Are you insane like me? Been in pain like me? Bought a hundred dollar bottle of champagne like me Just to pour that motherfucker down the drain like me? Would you use your water bill to dry the stain like me? Are you high enough without the Mary Jane like me? Do you tear yourself apart to entertain like me? Do the people whisper ‘bout you on the train like me? Saying that you shouldn't waste your pretty face like me? Halsey — Gasoline
— Он хоть что-нибудь ел, пока нас не было? — Нет… Не до еды было. Он в сознание пришел не очень надолго, я просто не успел накормить. Запихал его в ванную, промыл раны, — я снова потер шею. Тереза сидела на краю кровати и накладывала специальную мазь на твою спину, чтобы раны быстрее затягивались. Странное дело — ты даже не проснулся, не пошевелился, когда кто-то другой снова касался того, что осталось от твоих крыльев. И это настораживало только сильнее. Я снова боялся, что ты не проснешься. — Не дело. Очнется — надо будет покормить. Он уже и так как анорексик выглядит, а значит риск велик, что дальше его организм вообще откажется принимать пищу. — Тереза вытерла руку о салфетку, закрыла баночку с мазью, а потом достала из рюкзака марлю на клейком пластыре. — Со зрением, говоришь, были проблемы? — Были… Я так и не понял, из-за чего это. Когда он очнулся, у него глаза были обычные, мы потом, когда зашли в квартиру — они почернели, там он все еще пытался их менять… Потом не получилось уже. Но он видел все только тогда, когда они были демонические. А когда обычные — говорил, что все расплывается. Это же не нормально, так? — Может и нормально… — выдохнула Тереза, заканчивая заклеивать раны. — Он же не человек. А на них всегда все по-другому действует. И без пищи он уже дольше обходится, чем человек. И лекарства на него срабатывают не так, как на нас… Я здесь не специалист, Дилан. Я человеческий психолог, врач. А то, что происходит с Крылатым… Это все-таки сверх моих знаний. Да и вообще чьих-либо… Я молча вздохнул. Перевел взгляд с Терезы на тебя, еще раз пробежался глазами по царапинам. Что с тобой случилось, Томми… Что сделал с тобой я? Куда девалась та самая добрая и светлая в мире улыбка, куда делся блеск в глазах, привычка быстро меняться в настроении, видеть во всем грязном и убогом мире что-то хорошее? Куда делся тот восемнадцатилетний мальчишка, полный азарта и желания жить, тот самый с такими странными, казалось бы, несвойственными такому тебе, увлечениями… Или все это было вырвано вместе с твоими крыльями? — Может открыть форточку? Тут так накурено, — предложила Тереза, поднимаясь с кровати. — Накурено… — до меня, наконец, дошло. — Тереза, здесь накурено! — Д-да… Я тебе только что об этом сказала, — девушка уставилась на меня с непониманием. Я кинулся к окну. Уж лучше устроить здесь лютую холодину вперемешку с вонью от мусорных баков под окном, чем приторный запах наркотиков по всему дому. — Ты сказала, что на Крылатого все действует не так, как на нас! Господи, какой я идиот… Я возился с задвижкой, и та, наконец-то, поддалась. Я распахнул окно. — Ты хочешь сказать… — Наркотики! Они в воздухе тут повсюду, ими здесь все провоняло! В таких малых дозах на людей они не действуют почти, а Томми… Вот на что было похоже его поведение, он просто обдолбался! Он под дозой сейчас, поэтому боли не чувствует и… не контролирует глаза и способности! Помоги мне открыть все окна и вытяжку… Тереза кинулась открывать второе окно — счастье, что в этой комнате их два, быстрее проветрится. — Это же все объясняет. Помнишь, ты еще задавался вопросом, почему Крылатый так долго не приходил в себя после того, как его поймали? И в вертолете отключился так надолго? Обезболивающее. И успокоительное, те препараты, которые ему вводили ведь тоже содержат наркотические вещества! Вот почему он был без сознания… — Да-да! — я был рад тому, что Тереза очень быстро поняла мою мысль. — Ты сможешь с этим что-то сделать? Если же человек перебарщивает с наркотиками, ему ведь делают промывание или что-то еще… — По-хорошему, ему не помешала бы капельница. Только у меня нет ничего с собой. Нужно стойку, мягкие пластиковые трубки с иглой на каждом конце, резервуар для лекарственного раствора… — Ки Хонг купит, — перебил я, взяв Терезу за локоть, и повел в гостиную, где последний раз видел дрыхнущего «друга».***
