***
– Это была идея Маркуса. Это он во всем виноват, – Лео сидел на стуле, развалившись, медленно и нехотя трезвея. Исповедуясь агенту ФБР, проникновенно смотревшему глаза в глаза, не в грехах, конечно. В глупых ошибках и неудачах, а больше всего в мировом заговоре против его собственной персоны. – Мне в тот день нужно было закинуть кое-что в студию, смотаться туда-обратно. Денег особо не было, но мы снимали гараж рядом с зернохранилищами. А на ДекиндерКат, где парк для роллеров, был фестиваль кошек. Вот Маркус мне и говорит: «Возьми, Лео, с собой Саймона. И малому будет ништяково, и папуле его поможешь. Он, типа, тебе будет благодарен». А вот нихрена. – Сколько тогда было Маркусу? Шестнадцать? – Агент пододвинул омеге стаканчик с кофе, но Лео, мотнув головой, предпочел глотнуть воды из бутылки. Это третий стаканчик. У него глаза лопнут. А для того, чтобы вспомнить тот день его теперешнее состояние в самый раз. – Не рановато для организации похищения? – И убийства! – Манфред ткнул пальцем в агента и поводил им из стороны в сторону. – Все думают, что он лапочка. Милый пушистик, принесший себя в жертву. Но я знаю, что он все спланировал. У него не было алиби! Ричард не стал спорить. Алиби у Маркуса было. Он был в библиотеке в нескольких кварталах от ДекиндерКат. Его видели на входе, он использовал магнитный пропуск. Хотя в остальное время он был не на виду, либо же не нашлось студентов, которые бы опознали его, но предположить, что шестнадцатилетний подросток вылезет через окно второго этажа и на велосипеде поедет на многолюдную площадь похищать младшего брата, – абсурд. Даже для убитого алкоголем, марихуаной, а сейчас уже и красным льдом мозга Лео. – Разве не понятно? Прибил мальца и спрятал где-нибудь в канализации, – Лео потянулся к пепельнице, доставая пачку. Агент напряженно вгляделся в явную самокрутку среди нормальных: тонких с фильтром. Он, конечно, не ханжа, но курить травку в присутствии сотрудника ФБР в полицейском участке – явный перебор. К счастью и сам омега это понимал. Он пьяно улыбнулся, наверное, сексуально на собственный взгляд. – Очаровательно, – сквозь зубы процедил Перкинс и попытался вернуть разговор в то русло, которое было ему интересно. – Значит ты взял мальчика с собой на фестиваль? – Да он ему побоку был, этот фестиваль… – фыркнул Лео, затягиваясь сигаретой. – Все были уверены, что он от кошек без ума, а он разнылся, что тут нет какой-то особенной. Ни одной даже не погладил. Ричард развернул отчет криминалиста: на куртке мальчика, найденной в ходе следствия (мальчик снял ее очевидно сам, был жаркий летний день) кошачьи волоски были найдены не только на рукавах, но и на воротнике. А вот спинка у куртки была чистая.***
Рид с первого момента, как увидел Коннора, знал, что тот засранец. Нет, ну в самом деле, не может же кто-то вроде Хэнка действительно воспитать мальчика-зайчика, которым гадёныш прикидывается перед окружающими. Он просто сказал: «Мой брат хочет познакомиться с твоим парнем, Гэвин, он почувствовал запах». И все. Гэвину вот хотелось бы подробностей. Но, хренов Коннор как будто забыл, о чем сказал. Он болтал с Джерри, отпускал шуточки и расспрашивал Рида о его старых делах. Отмахивался от всех попыток детектива свернуть разговор к Ричарду так, чтобы не спалиться. Внутреннюю борьбу между альфой Ридом и омегой Гэвином первый позорно продул. Как только они оказались на улице. Над Детройтом висело выцветшее мартовское небо, смог и грязные серо-белые облака, низкие, как потолок в его квартирке. И он спросил напрямую: – Что сказал твой брат? Ну… про омегу… то есть про «моего парня»! – Тебе зачем? – Пронзительный взгляд омеги вскрывал не хуже навороченного