Палач

      – Это простительно, пока Жертва позволяет делать с собой такое, – сверкнул небольшой огонек, по помещению медленно расползся запах едкого, но такого родного дыма. – Это позволительно, когда ты знаешь, чем все закончиться. В этом суть, понимаешь? – увы, но он не понимал, о чем говорил этот парень, облаченный во все белое, но уже забрызганное чужой кровью. Затяжка. – Это приемлемо, пока я желаю видеть их боль. Потому это приемлемо. Все просто: я – Хозяин, тот, кого они будут ненавидеть всем своим нутром, но тот же, кого они будут беспрекословно слушаться, – он медленно, словно растягивая удовольствие, стал снимать со своей очередной Жертвы лоскут кожи, наслаждаясь хрипами и скулежом несчастного. – Знаешь, а ведь они и сами не знают, чего хотят, к чему стремятся. Приемлемость… черт, ты знаешь что это? – слишком резкое движение и край кожи оторвался, заставляя теперь Жертву закричать в голос от боли. – Ах, прости, немного испортил рану. Так о чем это я? Ах да, почему это позволительно мне… мне плевать на чувства Жертвы, но я не делаю ничего такого, чтобы ей не понравилось. Они хотят боли и мук? Пожалуйста, вот оно! Они хотят биться в экстазе от вида собственной крови? Да Бога ради, прошу! А хочешь, я расскажу тебе сказку? – этот человек не считал нужным дожидаться ответа, туша сигарету в свежей ране и наслаждаясь запахом, исходящим от сожженной плоти. – Я тебе расскажу о безумии. Безумие – это тот прекрасный мир, в котором твоя фантазия взяла вверх над разумом, извратив все до такой степени, что правда становится ложью, а ложь – правдой, понимаешь? – но он снова не понимал говорящего, возможно, от сильной боли, да только сознание не хотело его покидать, считая допустимым продолжение этой страшной пытки, не давая и шанса на спасение и побег в ласковую, родную тьму. – Безумие – это то спасение для твоего разума, когда он на грани того, чтобы… – он запнулся и разочарованно цокнул языком, подцепляя край кожи и продолжая освежевывать Жертву, оголяя мышцы, открывая их постороннему взору. Омерзительная картина, ужасная! Но ему подобное нравилось. Нравились чужие муки. Нравилось и наблюдать, и пытать. От гения до безумца – один шаг, и он его сделал. Когда только сделал – оставалось загадкой, которую вряд ли кто-то сможет разгадать.       Белое одеяние в каплях чужой крови – ему такое казалось безумно красивым, но вот теперь одежду он посчитал безбожно испорченной, а потому он снова цокнул языком, оставаясь оным недовольным. Да только не успел наказать за это Жертву, ибо скрипнула дверь и на пороге кто-то остановился.       – Хватит, от него уже и так нет никакого толка, – холодный расчетливый голос заставлял трепетать чужие сердца от страха пред его обладателем. Страшный человек, холодный и равнодушный, словно статуя. Интересно, а у него было ли когда-нибудь живое, бьющееся сердце?       – Скажи, что такое безумие?       Он задумался ровно на мгновение, а потом так же спокойно ответил прежде пытавшему:       – Это состояние души, когда ты готов к выходу за рациональное и стандартное мышление, – оба посмотрели на того, кто стоял в дверях.       – Бинго! – вскрикнул мучитель, а потом со всей страстью и любовью всадил скальпель Жертве в глотку. – Именно так, мне, безусловно, нравится твое определение! Чудесно же!       – Уберись тут, – послышалось в ответ, брошенное через плечо визитером. Как забавно и просто ему все объяснили, а главное, насколько точно! До легкой дрожи от открывшейся истины!       Его белый костюм залит кровью – ее запах заволакивал всю комнату, словно мед, он манил к себе. И этот ненормальный резал и резал чужое тело, превращая его в кровавое месиво. А уберется он потом, когда наконец-то наиграется со своей Жертвой вдоволь, поддаваясь собственному безумию, идя у него на поводу. Еще один взмах рукой – что-то упало на пол, но в замигавшем свете за спиной мучителя не рассмотреть. Да и не нужно. Неведение – единственное спасение для случайного, неподготовленного зрителя.       – Интересно, а каково будет выпотрошить тебя, мой милый, сладкий друг?..       Безумный, дикий взгляд в сторону закрытой двери, по губам расползлась лихорадочная улыбка. Однажды он узнает. Попробует, каково это. Да, удовлетворит свое животное желание, умывшись в чужой крови.