Не бойся, Я уже делала это раньше. Покажи мне свои зубки.
— Ну, привет, Властелин тьмы. Твои глаза приобрели ещё большую округлость, а рот немного приоткрылся, видимо, с костюмом переборщила, вряд ли он мечтал, чтоб его поимел кто-то в костюме фурри. Я его, конечно, преследовала и всегда знала, где он, думаю, меня можно отнести к его самой большой обожательнице. — А почему у тебя такие голубые глаза и такие золотые волосы? Ты ведь антихрист. Тогда почему ты выглядишь, как ангел, мой ангел порока? Антихрист, иди сюда. Ну куда же ты? Конец света скоро, давай сыграем напоследок, и я знаю, что ты девственник, мой девственник. Милый дьяволёнок бегал от меня, но на его пути возникали преграды. — Ну стой, Люциферыш, я понимаю, твой первый раз должен быть особенным, поэтому я буду нежнее потом, если захочешь. Чувствую, что он мне не поверил ни на йоту, поскольку моё выражение лица было отнюдь не ангельским, что заставляло его дёргаться. Ну, главное, что он стоит на месте. — Слышь, стой, я душу продала за ночь с тобой, так что стой смирно. Так и заставляет переодеться в костюм Индиана Джонса, узлы вязать на его теле я хороша, а в шибари разбиралась лучше любого профессионала. — Ты предпочитаешь медленно и болезненно или быстро и грязно? — проговорила я, облизывая его слёзы, как живительную силу, а мой оскал сравним с демоническим.У меня нет цели, (Нет цели может будет) Мне нужна цель. У меня есть только моя сексапильность. Покажи свои зубки, Правда так сексуальна!
Его светлые волосы с лёгкими завитками так и просили дотронуться до них и не только, хотелось изучить его тело, взять его под свой контроль лишь на одну ночь, сорвать его невинность, невинность антихриста и поцеловать его родимое пятно в виде трёх шестёрок. Скажи мне, что-нибудь, что спасет меня. Чувствовать его скуление, пальцы, сжимающие красную простыню, мучительно сладкие, томные болезненные прикосновения к его ещё растущему телу которому сейчас биологический шестнадцать… Глупый ребёнок, что быстро растёт, но никогда не состарится… Его психические возраст составляет всего десять лет, значит, меня можно отнести к педофилкам. Ну, чудно очередное достижения в этой игре под названиям жизнь…«Растлитель малолетних».
Плоть — всего лишь кожа, мясо, кости составляющие живой организм, но как много можно вытащить из этого тела: наслаждение и боль сплетаются в нечто прекрасное, адское. Ты был беззащитен в моих руках, ты плакал, я успокаивала тебя, нашёптывала, гладила твою кожу, а, когда ты успокоился, я продолжила и заставляла тебя трепетать, пугаться и кричать, чувствовать себя беззащитным и слабым, давать понять, что ты мой. Я отдала тебе всю любовь, которая была во мне, осушила свои резервы, напугав, ужаснув, до последней крупицы. Ощущая сводящие мышцы под твоей кожей, я прижимала тебя к постели, чувствуя экстаз, заполняющий меня. Сначала ты вырывался — я пугала тебя, твоя сила не работала, ты даже пытался звать отца, и это не на шутку давило на меня до истерического хохота и не давало сосредоточиться, но давая осознать тебе, что тебе никто не поможет. Я заливалась смехом, восседая на твоих бёдрах, отходя от смеха и любуясь твоим испуганным, ещё мальчиковым, невинным личиком, и это раззадоривало не на шутку. — Ну же, малыш, не бойся, я не обижу тебя пока что, я знаю, чего ты хочешь, — сказав это как можно ласково и гладя его голову, я припала к его губам. Оторвавшись, я встретила изумление в его глазах, он знает, он видел меня иногда, я специально вела себя неосторожно, сжимая губы, чувствуя похотливый голод, который давал о себе знать, только возбуждение и вожделение колотило его не одного. Знаете, половая жизнь — это как с серёжками в ушах: если долго не носить, то дырочка затянется и опять придётся её растягивать. Всё требует тренировки, а тело и душа подавно требуют подготовки. Шесть месяцев без секса, так что будет немного тесно, но возбуждение даёт расслабленность стенкам шейки матки, чтобы почувствовать себя словно девственница, что берёт в себя что-то больше тампона. Мои бёдра тесно соприкасаются с его, и я ощущаю твёрдость, что возникала от трения моих бёдер с его, кусая и целуя его губы, мои руки опускались всё ниже, к последнему барьеру его одежды, дотрагиваясь до его окрепшей плоти, что медленно и неторопливо я стала вводить в себя, когда он был полностью во мне, чувствуя, как дрожит его тело от сладкой томности медленных, тягучих, размеренных движений. Стоны, которые были приглушены моими поцелуями, сводящими его в такие медлительные пытки… Он не знал, что сделать, чтобы это прекратилось, он подавался мне навстречу на каждое моё медлительное движение перерастающие в неистовства, что заставляло его умолять меня, на что я лишь растворялась в улыбке и кусала и царапала его, оставляя следы на его теле, желая запечатлеть все крайности своей больной любви. Жаль, что ночь не может длиться вечно… Ну, кто виноват, что я сказала, что готова отдать душу за ночь с антихристом? Я вложила всё в эту ночь: всю страсть, всё безумство, боль и наслаждение, казавшиеся адским пеклом, что заставило бы сам грех распутства сгореть от стыда. Кожа плавилась и, казалось, спадёт с плоти, пот, что пропитал воздух, казался кровью, превратившейся в алый туман и образовавшей водопад из крови. Я выжала всё из этого мальчишки до капли, оставив себя пустой и без души. На тот момент я так думала… Я была довольна, за все мои двадцать шесть лет я чувствовала себя удовлетворённой от того, что я получила желаемое, нашла и овладела этим, и всё на своих местах.Кажется, идти некуда, и я потерял свой свет, Потому что я ворочаюсь и не могу спать ночью. Однажды я побежал к вам, теперь я убегу от тебя, Эта испорченная любовь, которую ты дала.