лазерного скальпеля в стерильных операционных Элайджи. Тот как-то показал эту штуку, когда устроил брату экскурсию по своему новому исследовательскому центру, хвастался достижениями и вбуханным баблом. – Мне нужно знать, – признался Рид и тут же соврал, – он меня, разумеется, не интересует. Просто, блядь, он ведь начнет копаться в моей жизни… Знаешь, мне и тебя с лихвой хватает. Коннор покачал головой и заверил: – Он сказал, что от запаха просто сходит с ума. Но ты не волнуйся, я придумаю, как держать его от тебя на расстоянии. В понедельник могу сказать ему, что ты скрываешь ото всех парня, потому что он подрабатывает в Эдеме? Ебать утешил, сука!***
К началу брифинга у Ричарда сложилось впечатление, что он единственный, кого интересовало дело «Трех Джейн». Перкинс болтал с каким-то омегой, явным торчком, на отвлеченные темы. Пока того не забрал штатный эксперт Манфред с мрачным адвокатом. Его собственный брат мотался где-то пол дня, а потом вообще свалил в неизвестном направлении. Миллер вроде сказал, что Коннор собирался обедать, но обед омеги стоял в холодильнике на кухне. Оценив по времени то, что Коннору обед уже не понадобится, Ричард его присвоил. Наслаждаясь вегетарианским чили, он посмеялся над мыслью, что можно использовать служебное положение и отследить брата по геолокации мобильного. Было бы, кстати, неплохо установить слежку за еще одним индивидом. Гэвином, чтоб его, Ридом. Тот тоже куда-то подевался. Обе пропажи обнаружились, как только он закончил с обедом. Они вместе зашли в департамент, обсуждая какую-то ерунду. Смеялись. В груди ледяными кольцами свернулась змея того самого мерзкого чувства, когда кто-то посягает на принадлежащее ему. Ричард, вполне успешно боровшийся с чувством агрессии, к которой склонны альфы, поймал себя на мысли, что ему хочется взять несносного детектива за шиворот, встряхивать как котенка и прижимать к стене до тех пор, пока не взмолится о пощаде. Мысль, кого же он больше ревнует: своего брата или неизвестного еще омегу, которому Рид явно собрался наставить рога, нисколько не охлаждала его ярость. – … его звали «Старый Эрл», он был не бухгалтером даже, а «счетоводом», так все и говорили. Ему уже было девяносто, когда директор его уволил. И вот каждый год, в годовщину увольнения, он приходил в банк снимал штаны и «откладывал депозит», как он сам это называл, – Коннор тряхнул головой, отгоняя воспоминание, Гэвин придержал ему дверь. – И против него ни разу не было выдвинуто обвинение? Общественная мораль… хотя бы? – они вернулись в участок минут за пятнадцать до назначенной встречи, и он рассчитывал покурить и обдумать всю глубину той ямы с дерьмом, в которую его стаскивал напарник. – Когда я приехал в город, ему было уже за сотню, – напомнил омега, – мы просто приезжали за ним, отвозили в участок, и наш шеф распивал с ним бутылочку, а потом отпускал, передавая привет жене. Рид поржал, представив себе чистоплюя-омегу в его неизменном костюмчике на ежегодном променаде с лицезрением дряблой альфьей задницы. – Да, забавная история. Ричард возник перед ним словно гребанный зомби во второсортном ужастике. Леденящий взгляд серых глаз обещал детективу медленную и мучительную смерть. Гэвин рассчитывал стойко выдержать взгляд, но внезапно вспомнившееся «он сказал, что от запаха просто сходит с ума» обдало его жаром. Альфа во всей красе, который сходит с ума от его запаха. От этой мысли по коже пробежали мурашки: сотни крошечных муравьев по спине, вдоль позвоночника к шее и нежной коже за ушной раковиной. Жаркая волна прокатилась по телу Гэвина к паху. Блядь, неловко будет, если у него встанет посреди участка. Не предложишь же альфе отдрочить по-быстрому в