— То есть, как это «нет»? — я вопросительно поднял бровь. Ки Хонг и ухом не повел, молча затянулся самокруткой и выдохнул в мою сторону сладковатый дым. Тереза рядом закашлялась, помахала перед носом рукой, разгоняя вонючие облака. — Бро, расслабься. Зачем куда-то бежать, — азиат лениво перебирал языком, — подумаешь, поваляется Ангелочек без сознания пару деньков, кому от этого хуже… — Однажды ты говорил совсем по-другому. Когда дело касалось твоей собственной шкуры, — холодно подметил я. Лицо Ки Хонга резко изменилось. Теперь на нем не было и тени той беспечной расслабленной улыбочки, что красовалась на его роже еще секунду назад. Взгляд потемнел, жилка на шее дрогнула. Я молча кивнул Терезе, чтобы ждала за дверью. Сейчас надо было перетереть с Ки Хонгом без посторонних ушей — ни к чему друзьям знать о нашей с ним тайне. Так будет неправильно — даже несмотря на то, как низко он пал, все равно не я был в праве опускать его еще ниже. Азиат меж тем встал с дивана и угрожающе двинулся на меня. Я знал, что за такие слова он может и ударить, однако и он отлично понимал, что я никогда не останусь в долгу. — Сука, — зашипел он прямо мне в лицо, — как ты смеешь говорить об этом?! — Кажется, кто-то говорил, что взывать к его совести бесполезно, — я ухмыльнулся, довольный реакцией Ки Хонга. — Оказывается, ты ее еще не всю потерял. Или совесть появляется только тогда, когда дело доходит до того дня? Ки Хонга перекосило от злости. Да, он даже под кайфом никогда не забывал о том, в какой жуткой передряге побывал в наши с ним лихие годы. Я и не сомневался, что азиат вспомнил все до мельчайших подробностей. А нет — так я заставлю. Заставлю заново пережить тот день, а он сделает для меня все, лишь бы я замолчал. — Зачем ты мне сейчас напоминаешь об этом? Зачем приперся сюда, притащил эту шлюху и еще каких-то… На кой-тебе сдался этот Крылатый? Что, думаешь, ты его вылечишь, и он в качестве благодарности тебе бесплатно попку подставит, да? Хочешь обзавестись личной игрушкой, раз на девок не встает? Ки Хонг разошелся не на шутку. Узнаю старого друга, у которого по жизни был один девиз: лучшая защита — нападение. И он решил кольнуть меня побольнее — видел же, какими глазами я на тебя смотрю и на что я готов. Вот только я не слушал его уже. Из-за одного слова, которое он сказал в самом начале своей «триады». — Пойми ты, да он уже трупак! Возиться с ним вообще дохлый номер, он сломан физически. Не трать свое время на таких ущербных! — Я не говорил, что он раньше работал в борделе. Ки Хонг замолчал, с ужасом уставившись на меня. Только что он сам проговорился о том, что знал тебя и раньше. На автомате выдал то, о чем ему следовало молчать. И просек, что одно-единственное слово теперь может стоит ему жизни. Я уже понял, что он тебя имел. О своей «работе» ты старался молчать еще со дня нашей первой встречи, да я и сам-то узнал обо всем этом случайно. Все это время я знал на сто процентов, что ты не будешь болтать первому встречному о том, как зарабатываешь на жизнь. А значит и знать о проституции могли лишь те, кто тебя покупал. И мой «друг» был одним из них. Тело Ки Хонга передернуло дрожью. Я не спускал с него глаз, готовый в любую секунду впиться руками в его горло и задушить, если он еще хоть раз откроет свой поганый рот и скажет что-нибудь про тебя. Ты мой сейчас! Только мой, и никто не посмеет тронуть тебя и пальцем! — Я все куплю, — у Ки Хонга наконец прорезался голос. Уж не знаю, я его так напугал своим испытующим молчанием, или все же нашлась потерянная совесть. Хотя, первое, конечно, вероятнее. Я молча отошел в сторону, пропуская моего «друга» в коридор, где нас ждала Тереза.***
