Израненный мир

Замолчать молодым от нелепой тайны. Черно-белые хроники цветной войны. Если некуда душу деть — продай мне — Белоснежную душу убийцы.

Не думал я, что он умрёт раньше меня. Считал, что необдуманные действия убьют меня быстрее, чем его четко выверенные, согласованные и абсолютно правильные. Наверное, если бы Буччеллати с самого начала мне рассказал всё про свои планы с тем Джованной, то я бы точно помог ему, не возразил бы, полностью доведя его решению. Не отпустил бы его тогда одного на ту, почти что, казнь. Пошёл бы с ним, Джованну бы тогда не останавливал. Бы. Бы. Бы. Бы. А всё равно это дерьмо случилось. Буччеллати рассказал не сразу. Вернее, ему пришлось рассказать, когда я взбунтовался на тему того, что он до себя даже дотронуться не дает. У меня тогда в ушах проскочило два сердечных удара и я будто не услышал это: «Я мертв». Мне тогда самому взаправду захотелось умереть. Я почти умер. Мои мысли крутились вокруг нашего воссоединения. Хотелось быстро запустить себе пулю в лоб, но Бруно такие методы никогда не нравились. Он говорил, что если бы самоубился, то точно утопился бы, обосновывая это тем, что на дне темно, холодно и уединенно. Дурак понимал, что на самом деле всё далеко не так романтично, но хотел, чтобы это было именно так. Только он сейчас сам был этим дном — холодным, одиноким и совсем не романтичным. — Я мертв, Леон. Тело холодное. Ни ты, ни я ничего не почувствуем. Нет меня уже. — Я с тобой, — вырвалось тогда у меня. Буччеллати правильно истолковал мои слова и грустно улыбнулся, мягко смотря на меня влюбленными глазами. — Но кто-то же должен быть по ту сторону границы? — Не заставляй меня, — я тоже понимал, к чему он клонит. — Мертвые всегда живы в сердцах других людей. Остальные будут слишком заняты работой. Я без тебя умру уже окончательно, — шептал он мне разные глупости, находясь совсем рядом, не касаясь, будто не желая давать мне подтверждение собственной смерти, — Поэтому давай ты выбросишь из головы всю эту ерунду и сосредоточишься на задании. Ты нужен остальным, и пока я с вами, мне тоже нужен. — Правда ничего не чувствуешь? — неуверенно спросил я. — Совсем ничего. С одной стороны даже хорошо, но тело плохо слушается. Будто не моё вовсе, а деревянное, — он скосил взгляд, — Может процесс… уже начался. Но ты об этом не думай, хорошо? — Следи за словами, сукин сын! — мне было уже плевать, что он там щебечет. С первой и до последней секунды я уже не смогу перестать об этом думать. Бруно тогда замолчал и отошёл от меня ровно на два шага. Смотрел куда-то в пол, что-то своё обдумывал. — Да. Жестоко с моей стороны. Мне, в тот момент, было не понятно, кто из нас взаправду умер. Мертвы, казалось, были с самого начала. Только играли в жизнь, делали вид, что живые, эмоции пародировали, даже влюбились и любили понарошку, лишь бы скопировать эту привычную картину мира обычного человека. Чтобы как у всех, чтобы хоть на секунду стать нормальными.