Моя тёмная философия — кути сегодня, чтобы завтра умереть. Если всегда запрещать себе делать то, что осаждает все твои мысли, можно сойти с ума от сдерживания своих желаний.✧˖°✴️ ♦ ☾ ｡･: *: ･ﾟ’★, ｡･: *: ･ﾟ’☆ ✧*: ･ﾟ♡✧*: ･ﾟ✧˵∗*✿✨
Ведь он по сути потерянный ребёнок, который не знает, куда ему идти и что делать со своей жизнью, одинокий и напуганный, все кому не лень ждут от него чего-то. Все, к кому он привязывается, бросают его или погибают.
Когда сожгли его приспешницу, а после стала готовиться бомбёжка мира, я заняла самое удобное место на просторе, расстелив шезлонг и смотрев, как приближаются ракеты, превращая всё в горящее, и как я удивилась, когда мая кожа ни на каплю не изменилась. Чудно. Интересно, почему?.. Ответ пришёл сам собой. Передо мной стоял в своём великолепии Майкл Лэнгдон, повзрослевший, с длинными волосами. Я была рада видеть его, он знал это — тоже был моим сталкером, возможно. Я была первой, кто так настойчиво изъявил интерес к нему, ведь после смерти его бабушки он остался один, но ненадолго. Я была первой, кто преследовал его, следовал за ним, как тень, выжидая возможности стать ещё ближе, пожелать одно, и я полюбила этого мальчишку своей искренней, нездоровой любовью. — Может быть, я сумасшедший, но я просто не могу жить без тебя. От такого заявления я расплылась в улыбке. Ох, кажется, у мальчика стокгольмский синдром, надо же… Неужели перестаралась, что довела его до такого признания в любви? Хм…Любящий и любовь дают мне направление, как и путеводным светом, чтобы помочь мне в самый тёмный час. В последнее время я молюсь, что ты всегда будешь рядом со мной. Я хочу этого. Будь со мной.
Он признавал, что я единственная его понимала и искренне любила, странно, местами болезненно, не давала почувствовать себя одиноким, ведь я продала душу, чтобы быть с ним. Что это, как не искреннее заявление о его любви? Всё вокруг тлело, кроме нас двоих, его возмужавшее лицо… Не то чтобы он запечатался в моих воспоминаниях еле дышавший с приоткрытым ртом, стонавший и пускавший слюни, просящий остановиться… М-м-м, какие же приятные и горячие воспоминания. Каждый раз вспоминая эту картину, внизу живота словно проворачивалось скопище змей, что крутились, распространяя мандраж по всему телу, а сейчас это давало больше возбуждения, чувствую, как в трусиках намокает. Вот же дьяволёныш, хорош, как грех, ему пошло на пользу, что я украла его невинность. Подходя к нему, ощущаю его близость, от удовольствия захотелось прикрыть глаза и насладиться его запахом парфюма. Красный шарф, чёрная рубашка и этот кожаный плащ, ха, он смотрелся бы лучше на голое тело. Я сделала хищный вздох, схожий с рычанием, вдыхая его запах, когда моё лицо оказалось у его плеча. Его волосы были такими красивыми, мне на долю миллисекунды показалось, он вздрогнул, словно вспомнил последнюю интимную близость со мной. Оторвавшись от его, можно сказать, обнюхивания, я довольно улыбнулась, любуясь его мордашкой. Веки красные, глаза спокойные, как агнец на заклании. Моя рука опустилась на его промежность, ощупывая. — А ты подрос? — задаю вопрос, сомневаясь, и потом помогаю себе второй рукой, чтобы запустить её в штаны. Ремень прижимает мне запястья, мои пальцы оминают грань нижнего белья, и рука обхватывает его половой орган, чтобы точно убедиться. — Да, подрос, равномерно и везде как в росте, так и… Хм… — чуть не засмеялась. Майкл вдохнул, издав стон, который не был похож на тот, что я слышала, казалось бы, не так давно, но по меркам того, как росла его сверхсила, один день мог быть как год. Он вздохнул так тяжело, прикрыв глаза, прижимаясь ко мне, пока я гладила его. Так быстро откликнувшись на мою ласку, плоть выучила, кто здесь хозяйка и как надо себя вести. Здесь бы не помешал значок «повелительница хуёв», точнее было бы сказать, «повелительница хуя Антихриста». Майкл стал таким высоким, его плечи стали шире, совсем другой, был мальчишкой, а сейчас — мужчина. Майкл дышал мне в