Прошло чуть больше двух суток с того нашего разговора с Ки Хонгом. Сердце мое подсказывало, что здесь что-то нечисто, однако я не понимал, что именно. Я безуспешно пытался сложить в голове этот пазл, понять, как вы с ним связаны, но чем больше я думал о том, при каких обстоятельствах вы могли познакомиться, тем сильнее я хотел убивать. Я ни на секунду не отходил от тебя. Боялся подпускать к тебе Ки Хонга, Холланд, да даже Уилла или Терезу. Мне стало казаться, что теперь для тебя опасность представляют все. Себя же я старался отвлечь, изматывал физическими упражнениями, чтобы пот градом, чтобы мышцы до дрожи — чтобы быть готовым защитить в случае чего. Бывший друг, на удивление, вел себя смирно, по большей части старался меня избегать. Если Тереза просила купить что-то из медикаментов или пищи, Ки Хонг немедленно исполнял. Можно было подумать, что он только и искал любой предлог, чтобы свинтить из собственной квартиры. Уилл же стал что-то подозревать по этому поводу. Вечером Поултер принес перекусить мне в комнату. Я, как и большую часть времени, сидел рядом с тобой на кровати и наблюдал за тем, как медленно по твоим венам растекается жидкость из капельницы. Тереза решила, что для тебя будет лучше и питаться через эти трубки — так постепенно ты снова привыкнешь к пище и как только придешь в себя, сможешь хоть что-то съесть сам. О себе я как-то и вовсе позабыл, раз за разом пропускал завтраки, обеды, ужины и вспомнил лишь тогда, когда кто-то из друзей приносил еду сюда. Обычно это была Тереза — не знаю, почему-то именно она больше всех заботилась обо мне… о нас обоих. Но в этот раз шаги за дверью были тяжелее, чем от женских ног, поэтому я машинально достал из-под подушки пистолет. Уилл даже не дрогнул. Просто замер в дверях с тарелкой чего-то вкусно пахнущего в руке. Я опустил пушку, тяжело выдохнув. Уилл как-то грустно хмыкнул, подошел ко мне, вручил еду в руки и присел рядом. — Совсем себя не бережешь. Я только молча кивнул. Уилл и сам прекрасно понимал, что я чувствую. Так уж мы оба привыкли — столько лет бок о бок работали, практически жили в ПОРОКе… Даже за дуло, направленное на него извиняться не стоило — он без слов знает, что я делаю это больше на рефлексах, чем по собственному желанию. Сколько раз я так встречал Терезу? — Как он? — чуть помолчав, спросил мой друг. — Спит. Бормочет что-то… Я не разбираю, — коротко ответил я, ковыряясь вилкой в тарелке. Аппетита не было, однако я знал, что мне нужны силы, и запускать себя сейчас просто не мог. Чтобы защитить, я должен быть в норме. — Знаешь, мне кажется, не стоит отпускать Ки Хонга больше одного за продуктами, — после продолжительной паузы отметил Уилл. — Я думаю, он стукануть может. — Он не может, — я чуть усмехнулся, вспоминая реакцию «друга» во время последнего нашего с ним разговора. — Он обязан мне кое-чем. — И чем же? Ты думаешь, раз он у тебя в долгу, это не значит, что он не хочет от этого самого долга избавиться? Не похоже на то, что он благодарен тебе. Такие убьют, лишь бы ни у кого не ходить под каблуком, Дилан. Я просто опасаюсь за тебя. Я не нашелся, что ответить. Смотрел как загипнотизированный на пустую тарелку с отколотым краешком и думал о том, что сказал Уилл. В чем-то он действительно был прав. Пусть я и знаю Ки Хонга очень долго, однако я не уверен, что он может выкинуть именно сейчас. Люди меняются, тем более за столько лет… Сзади послышалось тихое бормотание. Я тут же повернулся к тебе, сам не заметив, как отдал тарелку обратно Уиллу и осторожно, боясь разбудить или испугать, положил теплую ладонь тебе на щеку. Ты беспокойно хмурил брови, разговаривал с кем-то во сне, но так неразборчиво… — Томми? — я нежно провел большим пальцем по твоей щечке. — С тобой все в порядке? Спишь? — мягко прошептал я, надеясь, что ты все-таки просыпаешься. И, хвала небесам, ты меня услышал. Пока я всматривался в твое лицо, пытаясь разглядеть что-то неладное, что могло бы значить хоть какое-то отклонение от нормы, ты поднял руку и положил ее поверх моей ладони, чуть улыбнувшись уголком губ. — Д-дил… останься со мной… — еле слышно прошептал ты, все так же не открывая глаз. Я облегченно выдохнул. Ты очнулся! Я был уверен, знал, что ты не спишь уже, просто слишком устал. Но ты улыбался — хороший знак. Господи, как я скучал по этой улыбке. Ты улыбнулся мне так в первый наш день знакомства, в тату-салоне, когда я неудачно пошутил про татуировку. Ты тогда старался не смеяться открыто, сохранять серьезность, а уголки губ все равно невольно поднимались. — Я здесь, Томми. С тобой, — я тепло улыбнулся в ответ. Уилл тихо покинул комнату. Мы даже этого не заметили. Ты зажмурил закрытые глаза, а потом попытался разлепить веки. Поморгал немного, и я, наконец, увидел твои глаза. Карие. Любимые и яркие, которые смотрели прямо на меня. — Ты видишь меня? — Вижу, — выдохнул ты, пытаясь чуть