Загадай желание

      Забрав чемодан и портфель с билашовскими документами, с которыми планировал ознакомиться в выходные дни, Никита вернулся в гостиницу, где у стойки его уже поджидала хозяйка. Протянув ей паспорт, Новосёлов от нечего делать поинтересовался:       — Большой у вас штат?       — Да нет, — ответила она, не поднимая головы, — здесь всем племянник заправляет, убирается и готовит. Катя у него на подхвате. Я вроде администратора, а второй мой племянник вроде подсобного рабочего, и за портье, и за дворника.       — А постояльцев много?       Она взглянула на Ника горделиво, возвращая ему документ.       — Теперь все комнаты заняты.       — Как ваш племянник успевает в одиночку вылизывать номера и готовить для такого количества людей?       — Он везде поспевает, но уборкой занимается только у постояльцев и у некоторых жильцов. Анфиса и Данис работают по ночам, а днём отсыпаются, поэтому у них он убирается раз в неделю. А Генрих Владленович у нас писатель, он терпеть не может, когда его отвлекают, у него убирается Катюша и то, только тогда, когда он сам позовёт. Дарья с Лизаветой, сестры-близняшки, занимают смежные номера, они сами справляются. А за Ванечкой, конечно, нужно присматривать, он безобразник ещё тот, даже вещи свои сложить не в состоянии, оно и понятно, не приучен. Мальчик он с чудинкой, но добрый и послушный. Его родители сюда выселили, чтобы семейку не позорил, да сами они позорище, разве можно так с дитём-то родным? Мне вот Господь ребятишек не дал, так я племянника опекаю. Мой мальчик тоже необычный, но я его, кровиночку свою, больше жизни люблю и никому в обиду не дам.       Закончив сплетничать о жильцах, Раиса Ивановна подозвала рослого парня.        — Андрей, унеси багаж Никиты Сергеевича в номер, — распорядилась она и вновь обратилась к Никите: — Я пришлю к вам Катю, она поможет разобрать вещи.       Ник расцвел самой очаровательной из тысячи своих улыбок:       — Обращайтесь ко мне просто Никита, а Катю не надо, я сам справлюсь.       Новосёлов только-только закончил разбирать чемодан, как раздался стук в дверь. На его согласный выкрик симпатичная девица неопределенного возраста вкатила в номер сервировочный столик и, смущенно улыбнувшись, представилась Катериной. Ник сразу расположился за обеденным столом, рассматривая девушку: богатую русую косу, очаровательные веснушки на румяных щеках, мягкий овал подбородка.       — Вы разносите еду во все номера? Не тяжело? — поинтересовался он, наблюдая за тем, как она выставляет на стол небольшую супницу, тарелку с пышущими жаром картофельным пюре и котлетами в подливе, блюдечко с пирожками, корзинку с аккуратно нарезанным хлебом и стакан молока.       Налив в глубокую миску наваристого борща, пододвинув к ней соусник с густой сметаной, она ответила:       — Да что вы, только постояльцам. Жильцы едят в столовой. Это отличный повод собраться всем вместе и поболтать, поделиться новостями. Даже Генрих Владленович не пропускает обедов и ужинов. Мы и праздники отмечаем. Вот, Новый год скоро, ёлку установим в столовой, украсим дружно, потом подарки под ней спрячем. Я Снегурочкой буду, а Генрих Владленович каждый год в Деда Мороза наряжается. Мы ещё желания загадываем, знаете, про записки в шампанское? У нас всегда весело в новогоднюю ночь.       — Я тоже могу присоединиться?       — Разумеется, мы всем рады.       — И что, желания сбываются?       — Когда как, — пожала плечами Катюша, — вот Генрих загадал в прошлом году, чтобы его книгу опубликовали, и опубликовали, да ещё продолжение заказали.       — А твоё сбылось?       — Пока нет, но сбудется, — уверенно ответила девушка и покатила столик на выход, на пороге притормозила: — Ешьте быстрее, пока не остыло, я через полчасика за посудой зайду.       Ник наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась за дверью, после зачерпнул ароматного борща. Отправив ложку в рот, благостно замычал, как же невероятно вкусен оказался суп.       