туалете. Ебать мыслишка. Так срочно нужно что-то асексуальное: дряхлые монашки в грязном белье? Задница Старикашки Эрла? Хэнк в розовом корсете? Ричард в совершенстве владел искусством втапливать людей в грязь одним взглядом. Сейчас на Риде он оторвался сполна. Тот встретился с ним взглядом и… неожиданно отвел глаза. Выражение его лица при этом было каким-то… боже, неужели смущенным? Близнец проигнорировал ментальное напряжение поля боя и бросил на себя взгляд в отражение в стеклянной перегородке. Подтянул галстук и радостно поделился, игнорируя изумленные взгляды обоих альф: – Мой первый настоящий брифинг по расследованию. Как я выгляжу? – он провел пальцами по темным кудрям, поправляя прическу. – Как эротическая мечта всего участка, – хохотнул Гэвин, облокотившись о перегородку рядом с отражением, и через секунду отъехал, съежившись под взглядом младшего Андерсона. – Как эротическая мечта всего участка, кроме меня! – Он поднял руки ладонями вверх, признавая поражение. Коннора это неожиданно развеселило. Ричард скрестил руки на груди и взглянул на Рида так, что у него даже уши заалели. – Я курну – бросил он им, позорно сбегая с поля боя. – Не опаздывай, – высокомерно «пришпорил» его Ричард, – будь любезен! Близнецы встретились взглядами, и старший покачал головой: – Заканчивал бы ты его прессовать, Ричард. Если бы ты знал… его так же хорошо, как знаю я, – он выдержал выразительную паузу, – тебе было бы очень стыдно.***
На лестнице Гэвин дрожащей рукой сначала достал сигарету, а раскурив ее, потянул из кармана телефон. Он слишком хорошо знал эти признаки. Сигналы своего пола: приливы жара, фебрильная температура, слабость. Утром он не обратил на них внимание, некогда было. Но судя по нарастающим признакам – это течка. Таблетки Коннора ни хера не помогали. Сука, придется идти на поклон к Камски. Тот так и не звонил. А ведь уже должен был вернуться. Позвонить или сбросить смс? Не хватало Коннора с его монеткой. – Ну что? Ты полон раскаяния и братских чувств? – Камски ответил на звонок почти сразу, на фоне звучала легкая классическая музыка. Он был либо в одном из этих пафосных ресторанов для тех, у кого есть частный самолет и девятизначные счета, либо дома. «Не совсем», – подумал Гэвин, но озвучил ожидаемое: – Типа того, – пусть подавится, мудак, – мне нужна твоя братская поддержка и «доза». Пью сейчас какую-то блядскую хрень, которая мне нихуя не помогает. – Сбрось мне фото упаковки, – попросил Элайджа, Гэвин буквально почувствовал, как братца на той стороне воротит от его плебейского трепа. Он сфотографировал и сбросил фото, дожидаясь ответа. Походил по площадке, покуривая и сбивая пепел на металлическую решетку под ногами. Ветер продувал его укрытие насквозь, но внутренний жар не остужал ни насколько. Элайджа «разродился» достаточно быстро: – Не пей эту дрянь, – резко бросил брат, – и зная тебя, не пей эту дрянь в больших дозах! Гэвин, я серьезно. В составе элементы, которые могут привести к бесплодию. – Пью прямо сейчас, – ухватился за возможность бессмысленного шантажа Гэвин, пристраивая свой зад на ржавую ступеньку, – и буду пить до упора, – он осмотрелся, хотя и был тут один, но вдруг кто-то проходит по улице внизу. Вряд ли его конечно расслышат на высоте, но он снизил голос, приводя последний аргумент. – У меня течка. – Ну так приезжай к нам, - обрадовался Элайджа. – Хлоечка будет рада. Приготовить мясо на ужин? Как ты любишь? – Ты хочешь меня увидеть? Или нормально пожрать, используя меня как предлог? – уточнил на всякий случай Гэвин, не предававший идею, что по-настоящему здоровое питание может заключаться исключительно в здоровенном куске прожаренного мяса. – И вообще, слушай, нахер