приподняться. — Хорошо вижу. Я пресек попытку на корню — видел, что сейчас, после столь долгого лежания твои мышцы еще слишком слабые, ты хмуришься от боли, но стараешься не показывать. — Тише. Иди сюда… Я взял с тумбочки вату, аккуратно отсоединил иглы с трубками от твоей руки и, прижав ватку к месту, куда входили иглы, согнул твою руку в локте. После все так же осторожно подхватил тебя за плечи, бережно поднял в сидячее положение, забрался под одеяло и помог перевернуться тебе на бок. Ты уже и сам немного расшевелился и поудобнее устроился рядом, тесно прижавшись ко мне, а потом уткнулся куда-то в грудь и, кажется, вдохнул мой запах. — Ты меня нюхаешь? — я чуть усмехнулся, обнимая тебя за плечи. — Я очень соскучился, — ты поднял на меня голову и виновато моргнул. — Ну, спящий красавец, надеюсь, больше ты от меня в царство Морфея не сбежишь, — я потерся носом о твой нос. — Я не специально! — ты прикрыл глаза скорее уже от приятной ласки. — Просто тут запахи были, я не успел тебе ска… Дил, ты зеваешь? Сколько ты не спал? — два обеспокоенных карих глаза уставились на меня. — Прости. Я и правда не спал очень долго, беспокоился за тебя. — Ну и дурак, — ты фыркнул, а потом тоже зевнул — правда говорят, это заразительно. — Поспишь сейчас? Я же вижу, хочется. Ты со мной все это время был рядом, я тоже буду. Я хотел возразить. Сказать, что не очень устал или, на худой конец, правду о бессоннице… но ты не дал, нежно коснувшись губами моих губ. И все протесты исчезли еще в зародыше. Как тут сказать нет, когда спустя столько времени ты снова напомнил мне о самом прекрасном, что есть на свете. О поцелуях под дождем — именно таковым вкусом обладали твои губы. Сам того не заметив, я вскоре провалился в сон.***
Проснулся я, на собственное удивление, очень поздно. Было даже не утро, а, скорее, ближе к обеду — часов одиннадцать. Прислушался к своим ощущениям, понял, что голова раскалывается, будто от недосыпа. Но при этом дрыхнуть больше я не мог. Твою ногу я обнаружил у себя на бедре. Ты тоже мирно спал, как и положено всякому живому человеку. Сопел в две дырки, обнимал меня всеми конечностями, будто боялся снова отпускать. На тумбочке рядом стояли несколько пустых чашек, в двух из которых обнаружились использованные чайные пакетики и ложки, а рядом с чашками стояла одна тарелка, в которой, судя по всему, тоже было что-то из еды. Наверное, Тереза приносила тебе поесть, пока я спал. Что ж, если так, то я рад, что ты не голодный. Вскоре я понял, что мне надо в туалет. Оставлять тебя совсем не хотелось — не нравилась мне мысль о том, что ты проснешься и поймешь, что меня нет рядом. Но и будить я не хотел тоже — слишком уж мирно ты спал. Я решил, что отлучусь ненадолго. Аккуратно вылез из-под одеяла и смотался в ванную комнату, которая, к счастью, была не занята. Быстро сделал все свои дела, даже умылся. Хотя, конечно, рожа у меня была помятая, а небритая щетина на лице только добавляла лишних лет. Вернулся в комнату, ты еще спал, так и не сменив позу. Я решил отнести грязную посуду на кухню. Там, в утреннем свете комнаты обнаружился Уилл, который расслабленно пил кофе, облокотившись на столешницу. Друг тоже заметил меня и приложил к губам палец, как бы говоря, чтобы я не будил дрыхнущего на диване Ки Хонга. А потом улыбнулся мне, впервые за долгое время. Я хотел ответить, но меня оглушил дикий крик. Чашка в руках Уилла разбилась, капли недопитого кофе упали на пол, ему на одежду, на руки, которые он уже успел порезать осколками. Он тоже слышал крик, который никак не мог прекратиться. Я заткнул уши, а Уилл кинулся к источнику звука. Он просек раньше меня. Кричала Холланд, разбудив всех вокруг. Мы вбежали в комнату, где, не замолкая, кричала девушка. Тереза, которая спала с ней в одной комнате, пыталась как-то успокоить, но и подойти боялась тоже — все-таки, обе девушки все время держались порознь друг от друга. Заспанный Ки Хонг примчался чуть погодя. Уилл не медлил, подлетел к Холланд и стиснул в своих объятиях, что-то кричал ей, говорил на ухо и держал, держал все это время, пока она кричала, и… пока до меня медленно доходило то, что сейчас кричит не просто девушка. Сейчас кричала банши, а ее крики предвещали смерть. — Крылатый… — упавшим голосом прошептал я. Я оставил тебя одного.