С волчьим азартом опустошив всю супницу с борщом, он накинулся на нежнейшее картофельное пюре, щедро сдобренное сливочным маслом и зелёным лучком, не оставив без внимания сочные, тающие во рту котлеты — именно так готовила его мама и он уже почти позабыл этот вкус. Расправившись с обедом, Ник сыто откинулся на спинку стула: «Пожалуй, здесь я задержусь надолго, если не навсегда», — подумал, и потянулся за пирожком.       Вечером Юрка заехал за Никитой на такси и отвёз его в обещанное интересное местечко. Заведение находилось в отдалённом районе города, скрывалось за неброской дверью без опознавательных знаков.       Усевшись у стойки, Билашов подозвал бармена, мужчины пожали друг другу руки.       — Как обычно? — спросил у Юрки знакомый по ту сторону стойки.       Юра кивнул.       — Знакомьтесь, — предложил он сразу обоим: — Это Игорь, мой армейский товарищ, а это Никита, мой лучший школьный друг.       Никита с Игорем приветственно переглянулись и занялись своими делами: Игорь насыпал лёд в широкие стаканы и наполнил их виски, а Новосёлов принялся рассматривать просторный зал с кабинками. Заприметив в углу двух парней, без стеснения целующихся взасос, улыбнулся.       — Ты меня что, в гей-бар приволок? — спросил у Билашова, пододвигая к себе стакан с янтарной жидкостью.       Юрка чокнулся с другом и, сделав глоток, ответил:       — Ага, ты же здесь надолго задержишься, должен знать, где можно снять мужика без палева.       — Охрененная забота, — во весь голос рассмеялся Никита. — С каких это пор ты по гейским местам шататься начал?       — Ну, благодаря тебе, человек я толерантный. Ты помнишь, как в девятом классе признался, что тебе Женька Ситников нравится? Я тогда чуть со стула не упал. Да, кроме того, были у меня важные клиенты из ваших, так что вот. — Юрка снова отпил из своего стакана. — Ты не думай, заведение приличное. И выпивка хорошая, и потанцевать можно. Скоро диджей объявится, народ подтянется, будет весело.       Никита хмыкнул:       — Поверю тебе на слово. У меня вот вопросик назрел, где ты такое классное место откопал? Я про гостиницу.       — А… — протянул понимающе Билашов. — Раньше это место так себе было, а после того, как хозяин скончался, так вообще в упадок пришло. Раиса Ивановна еле концы с концами сводила. Года три назад к ней племянник переехал и закрутились дела. Первым делом он убедил свою тётку пустить накопления на чёрный день в оборот. Сделали ремонт, кое-что перестроили. Он взял на себя уборку и готовку. Через годик гостиницу было не узнать, он ставку сделал на домашний уют, и повалили такие, как ты, неприкаянные, вскоре от постояльцев отбоя не стало. — Сделав глоток, Юрка продолжил свой рассказ: — Он, когда справляться сам уже не смог, Катьку пригрел. Она Раисе тоже какой-то дальней родственницей приходится, девка шустрая, хозяйственная, но несчастная, мужик ей попался пьянчуга и дебошир. Племянничек как узнал, что уйти ей некуда, так к себе и забрал без разговоров. Муженёк Катькин впоследствии приходил, угрожать пытался, но он его быстро отвадил. Потом второго племянника Раисы Ивановны к делу пристроил. Теперь у них семейный бизнес. А сейчас в этой гостинице шесть постоянных жильцов живут, как какая-то коммуна, прикольная ситуёвина.       — Откуда такие подробности?       — Так моя маменька с Раисой Ивановной давние подруги, так что инфа из первых рук. Раиса всё мечтает набрать жильцов, перевести гостиницу в статус апарт-отеля, тогда у её племянника работы поубавится, а то пашет чуть ли круглосуточно без выходных и проходных, как Золушка какая-то, так она обычно жалуется мамане. Они этим летом новую реконструкцию задумали, кухню для жильцов оборудовать намерены. Вообще мужик он странный, племянник этот, года два назад на люди выходить перестал, никому на глаза не показывается, сидит как сыч на кухне и тихой сапой номера убирает.       — Как его зовут? Ты сам-то его видел?       — Нет, я с ним незнаком. Я в эту гостиницу только раз и наведывался, номер за тобой зарезервировать. А зовут? Раиса его всегда ласково называет — мой Тимушка, Тимофей, получается? Скажи, там и вправду такая хорошая кухня, как говорят?       — Эх, Юрка, знал бы ты, какие там котлеты подают, в точности, как мама моя готовила, я таких котлет больше нигде не ел. И борщ знатный, и пирожки, — поделился своей радостью Ник и тут же пожаловался: — Кстати, из-за тебя я ужин пропустил. Интересно, что у них сегодня на ужин?       