Вечера на хуторе близ...

Перед дальней дорогой Отабек заехал в «Колыбу», чтобы убить двух зайцев одним выстрелом: поблагодарить Иванко за информацию и как следует подкрепиться. Он сел за стол и заказал себе юшку [1] с белыми грибами, мясную сковородку и деруны [2] со сметаной. - Привет, Отабек, - Иванко хлопнул рукой по его спине, да так сильно, что Отабек от неожиданности закашлялся. – Шо, не в то горло пошло? - Ну, что ты за манеру взял, как тать в ночи, подкрадываться сзади? – отдышавшись, укорил друга Отабек. - Я шо, я ничего. Я гляжу, ты ешь, как перед погибелью, так ото и решил пошутить. Спешишь куда? – поинтересовался Иванко. - Да вот, узнал в «Утопии» адрес Никифорова и еду теперь к нему в Петербург, - ответил Отабек. – Спасибо, что рассказал мне про этого Юри Кацуки. - Нема за шо. [3] Поездом или автобусом поедешь? Автобусом дешевле выходит, правда, на таможне приходится дольше стоять. - Нет, я на своём мотоцикле поеду, на него не нужно билеты заранее покупать. Кроме того, я не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы умаслить Никифорова. - Так ты шмат сала возьми, москали, они наше сало любят, а ещё можно олии [4] и горилки [5] с собой захватить, - посоветовал Иванко. - А на таможне пропустят? – засомневался Отабек. - Так ты скажешь, шо то только для тебя на дорогу покушать, - надоумил его Иванко. - И то правда, а то нехорошо как-то без гостинцев, - согласился Отабек. – Сейчас же заеду на базар. *** - «Утопия». Блин, он, что, решил там с горя утопиться? – пробормотал Юра, разглядывая новые фотографии в Инстаграмме Отабека. – Или поймать золотую рыбку в бассейне? А это что за очкарик? Ишь ты, лыбится Отабеку, словно лепшему [6] другу, а тот хорош, наобещал с три короба лишь бы со мной дружить, а сам теперь с другим развлекается… - Он был уверен, что ему пофигу Отабек, но сейчас отчего-то стало очень досадно. Юра, наверное, многое ещё сказал бы о таких Тамбовских товарищах, если бы его не прервали. - Юра, ну, сколько можно пялиться в экран? Как не в телевизор, так в компьютер смотришь, как не в компьютер, так в телефон… - в очередной раз возмутился дедушка. – Глаза себе испортишь. Пошёл бы, что ли, погулял или на танцы в клуб. - Танцы! В гробу я видел эти народные танцы! Кому они сейчас нужны?! – зашипел Юра. – Лучше бы на балет меня отдали или на фигурное катание. - И видеть тебя только в телевизоре? Сам знаешь, поблизости нет других кружков, а отправить тебя в Киев мы бы не потянули, - урезонил его дед. – Так что не выкобенивайся и займись чем-нибудь полезным. - Ну, всё, завёл шарманку… Я и так полезное каждый день делаю – коз твоих драных вывожу попастись, - поняв, что спасу от лечения мозгов не будет, Юра схватил куртку и выскочил из дома. Село было небольшое, за полчаса вдоль и поперёк обойти можно, и все пути вели к клубу на центральной площади, где разместились кружок народного танца и библиотека, пытающаяся завлечь молодёжь и подростков слоганом над входом: «Кидай мышку, бери книжку». В библиотеку пусть деды, которые компьютером не умеют пользоваться, ходят. А Юрка сходил бы в кино, да его в клубе давно уже не крутят, ибо нет смысла показывать для трёх калек в зале. Можно было бы конечно съездить ради этого в Ужгород, но время было позднее. Придётся возвращаться домой и, забаррикадировавшись в своей комнате, втыкать в телефон. Юра вздохнул. И почему судьба так несправедлива? Родился бы он не в этом хуйкином забвении и мог бы ходить по киношками и кафешкам, сколько влезет, и катался бы не хуже Виктора Никифорова… Вернувшись домой, Юра сразу почуял ядрёный запах апизартрона [7]. Вслед за запахом появился на полусогнутых дед с перемотанной старым пуховым платком поясницей. - Шо, опять? – спросил Юра, понимая, что надежда провести спокойно вечер накрылась дырявым корытом. - Ох, попэрэк… [8] Юрочка, сходи, пожалуйста, коз подоить, а то у меня спину так прихватило, что ни согнуться, ни разогнуться не могу. - Небось, опять тяжести сам тягал? Дед только развёл руками, мол, что делать, если тебя вечно где-то черти носят. Юрка терпеть не мог доить, но любил деда. Поэтому засунул телефон в карман, схватил с полки литровую кружку и пошел к своим рогатым подопечным. Зайдя в хлев, он окинул взглядом враз переставших жевать «жвачку» и повернувшихся к нему коз, подсыпал им зерна, чтобы отвлечь от процесса дойки и уменьшить процент вредности в организме, и, положив около кормушки мобилку, врубил на повторе Дзидзьо «Я и Сара». Юрка подоил Розку и Марту, самозабвенно подпевая: «Чува-чува-чувачі, тілі-тілі-тєста. Ми найкращі на селі женіх і нєвєста. Бляха-муха, то капец, о капец-пец, як ми пасували. Всі дивилися на нас і офігевали» [9] Дальше подошла очередь вреднющей Белки. Тут был нужен более тонкий подход, поэтому погладив мягкий бок, почесав между рогов и «пободавшись» с ней, он включил «Океан Эльзы» и снова загорланил: - «І я живу блиском очей, Смаком бажань і запахом слів. Буде колись і навпаки…» Блядь, стой!!!!! Последняя строчка песни «І моє життя, може, теж стане твоїм!» [10] так и зависла в воздухе. Видимо, песня пришлась козе не по вкусу, и Белка выразила свой протест, вступив задним правым копытом в наполовину заполненную молоком кружку. Юрка выматерил козу, кружку, обстоятельства, которые его сюда привели, и, вылив коту испорченное молоко, присел около Белки, намереваясь получить с нее оставшиеся пол-литра. Коза стояла смирно, и скоро стало понятно, почему она замыслила против Юрки диверсию. Нагнувшись к тёплому и вздымающемуся от дыхания боку козы, Юра сначала почувствовал лёгкое прикосновение к своей голове, а потом ощутил, как его волосы схватили крепкие зубы и дёрнули что было сил. Белка испытывала особую страсть к волосам, пыталась всякий раз их жевать у того, кто ее доил. Вскрикнув, Юра пихнул козу локтем в бок, и, признав миссию выполненной, покинул хлев, захватив с собой ведерко молока, предварительно вылив туда кружку парного, свеженадоенного.