Социальные статусы

После Рождества было объявлено об уходе Юлиуса. Мэхорд собрал пресс-конференцию. Он стал официально возглавлять концерн. Странно было то, что сердце юноши ныло. Когда он прогнал Тома в первый раз, то как-то справлялся, а после второго раза совсем поник. Томас своим присутствием сбил его. Бэль Омм метался и приказывал себе не думать, но постоянно вспоминал слова немца о защите, о другой жизни, об иных возможностях. Билл, как любой другой омега, хотел лишь семью, своего альфу и детей. А когда перспектива замаячила перед носом, он всё это смёл только потому, что альфа оказалась с изъяном. Тупые законы! Когда становилось невыносимо, он хотел позвать Томаса, сам полететь к нему. Чтобы тот обнял и вновь пообещал, что всё будет хорошо. А потом обзывал себя, стараясь отвлечься. Родители не отставали от него, пытались говорить, что-то бубнили про общество и концерн, детей, власть. Мама так вообще докучала каждый день, но юноша упорно игнорировал их, лишь однажды сказав, что поступит всё равно по-своему, а если их что-то не устраивает, они могут катиться к чёрту. Такая грубость остудила их на время. В офисе никто не знал о конфликте, но Тони просёк по поведению босса, что в семье разлад. Билл уставал нещадно, даже спал на работе, отведя себе часа два или три. Он умаялся морально и физически вынашивать детей. Тяжесть давила на позвоночник, поэтому вскоре пришлось передвигаться на коляске, ибо ноги отказывались держать их четверых. Он ухмылялся, называя себя инвалидом. Но Энтони даже втянулся, гоняя с ним по офису, а Брит, Оли и Хьюберт не возражали. Все облепили его заботой, но Тома всё-таки не хватало. Он давал о себе знать постоянно. Узнав, что у Билла был день рождения, Томас прислал в офис не просто букет. Это была оранжерея в миниатюре. А внизу его ждал целый грузовик, набитый памперсами. Хватит на дюжину детей. И на этом проявление его внимания не закончилось. Немец посылал подарки, записки, видео-послания, звонил. Всегда спрашивал, как у омеги дела. Он не лез, не прилетал, зная, что Билл только разозлится, но не пропадал. Как бы давал понять, что Бэль Омм не один, что Томас сорвётся, стоит тому сказать лишь одно слово. И Билл привык. Они узнавали друг о друге. Оказалось, что Мэхорд ненавидит икру и устрицы, говорит не только на международном и немецком языках, но ещё и на одном африканском, японском и португальском, любит носить обычные хлопчатобумажные боксеры. Костюмы ему шьёт один дизайнер, с которым они сотрудничают уже больше семи лет. У него аллергия на арахисовое масло и мак. Он знает просто тысячу анекдотов и приколов. Билл постоянно смеялся от них. Томас всегда хотел собаку, но когда вышел из приюта, в школе не позволили, а потом на животное просто-напросто не было времени. Он никогда не отменял их звонки, даже когда был занят. Юноша видел его кабинет, помощника, которого звали Трино, огромную квартиру, машину, и тот факт, что немец вёл её сам, поразил. Однажды Мэхорд показал ему Берлин, те места, которые он любил, и Билл подумал, что это совсем другой город, не тот, который видел он. В конце зимы на панели замелькали какие-то парни, и Том не постеснялся, представил их. Это были друзья ещё с приюта, которые приехали на его день рождения. Бэль Омм так остро захотел быть с ними в праздник его альфы, но сдержался. Он распорядился послать Томасу в офис поздравления, а в конверт вложил снимок узи, где были видны три малыша. Парень открыл конверт при нём и весь засверкал. - Я хочу увидеть их. И я скучаю. Билл тут же отключился. Они не разговаривали около недели, но потом француз сдался. Болтали о том, кто что делал. Томас больше не открывал рот и не говорил о них и детях. Уже в марте, одним вечером, на Билла напало какое-то странное настроение. - Ты ведь не отступишь? – спросил он, смотря