DEFCON

Десять минут до полуночи. Говорят, мы приходим в этот мир лишь для того, чтобы ощутить боль и пройти через все лишь известные богу мучения, заслужив очищение души. Появляемся из тьмы, рождаясь в страданиях, и уходим в нее - умирая. Должно быть, в этом есть смысл, учитывая его начало. Обрывки жизни, окрашенной красным, оранжевым и белым. Лица друзей, подернутые тревогой. Оно пришло. И бежать больше некуда. Остается открыть глаза, чтобы увидеть знакомый взгляд хитро усмехающихся черных глаз, скрытых за поворотом. За грибом в небе. - Обито… Тьма может быть спасительной, когда не желаешь ощущать боль. Физическую, душевную. Беспамятство – лучшее средство от жизни. Но оно длится вечно лишь в одном случае, и если он настал – Обито мертв. Сетчатку жжет слишком яркой вспышкой. Тело кривит железными тисками. Ломает. Нет ни одной части тела, что не отдавала бы фантомной болью. Это только начало. Только начало, потому что разум пробуждается от анабиоза под голос лучшего друга, застрявшего в одном и том же мучительном моменте. В его глазах – немой вопрос. Последний для них. - Обито! Мальчик открыл глаза, сделав глубокий вдох. Спина невольно прогнулась вверх, приподнимая тело над смятой, пропахшей больницей белой простыней, и на Обито, в течение долгих мучительных трех минут, навалилась абсолютно вся боль рождения. Чудовищная и поглощающая. Дыхание сбилось. Участилось до громких, неритмичных вдохов и выдохов. Ему удалось открыть только один глаз. Почему? Прохлада впилась во влажную кожу тонкими невидимыми иголками. А потом Обито закричал, широко открыв рот и задыхаясь. Господи. Почему так темно и холодно? При всем желании мальчик не мог понять и вспомнить. Капелька пота стекла по лбу. Голая спина тоже должно быть мокрая – под собой ощущается отвратительная влажность, пропитавшая жесткие простыни. Обито попытался приподнять руку, но что-то мешало. В правом ухе отдавало почти невыносимым шумом, мешая расслышать звуки настоящего. - Чт… - мальчик издал панический стон, задышав еще чаще, когда увидел гипс на своей правой руке. Взгляд ниже вызвал новую панику, потому что точно так же - без возможности двигаться - была скована и правая нога. Он в больнице? С ним что-то случилось? Мысли обжигали при попытке вспомнить, а боль по всему телу нарастала все сильнее, наравне с почти неприятно колотящимся в ребра сердцем. Учиха дернулся всем телом, взвыв от новых жгущих импульсов, попытался подняться, схватившись за простыни, и судорожно скомкал их в пальцах. Почему так больно? Почему все тело в бинтах? Туловище, руки, ноги...и... Рука с катетером провела по лицу, задрожав, когда подушечки пальцев нащупали еще больше полосок ткани. На губе застыл корочкой глубокий порез. Это… глаз закрыт? Обито судорожно схватился за прикрывающую правую часть лица марлю и содрал ее, чтобы издать еще один панический крик боли и страха. Почему… почему перед глазами так рябит? Будто бы… - Помогите! – любое движение давалось с титаническими усилиями. Конечности, скованные гипсом, отказывались подчиняться, а любая попытка приподняться вызывала все более кошмарные приступы боли. Обито даже толком не мог сказать, что у него не болело. Тело рвало невидимыми щипцами со всех сторон. Должно быть, поэтому он и перебинтован, как мумия. Случилось что-то плохое, но если он в больнице, почему здесь так темно? Где врачи? Мама, папа? Прикусив губу почти до крови, Учиха с трудом повернул голову вправо, подняв взгляд на пару трубок, ведущих к капельницам от его левой руки. Раньше Обито никогда не ставили капельниц, он и подумать не мог, что игла, впивающаяся в вену на тыльной стороне ладони, может так неприятно зудеть. Но это так. Еще ничего не значит. Плотный бинт, обмотавший катетер вызывает больше вопросов. Врачи не делают такие вещи. Кап. Кап. Взгляд следил за медленно капающим раствором всего пару мгновений, обследовав и другие предметы здесь. Ни одного окна. Едва видно сквозь темноту забитое мебелью помещение. Железный шкаф, полки с кучей книг, каких-то коробок и кассет. Деревянный стол, еще какая-то мебель, скрытая во мраке, и железная дверь, словно подвальная. Не похоже на больницу. Слишком обжито, но тогда… Обито снова издал громкий стон боли, скривившись в лице от непонимания и жжения в глазу, словно кто-то воткнул ему в глазницу паяльник и включил. Снова задергался в тканевых путах, но через минуту уже выдохся и устало упал обратно в постель, задрав голову и измученно закрыв глаза. Ничего не помнит. Почему? На душе вертелись змеи плотного истеричного ужаса, но он пока держал себя в руках. От частого дыхания начинала болеть грудь. Нужно успокоиться. Понять, где он, и забыть о шуме в ухе хоть на секунду. Должно быть, есть какое-то объяснение, просто он пока не помнит. Авария, несчастный случай - могло произойти все, что угодно. Это больница. Просто... такая. Скоро придут родители. Рин. Какаши... Обито вздрогнул, широко открыв глаза, когда железная дверь вдруг со скрипом приоткрылась. Столп неяркого, холодно-голубого света осветил обнаженный силуэт мальчика, прикованного к постели. - Чт… - и снова неудачная попытка. Обито во все глаза смотрел на появившуюся в проеме фигуру, тянущую руку к выключателю сбоку. Вспышка, пробудила болезненные