М2М: Камертон

      С мальчиком с огромными глазами никто не играл, потому что «его папа тот ещё псих».       Вообще, в день приезда новенького Сяоджун, если честно, был больше озабочен тем, что какой-то из недоумков-тире-друзей в шутку толкнул его и, пользуясь моментом замешательства, украл из кармана куртки пачку сигарет. Его волновало, что пропажу второй за неполный месяц отец точно заметит, поэтому увести новую из огромного дубового кабинета получится не раньше чем через две недели, драться то ли хотелось, то ли нет, так что появление незнакомого лица во дворе прошло мимо разгорячённого ума.       В этом районе Сувона комнатушки в основном сдавали внаймы, и дети, их родители, бабушки, пёсики и заводные попугайчики заселялись и выселялись каждый день. Запоминать их всех? Дело бестолковое. В компании «местных», постоянно околачивающихся на спортивной площадке, их было шестеро, и Сяоджун уверенно держал среди них позицию независимого, но уважаемого, и его это вполне устраивало.       Пока у него не украли сигареты, конечно же. Они здорово набавляли очков важности, когда он закусывал фильтр и кичился, перекатывал из одного уголка рта в другой, даже не притрагиваясь к спичкам. Ребятня смотрела на него с уважением, цокали острыми язычками, мол, совсем здоровье не жалеет, но раз взрослые курят, значит, можно попробовать, ну Джуни, ну угости, ну не говори, что родители надерут зад за одежду, пропахшую табаком. «Джуни» говорил, что они ещё маленькие, хотя самому было те же еле десять.       Лишь через месяц на новенького, привычно сидящего на сломанной качеле-вертушке, стали поглядывать с любопытством, поскольку месяц – это уже срок. Каждый день чумазая разведка доносила информацию: от чужака вечно пахло рисом с молоком, он не ходил в школу, и родителей у него не было, «вчера тушил горящий рукав свитера шапкой, чудик». «Мать отдала богу душу, едва успев разродиться, а отец, наверное, на этой почве слетел с катушек, потому и сиганул с балкона спустя восемь горестных лет».       Дети повторяли то, что слышали от взрослых, копируя даже интонации, и, по мнению Сяоджуна, выглядело это смешно. Он никогда не любил сплетни – исследовать звёздное небо, бродить в засаленных подворотнях, где жарили крыс, и на заброшенных военных складах было намного интереснее, чем раз за разом пересказывать чужое горе.       Мальчик и его неизменная спутница – коробка проводков, лампочек и батареек – иногда подпрыгивали на месте, иногда странно шипели или даже загорались. Оба. Именно поэтому не было ничего удивительного в том, что как только в новичке опознали источник ценных сокровищ – коробку у него отобрали. Её, из-под миксера, долговязый и щуплый даже не пытался отвоевать у дворовых крепышей, судя по хвастливым рассказам, и Сяоджуна, пропустившего Событие, это разозлило. Даже побороться не мог, что ли? Совсем дохляк?       – Кто это сделал? – он стоял над пареньком, с которым по-прежнему не был знаком. Тот, скукожившись, сидел на крыльце соседнего дома, не того, в котором он и его дедушка снимали две скромные комнатушки в коммунальной (боялся?), и Сяоджун смотрел не в глаза, а на его разбитую аккурат посередине губу.       Мальчик ничего не ответил. Он выглядел на год или два старше, и, возможно, поэтому не плакал, не жаловался, не тыкал ни в кого из гомонящей за спиной ватаги пальцем. Только изредка хлопал густыми ресницами и, кажется, совсем не дышал. Смелый, значит. Не плакса и не ябеда. Сяоджун вдруг вспомнил историю с сигаретами, в которой так никто и не сознался.       На следующий день он разукрасил всех своих «друзей» тумаками, пока не выяснил, что разноцветные провода и все металлические детали они сдали в пункт приёма, а коробку с мятыми углами скинули в уличный сортир. Один из приятелей – Сынвон – едва не оказался там следом, но Сяоджун в последний момент передумал.       Оказалось, мальчика зовут Хендэри – он написал своё имя на тяжёлой деревянной (почтовой) коробке сразу же, как только Сяоджун ему её притащил. Вместе с набором разноцветных неоновых маркеров, катушкой медной проволоки и мотком изоленты. К сожалению, это было всё, что ему удалось незаметно вынести из дома до того, как пронырливый управляющий начал что-то подозревать. По сути – то ещё барахло, но Хендэри было достаточно. Он впервые, сколько Сяоджун его помнил, улыбнулся, и это стало началом их дружбы.       Он коснулся костлявым кулаком сначала брови, а потом и подбородка.       И улыбнулся ещё раз, только уже обнажив белые зубы.

***

      – Мне сквозит. – В ответ на эту невозмутимую реплику Хендэри перестаёт возмущаться и прописывает Сяоджуну щелбан по лбу, от чего тот натурально взвывает: – Слушай, ну я уже не один раз говорил, что, когда ты тараторишь, я не успеваю следить за твоими руками! Это сложно.       Зло сверкнув глазами, Хендэри отходит на шаг и просит:       «Смотри внимательно».       – Смотрю.       «Ты».       «Вонючий».       «Козёл».       – Да я всего лишь носки под кроватью грязные забыл, господи, что ты начинаешь!