на мобильную панель. - Нет, - тот помотал головой как школьник. Он вмиг стал моложе. – Если понадобится пять или десять лет, всё равно проломлю я все твои заборы! Билл засмеялся. Сравнение было идиотским. - Я упрямый. Не сдамся. - Так и я тоже, - весело произнёс парень. Он готовил себе ужин. Билл знал, что Том живёт один и к нему ходит только одна женщина убираться, а во всём остальном он справляется сам. - Ты такой необычный. Большинство моих знакомых и руку самостоятельно поднять не могут, чтобы задницу себе подтереть. - Но я ведь не большинство, верно? Я из низшего слоя. Меня учили, - он утёр нос, улыбнувшись, - что если сам не решу свою проблему, за меня этого не сделает никто. У меня не было нянек, служанок и дворецких. Знаешь, приходилось и унитаз самому чистить. Билл скривился, засмеявшись. - А я как принц разнеженный. - Тебе можно, - парень махнул рукой, - с тебя всю жизнь пыль сдували, а вот я и мхом покрывался. - Знаешь, - чуть смутился Бэль Омм, - я тоже скучаю, хоть и нельзя. Они помолчали. - Спокойной ночи, - продолжил Билл, отключая панель. Юноше пришлось полежать в больнице пару дней. Нужно было сделать анализы на болезни, проверить утробную жидкость. А Билл всегда ненавидел иголки. Его успокоили, а потом спросили, хочет ли он знать пол детей. Француз улыбнулся и отказался. Пусть будет сюрприз, хоть Том и говорил про одну альфу. Его предупредили, что нельзя теперь делать ни одного резкого движения, ездить только на коляске и подниматься по лестнице в сопровождении. Дети – ноша, всё же, не малая. Тони доложил, что Мэхорд одобрил новый проект, подписав бумаги, и уже выслал их во Францию. Билла заботили поставки, поэтому тема была актуальной. Ему пришлось созвать по этому поводу совет. В то утро он чувствовал себя гадко. Оли помогла ему, а Хьюберт составил компанию. Втроём они блестяще справились. Брит поддерживал его, усадил в машину и ехал не быстро. Все уже ждали его в конференц-зале. Билл подумал, что надо бы уволить одного козла из логистического отдела. Уж больно зажрался, малый. Тони подал ему папки, везя по холлу. Никто уже не обращал внимания, что босс появляется на работе в таком виде и не носит костюмов. Хоть не в пижаме, и ладно. Совещание началось с отчётов, которые просто взбесили Билла. Он начал орать на подчинённых, что они работают вяло, не оправдывают надежд. - Проявление вашей некомпетентности лучше всего говорит о вашей профессиональной этике. - Месье Бэль Омм, - вставил один из порицаемых. - Молчать! Вы недостойно повели себя... - Билл, - Тони стоял рядом, трясясь. - Ну что? Мне можно вообще закончить? - Просто, вот... – и указал вниз. Растекалась лужа. Он даже не заметил, что намочило штаны, текло по ногам и заползало в ботинки. - Твою мать! – ужаснулся юноша. – Вызывай Брит. Все засуетились. Машина подъехала быстро. Билл уместился сзади полулёжа. - Я тут всё загажу. - Ничего, месье, - отозвался Брит, несясь во весь опор. За ним последовала служебная машина, в который был Энтони и ещё два помощника. Прихватило его знатно. Санитары буквально выковыривали омегу из машины. Весь трясясь в муках, крича, Билл не давался, усложняя им задачу. Каждый, кто провожал взглядом процессию в госпиталь, побледнел. Тони и Брит поспешили за боссом. Тот орал не своим голосом, держась за живот, вспотел, и, наверное, страдал. Бэль Омм понял, что это будет самый долгий день в его жизни. Когда его закатывали в палату, никого не пустили, но подчинённые услышали полный боли крик. Тони аж вздрогнул и чуть не подпрыгнул. Брит стоял рядом, прислонив руку к лицу. Они растерялись. - Что ты делаешь? – спросил у парня водитель, заметив, что тот достал телефон. - Что должен. Он покопался в нём. Пошёл звонок. - Герр Мэхорд? - Да, кто Вы? - Меня зовут Энтони Гонни. Я ассистент... - Я понял, - перебил его