Нить времени

POV Полина Не сказать, что от того факта, что я внезапно очутилась в прошлом, мне было особо страшно, или грустно. Мне было просто никак. Такое чувство, что все эмоции, которые я могла бы испытывать сейчас, просто не могут пробиться через одно единственное ощущение тупой усталости, которое, как коконом, укутало меня, стоило мне услышать, как скрежетнул ключ запираемой за Генрихом двери. Какое-то время я просто сидела на кровати, подобрав под себя ноги, не думая, не пытаясь анализировать. Мне было просто все равно. Но против матушки природы не попрешь, и если ей захочется, она всегда сможет заставить тебя встать с кровати. Я почувствовала, что банально хочу пить, есть и писать. И все это как-то одновременно. В углу комнаты, за ширмочкой, обнаружился пустой ночной горшок, по крайней мере, я надеялась, что это именно он, а не что-то другое, когда использовала его по назначению. Еды и воды в комнате не оказалось. Я приуныла. Пытаясь не обращать внимание на мерзкое урчание в животе и для того, чтобы хоть чем-то себя занять, я попыталась было просмотреть какие-то бумаги, в беспорядке брошенные на низком шахматном столике возле кровати. Но понять корявый размашистый почерк (интересно, это каракули Его Высочества или наоборот, письма адресованы ему?) было делом совершенно бесперспективным, так что я это занятие оставила. Очень хотелось выглянуть в окно и как-то сориентироваться, хотя бы попытаться понять, куда это самое окно выходит — во внутренний ли двор или на улицу, но я боялась, что меня смогут увидеть, так что к окошку я не подходила. Занять себя мне было совершенно нечем. Я бы с удовольствием послушала закачанную в телефон музыку, но не хотелось зря просаживать аккумулятор. Кто знает, может, телефон еще сможет пригодится мне? Так и не придумав себе занятие, я вернулась в кровать. Раз уж ночь прошла без сна, ничего не мешает мне вздремнуть сейчас. Постель была чистой. Белье пахло так, как будто его недавно выстирали — свежестью и совсем немного какими-то травами. Так пахло от Генриха, подумала я, вспомнив, как он, угрожая, стоял почти вплотную ко мне, чуть ли не до боли вцепившись сильными пальцами в мои плечи. Очень мужской запах — чистое тело, горечь трав и чуть слышный запах железа. Совсем мужской запах, гибкое, несмотря на некоторую мальчишескую угловатость, тело, яркие глаза в обрамлении пушистых ресниц и скулы, о которые хочется порезаться. Я почувствовала, как низ живота скручивает в тугой узел. Идиотка! Нашла, о чем, о ком! - думать. Сколько лет этому мальчику? Семнадцать? Плюс-минус год. И неважно, насколько старше своего возраста он выглядит, в конце концов все они в этом чертовом Средневековье рано взрослели и, к прискорбию, рано умирали — я поежилась, вспомнив о том, что и Генриху не суждено дожить до седин — все неважно, потому что ты, черт бы побрал все на свете, его старше. Точка. Я грустно вздохнула, покрепче обняла так вкусно пахнущую подушку, и вскоре уснула. Проснулась я оттого, что почувствовала совсем другой запах, не менее приятный. ЕДА!!!!! - закричала я про себя и резво вскочила с кровати. - Ешь, только быстро, - Генрих кивнул на стоящее на столе блюдо с чем-то похожим на курицу, - в кувшине вино, смотри, не захмелей. Интересно, как давно он здесь? А! Курица интереснее. Я, наплевав на манеры, вгрызлась в сочную ножку зубами, быстро прикончила одну и тут же схватилась за вторую. Вино оказалось некрепким, но кислым настолько, что я чуть было не выплюнула то, что успела пригубить, но вовремя сдержалось — все таки не кто-нибудь, сам принц Уэльский наблюдал за тем, как я не умею себя вести. - А водички нет? - поинтересовалась я с набитым ртом. Видимо, отсутствие у меня хороших манер Генриха скорее забавляло, чем коробило, иначе как объяснить то, что он только широко улыбнулся в ответ на мой вопрос и протянул мне снятую с пояса фляжку. Напившись, наевшись да еще и выспавшись, я почувствовала себя почти что счастливой. Почти что, потому что Его Высочество сразу после трапезы решили меня огорошить: - Уже стемнело, так что я постараюсь незаметно вывести тебя из дворца, а Пойнс отвезет тебя в Карнарвон. Какой еще Карнарвон? Какой к чертям Пойнс? Никуда я не поеду! - все это пронеслось в моей голове, но сказать я смогла лишь что-то похожее на: - А-а-а-о-о-уф... Любая моя попытка перечить разбилась бы о резкий взгляд Генриха и его решительно поджатые губы. Видимо, чтобы окончательно сломить мое так и не начавшееся сопротивление, он кинул мне какой-то узелок с тряпками: - Одевайся! - А? - выражать мысли связно я все еще не могла. - Надень платье, - опять этот его тон, которым обычно говорят родители с неразумными детьми. Зачем мне платье? Я вроде не голая. Ах да! Средневековье, мать его! Платье было ужасным. Платье было безнадежным. Платье было просто жесть каким отвратительным — темно-коричневое бесформенное нечто. И я даже не хотела знать, где Генрих его раздобыл. К платью прилагались башмаки, мягкие и довольно удобные, надо признать. В них мне было бы гораздо комфортнее сейчас, чем в узких туфлях на каблуках, которые были на мне. - Не надену! - я швырнула коричневое убожество на кровать. Вот что он мне сделает? Опять дыбой пугать начнет? - Не будешь же ты здесь в штанах ходить? Срамота! Дыбой мне не грозили, уже лучше. - Ну и пусть! А в этом убожестве ходить не срамота? Генрих прыснул в кулак: - Ведешь себя, как избалованная любовница! - Еще чего, размечтался! - гневно бросила я, и щеки принца вспыхнули румянцем. Он на секунду замер, смущенный, а затем коротко поклонился и тихо сказал: - Я прошу Вас простить меня и мой несдержанный язык, Полина Рощина. И в мыслях я не держал обидеть Вас. - Я прощаю Вас, Ваше Высочество, - ответила я, улыбаясь. Конечно, я не сердилась, разве можно сердиться на самое милое существо на свете — Генриха Болингброка? - но впредь следите за своим языком. И зовите меня просто Полина. Генрих кивнул, соглашаясь, затем немного нерешительно взял меня за руку, и слегка коснулся кончиков пальцев своими губами. Не отпуская ладони, он нежно провел пальцем по её внутренней стороне. Настала моя очередь смущаться. Мягко, чтобы не обидеть юношу, я решительно, хоть и с некоторым сожалением, освободила ладошку. - Ладно, - видимо, принц был не в настроении уговаривать меня, - надень хотя бы плащ, ехать долго, а ночи еще сырые. Против плаща я не возражала, возражение вызывала сама поездка. - Зачем мне куда-то ехать? - Не куда-то, а в Карнарвон, в мой замок в Уэльсе. Останешься тут — возникнут вопросы, кто ты? Откуда? В Уэльсе объяснений никто не потребует. В словах принца был определенный резон. Тактика «спрятаться и не высовываться» для меня сейчас была как нельзя кстати. Переждать, привыкнуть, а потом разобраться, как я смогу вернуться домой. Если смогу. Петляя длинными коридорами, стараясь производить как можно меньше шума, прячась за колонны всякий раз, как только появлялась стража, мы выскользнули из дворца, пересекли внутренний двор, пробежали мимо мирно храпевших охранников у ворот — Его Высочество кивнул на спящих молодцев и подмигнул мне, крайне собой довольный — мы оказались на улице. Недалеко от замка нас ждала привязанная заранее лошадь. - Садись! - велел принц и принялся распутывать уздечку. Я же в страхе замерла перед большим, сильным животным. - Ну что ты застыла? Лошадь в первый раз видишь? - Живую лошадь — в первый раз, - призналась я. Генрих удивленно и как-то подозрительно долго смотрел на меня, а затем удивление сменилось чем-то похожим на нежность. - Какая же ты чудная! - ласково улыбнулся он. Я пожала плечами. Как будет угодно Вашему Высочеству. Генрих рассмеялся, легко запрыгнул в седло, протянул мне руку. Миг — и я оказалась сидящей впереди него, надежно зафиксированная с трех сторон — спиной я тесно прижималась к груди Генриха, а его руки, державшие поводья, не давали мне заваливаться на бок. Убедившись, что падение с лошади мне не грозит, я с интересом вертела головой по сторонам. Когда еще выпадет возможность рассмотреть средневековый Лондон? Благо полная луна, низко висевшая прямо над нашими головами, щедро заливала узкие улицы матовым светом. Дома слева и справа от нас были невысокие, в два-три этажа, явно в беспорядке построенные, тесно прижавшиеся друг к другу, они напоминали скворечники. Света в окнах почти не было. Прохожие тоже не встречались. В общем, скучно и мрачно выглядел ночной Лондон в пятнадцатом веке. Я поежилась — все-таки Генрих оказался прав, на улице было достаточно прохладно — и сильнее закуталась в плащ. Приехали мы достаточно быстро — Лондон как-то внезапно кончился. Мы проехали по улице, больше напоминающей деревню, нежели город, и остановились у одного из неприметных домов с покосившейся соломенной крышей. - Ждем Пойнса, - объяснил принц, но слазить с лошади не торопился. - В кармане твоего плаща, - продолжил он почему-то шепотом, хотя вокруг не было ни души, - ты найдешь два письма. Одно отдашь управляющему замка в Карнарвоне, и он устроит тебя со всем возможным комфортом. Второе я попрошу тебя передать Джону Уидону, лекарю. Старина Джон у нас человек большого ума, столько книжек прочел, сколько я за всю жизнь не видал. Как знать, может, в одной из них и написано про таких, как ты, путешественниках. Расскажи ему про себя, но только ему одному. С остальными зря языком не болтай. Это мне и так было понятно. Генрих говорил о том, что приедет в Уэльс, как только здоровье отца позволит, говорил о чем-то еще, но я почти не слушала. Откинувшись спиной ему на грудь, чувствуя себя уютно в кольце крепких сильных рук, ощущая на своем виске теплое дыхание, я неожиданно подумала, что давно мне не было так хорошо и спокойно, как в эту минуту.