ухо, томно и размеренно, его руки обвили меня, словно змеи, и, как будто копируя, он сделал то же, что и я:Но сначала поглаживал мои плечи, спину, а потом залез ко мне в штаны и обнаружил уже готовую смазку. Его пальцы изучали, массировали, а потом два пальца вошли в меня, сделав несколько толчков, он добавил третий, и я укусила его за шею и оттолкнула его, словно мне не понравилась эта самоуверенность и напор, но Майкл был более разгорячён, чем я. В отличие от него, я умела управлять собой и любила, чтобы всё шло так, как я хочу. Ну, что сказать, в постели я доминант, и, если что-то идёт не так, значит, стоп. Майкл выглядел очень разгорячённым. Тяжёлое возбуждение так и виднелось в его глазах, он посмотрел на меня с жаром, а после — на свою руку, которая была влажной. Майкл облизал её, хищно смотря, не разрывая контакт наших с ним глаз, и я могу поклясться, что этот взгляд был мне знаком, больше скажу, сплагиатен у меня. Вот засранец! Мои глаза лицезрели не только то, что он жадно, неотрывно смотрел на меня, но и топорщащиеся штаны, которые были достойны внимания. — Как ты видела и ощутила, я уже не тот мальчик. И тут я почуяла родео, кажется, жеребец окреп и возомнил, что теперь он будет кататься на ездоке. Не бывать этому на моём родео! Майкл был возбуждён и опасен, внушал напряжение и страх, казалось бы эта дуэль состоится в его пользу. Кто кого завалит? Конечно, по размерам и весовой категории победит он, но я, разумеется, не хочу и не буду сдаваться. Кто бы подумал, что теперь я буду убегать от него, как когда-то он от меня. Ну уж нет, я убегать не буду, убегают жертвы, а я встречу его лицом к лицу. Майкл продолжал смотреть на меня этим пронизывающим взглядом, и вдруг он резко и стремительно стал приближаться ко мне, схватил меня за руки, прижимая к себе. Его глаза настойчиво и неторопливо изучали меня, он поменял положение рук, держа в одной мои две, крепко сжал запястья, словно в тески, а второй прижал к себе, желая изучить сам, ведь в последний раз ему этого совершить не удалось. Он дышал мне в ухо и говорил с придыханием: — Я только и мог думать о тебе, ты так сильно влилась в мои мысли, что я сходил с ума. Ты снилась мне и, словно мираж, была повсюду. Он поцеловал меня за ухо и продолжил медленно прикасаться губами к моему лицу. Его неспешность и нежность потупляли, и я не сопротивлялась. Его хватка на моих запястьях ослабла, и теперь он прижимал меня к своей груди, которая была разгорячённой, через шёлковую рубашку было легко почувствовать жар его тела. Его рука скользила, поглаживала мою спину и шею, он припадал к ней губами, решив добить меня своей нежностью, словно узнал моё слабое место. Нежность — то, что заставляет меня плавиться. Парадоксальность: утопить в нежности ту, что любит делать больно…💛 💙 💜 💚 ❤ 💗 💓 💕 💖 💞 💘
Совокупление образует теперь зверя с двумя спинами, чьи тела образуют чудовище на фоне умирающих, и всё вокруг горит, всё смешивается: пепел, кровь, крики, боли с наслаждением. — Знаешь, если всё же выпустить вирус, что мучительно убил бы всех — не превратил бы в зомби, конечно, тогда бы это был зомби-апокалипсис — просто уничтожил всех людей ужасной, медленной смертью? — М-м-м, да ты права, это было бы хорошим вариантом смерти, я лично наказал тех задротов, что считали меня идиотом, но всё же они подали мне какую-никакую идею, и я сделал то, что хотел, отец. — Тогда мы тоже должны исчезнуть, разве нет? Майкл стал целовать мою шею, спускаясь ниже, прерываясь, чтобы ответить: — Мы с тобой создадим новый мир, свой прекрасный, дивный, адский мир, где не будет поклонения ложным богам. Во время его речи я поцеловала его за ушком, где мои губы встретили метку трёх шестёрок, что можно было ощущать прикосновением бугристым шестёрок. Мои руки обвили Майкла как в нашу первую встречу, когда я почувствовала связь с его чернотой, что жила и во мне. Насильница, любовница, грешница, бездушная демонесса. Я не буду одинок, ведь у меня есть ты.