немец. - Дело в том, - заикаясь произнёс он, - в том… Билл, он... - Чётко говори, - жёстко произнёс собеседник. - Роды, герр Мэхорд. Звонок прервался. Билл мучился больше шести часов. Он болтался где-то между реальностью, которая была слишком болезненной, и небытием, которое дарило мимолётное спокойствие. Вокруг него столпились три человека. Ему временами становилось легче, а потом опять накатывало. Волнами. Он не знал, хорошо это или плохо. Медсёстры пытались облегчить боль и жар, но он чувствовал себя только хуже с каждым часом. Сейчас с ним должен быть Том. Чтобы успокоить, смягчить боль. Билл опять заорал. - Первый пошёл, - проговорил врач. Это как-то не облегчило его страданий. И тут словно поток тёплого воздуха повеял. В палату вошёл немец и сильно сжал руку омеги. - Я здесь. Я с тобой. Дыши. Он казался прекрасным миражом, пока боль вновь не прострелила всё его тело. Но рука осталась и по-прежнему сжимала его кисть. Бэль Омм следовал указаниям и вошёл в ритм, который пришёлся ему по душе. Том стоял рядом, время от времени смотря на врача и медсестёр. Билл опять закричал. - Всё хорошо, - проговорил альфа, склонившись. – Просто дыши. С них обоих уже сошёл не первый пот. Томас старался не дёргаться и помогать Биллу, но каждый его крик просто всаживался в него, как жирная игла, страхом, будто перенимая боль партнёра. Сейчас они, казалось, дышали одинаково, их сердца бились вровень. Они стали чем-то одним, цельным. Чувствовали друг друга. Первый вышел. Это оказался мальчик. Мэхорд уже хотел подойти и посмотреть, но Билл еле прошептал на выдохе: - Не отпускай меня. Поэтому он остался, поборов любопытство. - Их меньше, осталось всего два. - Ещё два! – заныл француз. – Господи, как же это больно. И вновь мученически завыл. Представлялось, что прошло несколько часов, но циферблат на стене утверждал обратное – всего лишь пятнадцать минут. Четверть часа криков боли, мольбы, мата и нытья... и появился второй. Тоже мальчик. Эго Тома прямо-таки разбухло внутри и давило. Но Билл крепче вцепился в него, причиняя боль, умерив гордость, возвращая в реальность, а она, увы, была не радостная. Казалось, что Билл умирал. Он был весь бледный, потный, уставший, изнеможённый. - Я не могу больше, - пожаловался Тому, когда смог нормально говорить, а не только орать. - Всего один, Билл, лишь один крохотный малыш, - он поднёс бледную кисть к лицу и поцеловал. – Одно усилие. Просто дыши, не думай ни о чём, а я рядом, здесь. - Я больше не могу, - повторил и скривился от наступающей боли, вновь начав кричать. Это было ужасно. У Тома звенело в голове. Как врач и медсёстры вообще справляются, ведь затычек в ушах у них точно нет? Третий ребёнок никак не шёл. Мэхорд даже усмехнулся про себя, подумав, что тот весь в Билла – упрямый, как баран! Врач начал волноваться, явно думая о хирургическом вмешательстве. Бэль Омм вообще где-то в себе заблудился. Кричал, хныкал и стонал. Но вот третий полез, и выходил он с боем. - Вылезай уже, паразит такой! – заныл Билл, отдуваясь. – Паршивец мелкий, а! Медперсонал коротко хохотнул, а Том смахнул со лба любовника пот. - Он там что, зацепился? – негодовал юноша. - Ещё немного, - подбодрил того доктор, улыбаясь. – Ваш муж у меня сегодня первый такой шутник, - обратился затем к немцу. Мэхорд улыбнулся ему. Билл сжал его кисть до хруста и просто взревел, потянувшись вперёд, как будто хотел сесть. - Пожалуйста, маленький, - начал плакать француз, - вылезай, малыш, папе больно! И вновь ор. Томас содрогнулся, зажмурившись, будто его кто-то ударил. Наконец, зловредный отпрыск вылез. И оказался тоже мальчиком. Билл обмяк, тут же проваливаясь в тугую темноту от боли. Было тихо. Бэль Омм повернул голову: солнце било прямо в глаза. Он сощурился, фокусируя взгляд. Рядом сидел Томас. Выглядел он паршиво. В