Юрка не смог сдержать смешок и сочувствующие похлопал друга по плечу.       — Не переживай, ещё наверстаешь.       Мужчины сменили тему, обсудили в общих чертах бизнес-заботы Билашова, потом ударились в воспоминания о школьных днях. После третьего стакана виски, выпитого, как и два предыдущих, мелкими глотками за задушевной беседой, в баре наметилось оживление, народу и впрямь прибавилось. На возвышение поднялся вертлявый мужичок пацанского вида, замелькали цветные огни, завертелся стробоскоп, загрохотала музыка.       Ник, уже немного под хмельком, с интересом разглядывал танцующий народ, сам он в подобных вещах участия никогда не принимал, но, будучи благодарным зрителем, над чудаками, выделывающими нелепые па, не подтрунивал, просто наслаждался тем, как веселятся другие. Юрка благополучно переключился на соседа по другую от Ника сторону, упорно втолковывал тому, что сам он не гей, но к геям предубеждений не имеет, жаловался на то, что его лучший школьный друг вдруг, нежданно-негаданно, окрасился в голубой и прочую муру. Парень слушал его вполуха, поглядывая на Ника, но у Новосёлова не было желания заводить интрижку с ходу, в первый же день обитания в этом городе.       Приблизительно через час Юрка наклюкался достаточно для того, чтобы выйти на танцпол. Ник проводил его взглядом и уставился на свой опустевший стакан, тут же, словно только того и ждал, к нему подскочил Игорь и плеснул щедрую порцию алкоголя.       — За счёт заведения, — подмигнув, попытался подкатить Юркин армейский дружок.       Ник отрицательно мотнул головой.       — Не надо за счёт заведения. Я сегодня не в настроении.       Никите показалось, что Игоря его отказ совсем не огорчил — он заворожённо вперился взглядом Нику за спину, Новосёлов заинтересованно обернулся. Пару минут он рассматривал толпу на танцполе, та вела себя странно — все как один, точно так же, как бармен, пялилась в сторону сцены, на которой извивался стройный парень в распахнутой белоснежной сорочке, с закатанными по локоть рукавами.       Сцена была достаточно близко от Никиты, чтобы он мог рассмотреть танцора получше: довольно высокий, жилистый и невероятно пластичный он, не обращая внимания на зрителей, извивался в такт музыке, запрокидывая руки за голову; касаясь, как бы нечаянно, обнажённой груди, скользил пальцами по плоскому животу и волнительно покачивающимся бёдрам; мягкая ткань сорочки то льнула к гибкому телу, то полы её взмывали, как крылья небесного ангела. Каждое его движение было наполнено чувственной негой, он источал настолько мощные флюиды сексуальности, что казалось, они затопили весь зал.       У Ника даже челюсть упала от фантастического представления, и даже тогда, когда композиция сменилась и парень потерялся в толпе, он продолжал сидеть, как идиот, с открытым ртом. В чувство его привёл Юрка. Хлопнув друга по плечу, он подозвал Игоря, тот наполнил его стакан и направился к другим посетителям.       — Что это было? — спросил Никита у друга.       — Ты везучий чертяка, Ник. Увидел реально редкое зрелище.       — Танцор местный, что ли?       — Если бы. Никто не знает, кто он такой, появляется здесь один-два раза в месяц, танцует пару танцев, молча выпивает стакан апельсинового сока и исчезает, как привидение.       — И что, никто не пытался с ним познакомиться, выяснить его личность, выследить наконец?       — Подкатить почему-то мало кто пробовал. А вот выследить да, но без толку. Так-то народ здесь мирный, но один товарищ перепил и стал к нему нагло приставать. Видишь того бугая? — Юрка ткнул пальцем в здоровенного мужика, похожего на гориллу: — Когда наш танцор отправил пьянчугу в нокаут, так у других оголтелых охоты его принуждать поубавилось.       — Ты просто ходячий информер, всё знаешь.       — Игорёха рассказывал, — улыбнулся Билашов, кивнув в сторону бармена.       — Зачем он сюда ходит, если ни с кем не знакомится? Потанцевать?       — Фиг его знает, может, нарцисс, покрасоваться любит. А, может, вообще натурал над вашим братом стебётся, — ответил небрежно Юра и, опустошив свой стакан, поднялся на ноги: — Пойду, я там нужного знакомого встретил, чуть позже вас представлю.       Никита остался в одиночестве, попивая мелкими глотками виски, ловил откровенно призывные взгляды Юркиного армейского товарища. Рядом на Юркино место присел парень, бармен поставил перед ним стакан с оранжевой жидкостью. «Апельсиновый сок», — догадался Ник и посмотрел на соседа. Тот погладил пальцами запотевшее стекло, но делать глоток не спешил.       Новосёлов нагло рассматривал молодого мужчину, признавая, что он настоящий красавчик: блестящие тёмные волосы до плеч; узкое бледное лицо; высокие скулы; миндалевидные глаза, томные, чёрные; тонкие губы чуть растянуты в обольстительной улыбке; изумительный изгиб длинной шеи; в распахнутом вороте сорочки, небрежно застёгнутой на несколько пуговиц, виднелись соблазнительные ключицы — они так и манили прильнуть к ним губами. Ник посмотрел на пальцы танцора, трепетные, как у пианиста, с гладкими красивой формы ухоженными ногтями, скользнул взглядом по сильному жилистому предплечью, отмечая удивительную гармонию линий — такие руки не забудешь, они теперь будут сниться Нику одинокими ночами.       «Секс, ходячий секс», — подумал Никита, по его позвоночнику вниз и вверх волнообразно прокатывался озноб желания, даже в паху потяжелело только от того, что этот самец сидел молча рядом, не обращая на него внимания. Ник хотел завести разговор, но не смог выдавить из себя и слова — этот парень просто сочился феромонами, начисто вышибая из Ника способность соображать. Наконец, незнакомец сделал глоток, благодарно кивнул бармену и, соскользнув с табурета, растворился в толпе.       Никита тряхнул головой, отгоняя морок, и счастливо вздохнул — этот день невероятен. Сегодня он заселился, по его мнению, в самую чистую гостиницу в мире, попробовал самый вкусный обед, совсем как у мамы, и в конечном итоге имел удовольствие лицезреть самого сексапильного мужчину из всех, что когда-то встречал в реальной жизни, настолько потрясающего, что Ник впервые в жизни растерялся настолько, что позабыл, как подкатывать к мужикам.       Глубокой ночью, вернувшись из бара, Никита Новосёлов отчаянно долбился в парадные двери гостиницы, в которую заселился сегодня днём. На его позывные никто не спешил, он уже изрядно замёрз и немного протрезвел. Минут через двадцать наконец-то дверь распахнулась, являя ему заспанного Андрея.       — Вы нарушаете правила для постояльцев, — недовольно пробубнил парень.       — Какие такие правила, мне ничего не говорили о комендантском часе, — проворчал Новосёлов, вваливаясь в тёплый холл, потирая окоченевшие руки и притопывая ногами в попытке стряхнуть налипший на ботинки снег.       — Постояльцы должны возвращаться не позже часа ночи, — поставил его в известность молодой человек, закрывая за Ником двери на все замки.       — А жильцы? — поинтересовался Никита.       — У всех жильцов есть ключи, — буркнул Андрей.       — Тогда я тоже хочу стать жильцом.       — Это вы утром с тётей обговорите, там условия другие и договор подписывать надо, — ответил парень, зевая, и напомнил, направляясь к скромной двери у лестницы: — Вы ещё заявку на завтрак не оставили, если сейчас не сделаете, то останетесь голодным. У Тима всё просто, нарушил правила, неси ответственность.       — Нет, не хочу я быть вашим жильцом, сервис у вас неважный, злые вы здесь, — пропыхтел себе под нос Никита и подошёл к стойке администратора.       Обнаружив на ней бокс с листочками и ручку на пружинке, с трудом нацарапал: Венские вафли со взбитыми сливками и клубничным джемом, макиато без сахара к 7:00. Подленько улыбнувшись, сунул записку в резную деревянную коробку и, недовольно скривив губы, направился в свой номер. Он не в первый раз останавливался в частных гостиницах и, несмотря на туго соображающий одурманенный алкоголем мозг, всё же понимал, что подобной заявкой откровенно нарывается и рискует остаться без завтрака, на худой конец ему подадут нечто неудобоваримое, способное вызвать только изжогу, но ничего поделать с собой не мог, находясь во власти необъяснимой обиды.