Неправильный

Чанёль улыбается как-то слишком солнечно. Ярко. Так, что, наверное, щёки начинают потихоньку болеть, но Пак упрямо давит лыбу. И смеётся так заразительно. Звонко. Искренне. Совершенно по-странному, но опять же тепло. И вообще весь он тёплый. Наверное. И почему-то смотрит так, словно всё вокруг него точно такое же. Тёплое. Доброе. И искреннее. Бэкхён знает его всего лишь пять минут. Но понимает, что мальчишка ему уже не нравится. Их оставляют играть в песочнице. Шестилетний Бён сразу же отворачивается, не желая больше видеть этого маленького альфу, хмурым взглядом выискивает на скамейках отца. Но тот уже быстрым шагом направляется в сторону небольшого круглосуточного магазинчика. Спешит так, словно не он только что оставил своего маленького сына одного. Зачем отец ушёл - Бэкхён точно знает. А ещё он знает, что теперь ему придётся торчать в этой песочнице, пока на их поиски в очередной раз не отправится весь какой-то взъерошенный папа. И ведь не сразу домой поведёт. Будет рыскать ещё и в поисках отца. А потом, когда найдёт, всё ещё крепко держа Бэкхёна за руку, станет заливаться слезами и уговаривать альфу вернуться домой. А Бэкхён будет молча слушать и думать: повезёт ли сегодня уснуть в тишине или же придётся засыпать под привычные уже крики?... Чанёль вдруг как-то неожиданно быстро обходит его и, усевшись прямо на песке, заглядывает ему в глаза бесконечно преданным взглядом. Выдернутый из своих мыслей Бэкхён не изменяется в лице, всё так же хмуро косится на него. И так как альфа молчит и пялится, Бён не выдерживает. - Чего тебе? - Ты красивый. - прямо и очень наивно. Глаза глупые-глупые, а на губах какая-то непонятная робкая улыбка. Бэкхён давится отвращением. Отворачивается от него, свешивая худенькие ножки-палочки с бортика песочницы. Горбится, укладывая ещё более тонкие ручки на колени. И краем глаза видит, как прикладывается к завёрнутой в чёрный пакет бутылке отец. Чанёль всё ещё ждёт непонятно чего. Неловко встаёт, отряхивает песок с шорт и осторожно садится рядом. Бэкхён даже внимание на него не обращает. Зачем, ведь он и имени его не знает. А то, что этот маленький альфа сейчас сказал, полная бессмыслица. И почему-то это очень сильно не нравится Бэкхёну. Как и сам Чанёль, впрочем. - Почему ты хмуришься? - опять. Слишком. Доверчиво. Ну нельзя быть таким... открытым. Бэкхёну чёртовых шесть, но он уже хорошо знает, что люди кусаются. Мир кусается. Больно. - Отстань. Чанёлю не остаётся ничего, кроме как покорно замолчать и... продолжить сидеть рядом. Бэкхёну от этого непонятно становится: то ли смеяться, то ли плакать. Он ещё толком не знает, что ему делать. Ему же, чёрт возьми, шесть! Всего каких-то шесть, а жизнь решила почему-то, что целых шестнадцать уже. Или и того больше. Потому что рядом не видно взрослых, а этот пусть и маленький, пусть и наивный до ужаса, но альфа липнет к нему. И всё равно, что он просто сидит рядом и ничего не делает. Бэкхёну неприятно. Вдвойне неприятно то, что отец скрылся из виду, и даже мнимое чувство безопасности теперь покинуло мальчика. На площадке играют дети. Но им как-то всё равно на застывших на бортике песочницы альфу и омегу. Бэкхён осторожно косится. Чанёль совершенно по-детски открыто смотрит по сторонам. Пытается не улыбаться, но он и так весь излучает это чёртово тепло. И даже совсем не лезет больше к омеге, просто молчит, но... Бэкхёну хочется сбежать. Но тогда папа будет ещё сильнее переживать, ведь всё же считает, что шестилетнему омеге нечего разгуливать по улицам в одиночку. Мало ли что может случиться, к тому же Бэкхён даже для омеги слишком хрупкий какой-то. Маленький. Однако по ночам папа иногда отправляет его относить еду отцу в сомнительный район на сомнительную работу. - Послушай. - совсем какой-то девчачий для альфы голос. Бэкхён едва поворачивает голову в его сторону, но Чанёль уже загорается, довольный, что омега хотя бы так обратил на него внимание. - Ты правда очень красивый. Бэкхён искренне не понимает, что этому придурку от него надо, и почему он опять говорит это. И почему-то хочется от этих слов заплакать. Хорошо так. Навзрыд. Но он опять молчит, опять отворачивается. Чанёль смотрит на него как чёртов щенок на хозяина, разве что хвостом не виляет. Отвратительно. Бэкхёну это уже отвратительно. Отвратительней только то, что папа почему-то неожиданно прибегает уже сейчас, словно почуял неладное намного раньше, чем обычно. Но бежит он не сюда, к Бэкхёну, к песочнице. А в закуток за магазином, к сидящему в компании каких-то вообще чёрных людей отцу. Бэкхёну страшно. А совершенно с другой стороны бежит другой омега. Но к песочнице. Папа Чанёля, судя по тому, как он берёт мальчика за руку, мельком взглянув на застывшую фигурку маленького омеги, уводит с площадки. И тоже тепло улыбается. Бэкхёну противно. До омерзения. А ещё - обидно. Почему?... Неожиданно маленький альфа вырывает руку, оборачивается и кричит на всю площадку своим детским голоском, да так громко, что Бэкхён вздрагивает и тоже поворачивается в его сторону: - Меня зовут Чанёль! Жди меня здесь завтра! Я приду! Его сразу же уводит встревоженный папа. Оглядывается, о чём-то спрашивает сына. Но Бэкхён не слышит. Он молча смотрит, как его папу избивают несколько пьяных альф. А отец... Отец смотрит на него, на Бэкхёна. И Бэкхёну очень страшно.

***

На следующий день он в одиночестве сидит в песочнице. До вечера сидит. Один. Потому что здесь почему-то совсем не страшно. Зато там, дома, страшно. Дома всё как-то слишком грустно. Отвратительно и мерзко. Бэкхён пачкается в этом. Тонет. И отчаянно теперь хочет увидеть этого маленького альфу. Он его всё ещё не любит, но это чёртово тепло Бэкхёну необходимо. Потому что это не страшно. Это единственное, что может помочь ему, может его спасти от всего этого, и омега понимает это. Но... ...Чанёль не пришёл. Хоть и обещал. Бэкхён знает его всего несколько часов. Но уже ненавидит всем сердцем.