костюме, но весь какой-то помятый, бледный, с синяками под глазами. - Эй, - слабо позвал его Билл. - Привет, - улыбнувшись, Мэхорд указал на люльку. - Третий вылез всё-таки? – омега этого не запомнил. - А то, боевой парень будет. - Дай посмотреть на всех. Томас по очереди доставал младенцев, поясняя, кто из них старший, средний и младший. Все были крепкие, здоровенькие, упитанные. - Надо же, - счастливо улыбнулся юноша, - все мальчики. А каких они полов? – вдруг спросил Билл, держа младшего на руках. - Первые альфы, а последний бета. - Ты разочарован, да? – он посмотрел на Тома, ожидая реакции. - С ума сошёл! – парень сел рядом и чмокнул его. – Ты же из семьи чистокровных бет, этого следовало ожидать. Должен же быть в нашей семье хоть один не бешенный? И засмеялся. Билл знал, что родить бету для альф не так уж приятно. Самцы предпочитали у себя в потомстве самцов, ну или омег, которые по духу схожи с ними, ведь они подвержены той же страсти. Мэхорд ласково погладил партнёра по щеке, а потом мягко поцеловал. - Прости меня. За всё. - Не будешь больше прогонять? – Том уложил двоих в люльку и подошёл к койке. - Прости меня, пожалуйста, - Билл смотрел на малыша и начал плакать. Ему было обидно за такого себя. Он гнал своего альфу, чтобы в итоге сжимать его руку в трудный момент. - Билл, - немец насторожился и перестал улыбаться. - Когда только отошли воды, - начал тот тихо, - я почувствовал дикую тоску. А оказавшись в больнице, я до безумия хотел, чтобы ты оказался рядом. Я такой дурак, Том. Это же в моей природе – зависеть от тебя. Но я почему-то решил, что эти правила писаны не для меня. И когда боль подступила к горлу, я начал молиться. Каждую секунду проговаривал твоё имя. Мне так не хватало тебя, так сильно! А ты появился, и словно меня обдало свежестью, понимаешь? Я понял, что справлюсь, хотя в начале думал, что умру на том кресле. Ты придал мне сил. Я больше не хочу так, без тебя. Я скончаюсь от тоски. Уж лучше буду опозорен, чем опять познаю это уродское одиночество. А с тремя детьми, без тебя, думаю, я загнусь. Томас вновь поцеловал его, обхватив верхнюю губу. Билл с облегчением поддался ласке. Потом Мэхорд забрал младенца из его рук, уложил рядом с братьями, вернулся и взял юношу за руку. - Ты не держишь на меня зла? - Я никогда и не держал, хоть ты меня и выбешивал. Билл, ты подарил мне троих пацанов. Сейчас попросил прощения и готов принять. Всё просто супер. Тут раздалась трель телефона. - Ты сильно подставился, прилетев сюда? – спросил Бэль Омм. - Да нет, - Том уткнулся в телефон, кому-то отсылая сообщение. – Мы должны были обсудить проект с группой, а вечером меня пригласили на скучный ужин, на котором я бы зевал и смотрел по сторонам. А ты устроил мне динамичную встряску. Я когда летел, то всё поверить не мог. А потом подумал, как ты мучаешься, и тут же взял себя в руки. Сейчас отменю дела на ближайшее время и... Немец поднял голову, оторвавшись от хэнди, и увидел, что партнёр мерно дышит, чуть повернув голову. - Спи, родной, - он улыбнулся. Билл пробыл в госпитале три дня. Восстанавливал силы. Томас крутился рядом, бегая то к нему, то посмотреть на детей. Когда Бэль Омма отпустили, перед выпиской сообщили, что малыши по закону должны пробыть ещё неделю в стационаре. Анализы, прививки, осмотр. Они могут приходить хоть каждый день и наблюдать. Оказавшись в своей спальне, Билл рухнул на живот, подгребя одеяло, и проспал практически сутки, а как только встал, то начал собираться в госпиталь. Он как чумной мотался туда все дни, пока дети лежали. Только когда их отдали, француз заметил стоявшие коробки в прихожей и гостиной. Но самой большой неожиданность оказался рояль. Он стоял прямо посреди гостиной, на жутко дорогом ковре, совершенно не подходя под обстановку. - Ты играешь? - Ну а зачем бы я его