вообще? Что ты любишь есть? Ты сова или жаворонок? Ты когда-нибудь спал в обнимку с игрушкой? А скинь фото? И ещё миллион вопросов, ответы на которые было жутко интересно узнать. Но он по-прежнему стирал всё лишнее и отправлял только «Как дела?» — достаточно общо, чтобы человек сам выбрал о чём рассказать, и достаточно просто, чтобы не казаться формальностью. Юре было интересно абсолютно всё, что связано с Гаджетом, но если он начнёт расспрашивать и если — вдруг! — тот начнёт отвечать, то в конце концов это всё обернётся тем, что его начнут расспрашивать в ответ, а это последнее, чего бы он хотел. Что интересного может рассказать о себе заурядный студент колледжа, только что бездарно заваливший сессию и просидевший все каникулы за учебниками? Привет, я Юра и я лузер. Юра хлопнул с досады по столешнице ладонью и упал на неё лбом. Лузер и есть, для всего потока, наверное, который уже в курсе его фееричного провала. Да и пофиг, пошли все нахрен, общественное мнение, подумаешь! Не хотелось только, чтобы сам Гаджет считал его лузером. «А кошки тебе нравятся?» «Конечно. А что?» Да много чего... Какой простор сразу для тем: может, ему мемчиков покидать? Или рассказать про своего Потьку? Признаться, что реальная фотка стоит на аве, а не левая картинка из гугла, брякнуть, что любит эту наглую пятнистую морду даже со всеми его психами и выкидонами. Спросить, были ли у него самого коты или вообще домашние животные. Хоть что-нибудь!.. «Да ничего, просто трек один прикольный есть мяучий))) Зацени. Кстати, ты не пробовал в свои эксперименты котовье мурчание добавлять или похожие психоделичные мартовские оры?» Вот так. И никаких вопросов о личном, никакого знакомства и кофе. Музыка отдельно, люди отдельно. Глазки он в экран, оказывается, строит. Да вот ещё! Он вообще не знает, кто этот чувак. Может, это маньяк, который котов по подворотням собирает и в шаурмичную сдаёт, а потом говорит, что они ему «нравятся». Бред, господи, что за бред в голову-то лезет?! «Интересная мысль. Ты как-то очень нестандартно мыслишь. Это классно! 👍» Юре захотелось то ли завыть, то ли удариться обо что-нибудь. Он теперь классный нестандартный лузер. Спасибо, всю жизнь мечтал. Снова сгорбившись и улегшись щекой на стол, Юра тихонько приоткрыл за угол страницу тетради по математике. Так медленно и осторожно, будто сейчас на него оттуда кто-нибудь выпрыгнет. И через секунду всё-таки взвыл от боли и неожиданности, когда на босые ноги ему с когтями бросился кот. — Потька, гад! — зарычал Юра, схватив пушистый ком меха за шкирку и усадив к себе на колени. — Уши оборву, ещё раз так сделаешь! И зарылся носом в длинную шерсть, крепко стиснув кота в объятиях. Потёр одну ногу о другую — болело, успел, паршивец, роспись свою когтистую на ступнях оставить. В колонках клацнуло ещё одним уведомлением. Юра выпрямился и, отплёвываясь от кошачьих волос, глянул в монитор: «Ты, похоже, тоже их любишь». «Кто же их не любит?))»