это тебе? – Ты, вообще-то, мой брат, – сухо напомнил, по какому острому краю ходит Гэвин, раздраженный голос Элайджи, – Я ведь мог соскучиться по тебе. «Мог», – мысленно прокомментировал его Рид, – «но не соскучился же», и продолжил вслух, рассматривая облезшую кирпичную стену перед глазами: – Я приеду на ужин, и отбивные или запеченная утка будут превосходны. Как всегда у Хлои. Передавай, кстати, ей привет, я слышу ее голос. И все время, пока мы будем есть, ты будешь нудеть мне в уши об упущенных шансах, биологических потребностях и пролетающем мимо репродуктивном возрасте. И про биологические часики, которые тикают, а я не становлюсь моложе, – он по молчанию в трубке понял, что Элайджа, вероятно, уже обиделся, но теперь остановиться не мог. В конце концов, тот тоже пользовался своим преимуществом, когда ебал его в мозг этой хренотенью у себя в клинике. – Потом ты выйдешь на пять минут под любым предлогом, а любезная Хлоя будет, краснея и блестя глазами, заливать мне уши тем, насколько хорош секс с альфой. Заебало, честно. Я не приеду. Сигарета уже была выкурена до фильтра, и он бросил бычок вниз на тротуар. Наконец-то почувствовав холод, сунул свободную руку в карман, зябко повел плечами, ссутулившись. – Я уже говорил тебе, что ты тот еще сукин сын? – поинтересовался Элайджа. – Считай, что сказал еще раз. – Тс, – шикнул на него Рид, - не трогай папочку! Это я ему достался при разводе, и только я имею права называть его сукой. – Я про отца, – успокоил брат. «Все вы омеги шлюхи, Гэвин. Только и ждете…»***
Зашедший в переговорную Коннор поймал забавный глюк: старший, специальный или как-там-его агент Перкинс сидел за столом, потягивая кофе из стаканчика, и листал на планшете картинки с котиками. Стоило труда сдержать улыбку. По ошарашенному взгляду близнеца, было ясно, что он тоже поймал дикий фейспалм. Сам главный фэбээровец сохранил королевское спокойствие и даже картинки перелистывать не перестал. – Тут была занятная статья, – прокомментировал он, дав близнецам справиться с собой и занять свое место, – о том, что интеллект у кошки более развит и приближен к человеческому, чем у собаки. Но собаки более социальны, что делает отношения с ними проще. Из-за этого, мы считаем, что собаки умнее. Коннор улыбнулся и признал: – Мне собаки и правда кажутся умнее, – обойдя овальный стол из белого пластика, он присел в кресло так, чтобы было удобно смотреть агенту в глаза. Лицо Ричарда выдавало его желание принюхаться к кофе напарника на предмет запаха коньяка. Перкинс перехватил его взгляд и даже бровью не повел: – Ждем Фаулера, – затем снова повернулся к Коннору. – Кошек выбирают эгоисты и интеллектуалы. Собака – выбор социофила. – Ну, если так судить, то мой дядя самый общительный человек в участке. – Лейтенант Андерсон? – уточнил Ричард, задумчиво разглядывая омегу, он чуть склонил голову, напомнив омеге большую грустную птицу. Выражение лица соответствовало. Коннор видел агента лишь несколько раз, но всякий раз тот выглядел так, словно устал от жизни. Или не выспался. Или презирает всех вокруг. Мизантропы тоже выглядят несчастными. Агент кивнул. – Твой дядя – хороший коп. Это было бы сложно без социальных навыков. В переговорку вошел человек, у которого были явные проблемы с социальными навыками. Мрачно оглядев их, Рид занял место как можно дальше от собравшихся людей. Коннор вздохнул и пересел поближе к нему. Должна быть какая-то корпоративная солидарность, так? Федералы по одну сторону стола, полиция по другую. Между ними всеобщая справедливость! «И правда на стороне добра», – подумал Коннор, – «на нашей стороне». Он посмотрел на Рида – эгоиста, социопата и мизантропа. «На моей стороне!»