приволок? – резонно спросил Том. - Это большая редкость. Я таких только три за всю жизнь видел. - Ну, я ведь парень не бедный, - и скромно пожал плечами. - То есть, ты официально ко мне переехал? - Называй это так. Пошли, отнесём мелких. Оли так и вилась рядом с ними, умиляясь и сюсюкаясь. Она практически не выпускала малышей из рук. Билл после родов был так измучен, что редко вставал, поэтому Мэхорд приносил детей в спальню. Сам он вёл дела по сети, но оба понимали, что ему всё равно надо будет летать туда-сюда, как идиоту. Ровно неделю они были вместе, кормили мальчиков, цацкались с ними. А потом он улетел, потому что дела прижали. Билл же окунулся в работу примерно на третьи сутки, как отдали малышей. Ему это показалось такой морокой. Он не хотел никуда ехать, ничего делать. Дети перекрыли в нём рациональное звено. Том звонил каждый день. Он сказал, что вернётся через пять дней, но потом задержался. Билл стоял в детской с панелью, с которой на деток смотрел немец и умилялся. Они не говорили о работе, но и тот, и другой понимали прекрасно, что не смогут вечно так разрываться. Особенно Билл. Как бы не было велико то счастье, что он испытывал в этот период, но голова холодной всё же оставалась. Поэтому Бэль Омм задумался о своей замене для фирмы. Он предпочтёт сидеть с детьми, а не с бумажками. Энтони приезжал к нему домой каждый день, он мог сидеть в кабинете, работать, но это не длилось долго. Его заботили малыши. Да, в доме, полном прислуги, не о чем волноваться, но юноша думал, что если сейчас отстранится от детей, то сам не простит себе этого. Уезжал он из дома максимум на пару часов. Так как дела в офисе не требовали отлагательств, он клал мальчиков спать, баюкал, а потом шёл работать. И практически не спал. Беременным француз так не уставал. Томас хоть и подбадривал его, но тоже рвался во Францию, хотя в силу обстоятельств просто не мог себе этого позволить. Да и Бэль Омм запретил ему возвращаться, пока тот всё не уладит. Всё-таки только-только приняв бразды правления, нельзя проявлять халатность. Мэхорд нехотя согласился и дал слово, что приедет, как только будет можно. Билл закрыл за собой дверь. Он посмотрел на себя в зеркало и не узнал. На него смотрел скелет, покрытый кожей, с впалыми глазами и весь изведённый. Стянув пиджак, юноша прошёл в комнату и увидел отца. Тот сидел на диване, рядом стоял Хьюберт, готовый услужить. - Да? – спросил тот. – Чем обязан? Ты решил мне лично повестку в суд принести? - Нет, - мужчина был максимально холоден. – Я узнал о родах и о твоих проблемах. Билл махнул на него рукой и пошёл на кухню. Оли была, скорее всего, с младенцами. Он налил себе воды и залпом выпил. Вернувшись в гостиную, юноша решил пойти на поводу у родителя и сел напротив в кресло. - Слушаю. - Ты не справляешься. Ставишь под удар нашу репутацию. - Концерн я не отдам, - устало выдал Билл. – Если будет нужно, то судись со мной, - развёл он руками, чем ужасно рассердил отца. - Ты думаешь, это тебе игрушка? – мужчина встал, сжав кулаки. – Ты давно не ребёнок, под твоим руководством тысячи людей, а ты ведёшь себя сейчас, как подросток. Опомнись, Билл, что ты делаешь? - Я, кажется, говорил Вам, - на лестнице появился сонный Том, - что впредь Вам, месье Бэль Омм, здесь не рады. Прошу, избавьте нас от своего общества. Билл ухмыльнулся, а его отец весь посерел. Тот негодовал и был взбешён. - Он что, теперь тут живёт? Юноша лишь поднял брови и кивнул. Мэхорд спустился и встал прямо напротив мужчины. - Я неясно выразился? – спросил, проникновенно смотря на бету, глазами выдавая намерения как минимум выкинуть его взашей. - Вполне. Мне интересно лишь одно, - Крийц сузил глаза, - Вы собираетесь сперва раздуть скандал вокруг нашего семейства и только потом обокрасть нас или наоборот? - Я не удосужусь Вам ответить, - спокойно произнёс Том. – И мне бы очень хотелось, чтобы Вы незамедлительно ушли. Мужчина бросил на сына пренебрежительный взгляд и удалился в сопровождении Хьюберта, который планировал закрыть за ним дверь. - Когда ты прилетел? – поинтересовался Билл, подходя и обнимая немца. - Пару часов назад, но мне надо вернуться к понедельнику. Томас поцеловал его в лоб и пошёл на кухню. Юноша последовал за ним. - У нас стоят поставки, ты в курсе? - Да. Забастовки. Я как раз думал над этим последние дни, - Билл сел за стол. - Я хотел с тобой поговорить, на самом деле, - Томас налил себе сока, - но этот разговор можно отложить до лучших времён, потому что сейчас проблем по горло. Ты, наверное, ещё сильно опечален ситуацией с родителями. - Не то чтобы очень, но да, есть немного. Обидно, что они не поддержали меня, но я был к этому готов. Хотя, сказать тебе честно, я больше устал, чем переживаю по их поводу. - Тогда пойдём спать. Это самое лучшее. Билл отправил Тома в кровать, пока сам смотрел на малышей. Оли уложила их, и сейчас они растянулись в своей большой люльке. Он дал себе слово, что совсем скоро разберётся с этими чёртовыми делами и сам будет баюкать их. Мэхорд не спал. Он отодвинул одеяло и пригласил Билла к себе. Тот с удовольствием лёг, обняв парня. С ним было спокойнее, чем обычно. Он источал незримую силу и уверенность. - О чём ты хотел поговорить? – прошептал француз. - Я вспомнил об этом только в самолёте. Ты знаешь, что мы слишком забегались? - Ты это к чему? – не понял собеседник. - По закону мы должны дать имена детям в течение пятидесяти дней с момента рождения, зарегистрировать их и поставить на учёт. А мы с тобой безответственные родители, потому что ничего из этого не сделали, а пятьдесят дней скоро истекут. - А ты прав, - обескураженно проговорил ему в шею Билл. Он как-то не задумывался над этим. Дети и дети, малыши, мальчики... и безымянные. - И я решил, что ты это возьмёшь на себя, - торжественно сказал Том, улыбаясь, поглаживая юношу по руке. – Я соглашусь практически с любыми вариантами имён, если только ты не изгалишься и не выберешь какие-нибудь уродские. - Приятно, что ты доверяешь мне, - с сарказмом пробубнил Билл, задумавшись. – Я совсем забыл про это. - Теперь есть, чем мозги занять. А теперь давай спать. Ночью Билл услышал настойчивый шепот. - Нет, нет, Оли, идите спать, я сам. Дверь спальни была открыта, и в коридоре кто-то беседовал. - Герр Мэхорд, Вы уверены... - Да, безусловно. Вам надо больше отдыхать. Вы с ними круглые сутки, поберегите здоровье. Послышались удаляющиеся шаги. Билл лёг на другой бок, но без Тома было неуютно. Он встал, замотавшись в халат, и пошёл в детскую. Немец низко склонился над кроваткой, кладя одного из малышей, что-то шепча. Потом нажал на панель, и люлька стала потихоньку качаться. Томас улыбнулся и начал тихо-тихо петь. Это была колыбельная на старонемецком языке. Звучало очень красиво и добро. В этот момент парень выглядел настолько родным, будто бы они всю жизнь вместе прожили. Билл прислонился к косяку, скрестив руки на груди, и с улыбкой поглядывал на Мэхорда. Когда песня закончилась, он начал что-то говорить по-немецки. Бэль Омм не знал, что именно. Билл не видел, но понял, что мальчики уснули. Томас повернулся к двери, чуть вздрогнув от испуга, видимо, не ожидал, что за ним следят, но не проронил ни звука. Он подошёл к юноше, взял того за руку и вышел из детской, прикрыв слегка дверь. В коридоре, не нарушая покоя детей, Том обхватил ладонями лицо омеги и нежно поцеловал. Билл обнял его за талию, прижавшись. Они с упоением ласкали друг друга в этих простых движениях. И этот поцелуй оказался впервые осознанным и таким нужным, закрепляя их отношения, их принадлежность друг к другу. - Идём спать, - сказал немец, отстранившись. Билл согласно кивнул.