воспоминания. Жар. Хитрые глаза, скрытые за поворотом. Борьба в машине… последнее вспомнилось лишь сейчас? Учиха сдавленно замычал, закрыв глаза левой рукой. Кто? Раздались шаги. Медленные, непринужденные. Чьи-то туфли нарочито громко остановились у изножья кровати. - Будешь так часто дышать – начнется гипервентиляция, - грубый и в то же время какой-то до жути пронзительный голос, который Обито не мог спутать ни с каким больше, развеял тишину. Мальчик изумленно поднял темные брови, слегка согнув голову к силуэту, насколько позволяло его лежачее положение. - Мадара... Мужчина хмыкнул, скрестив руки на груди, глядя на родственника с холодным ожиданием во взгляде чернильных глаз. Мальчишка застыл, пытаясь сложить остатки мыслей в голове. Значит, прошло немного времени, если подумать. Все то же скверное лицо с тяжелыми веками, угрюмые глаза, как у всего их семейства, длинные, неаккуратные волосы почти до поясницы. Даже одет почти как в тот день, когда… у мальчика пересохло в горле - очередное воспоминание пронзило голову. - Смотри-ка. Не отбились мозги, - рука небрежно поправила черный ворот рубашки, расстёгнутой на груди. - Помнишь, что произошло? Обито не спускал с него глаз, пристально наблюдая единственным зрячим и дергаясь при малейшем движении со стороны мужчины. Попытки восстановить порядок событий, приведший этого человека сюда, отдавались глухой болью в мозгу. Но что-то он помнил. - Что вам нужно от меня? – тихо спросил Учиха, спрятав босые, перебинтованные ноги под одеяло и, накрывшись получше, сжав белую простынь в пальцах. Он все еще был нагой. Тонкие бледные губы мужчины растянулись в кривой усмешке. - О-о-о. Теперь на «вы»? Значит, я больше не «старый злобный извращенец»? – протянул Мадара, сделав шаг к кровати, но, заметив панику на мальчишеском лице – замер, заметно посерьезнев. - Я задал вопрос, сынок. Ты помнишь, что произошло? Что произошло? Капля в прозрачном пакетике упала слишком громко, заставив скривиться от шума в ухе. Чем громче – чем сильнее и шумит. Голос Мадары невыносим в данном обстоятельстве, а если он начнет кричать… Обито покачал головой, глядя на мужчину растерянно и напуганно. Но чуть позже его взгляд расфокусировался, когда рассудок таки выдал одно из отрывочных воспоминаний, заботливо подсунув его мозгу на белом блюдечке. - Электричества не было, - тихо произнес Учиха, подняв ничего не понимающий взгляд на дальнего родственника. Тот, без тени улыбки, кивнул, глядя мальцу в глаза. - И телефоны… - Правильно, - одобрительно кивнул Мадара вновь. - А еще? Еще? Обито пораженно уставился родственнику куда-то в район ключиц. Зрячий глаз вдруг опустел, когда лицо приобрело бессмысленное выражение. Почему он здесь? Где? Что с его глазами? Ответ был. Скрыт за хитрой улыбкой его лучшего друга. Почему… - Обито, - хмуро напомнил о своем присутствии Учиха-старший, облокотившись спиной о стену. - Не отключайся. Вспоминай дальше. Что было после? Мальчик вздрогнул от глухого голоса. Нижняя губа затряслась, когда пальцы сжали трубку катетера. Натянули до боли, дыхание снова сбилось. Господи. Господи, только не это. Пусть это будет не его воспоминаниями. Пусть это будет ложью. Обито. Это не могло произойти сейчас. Не в его время. В его время не происходят войны. Не с ним. С кем угодно, но не… - Обито! Ты там отключился? – Какаши влепил ему подзатыльник, и Учиха недовольно пробубнил что-то под нос, неприязненно посмотрев на лучшего друга, скорчив злую мину. Хах. Интересное описание их отношений, если убрать слово «друг» и желательно еще «лучший». Доброжелательные враги. Заклятые друзья. Соперники. Едва ли кто-то из них представлял другого как друга, в отличие от мило улыбающейся Рин, про которую Хатаке отзывался не иначе как про пятое колесо, за что получал от Обито по лицу. А после бесконечные драки. Обиды. Нормально для двенадцати лет. Абсолютно. Какаши хмыкнул, поправив марлевую маску и примирительно подняв руку, на что получил только гневное хмыканье. Снова. Думает, что поступает умнее. Они шли вдоль тихого города, наблюдая за магазинами с опустевшими полками и раздумывая над тем, что произошло всего пару дней назад. Над тем, как стремительно поменялась их жизнь в лучшую сторону, потому что школа вдруг резко перестала работать, и сейчас у детей было много времени абсолютно на любые развлечения, кроме занудной учебы. Что плохого в том, что вдобавок к этому нет электричества, света, воды и связи? Были бы они постарше – обеспокоились бы тихими слухами о ядерной войне. О разрушенных городах где-то в тысяче километрах от их жилищ, быть может всерьез испугались бы за дальних родственников… Впрочем, у Обито был только один знакомый дальний родственник, и если бы он превратился в тень на стене* - малец бы не расстроился. Странный и чуждый всем, кроме мамы. Отец и дядя говорили о нем много странных вещей, но до мальца долетали лишь обрывки, вырождающиеся в слова вроде "извращенец" и "параноик". Еще реже "психопат". Он мог не слушать. Но всегда слушал. Обито недолюбливал Мадару по многим причинам, главная из которых – любовь родственника ошиваться рядом с матерью, когда отец уезжает в длительные командировки или встречи с друзьями. Он слишком мал, чтобы понимать, что значит появление постороннего мужчины в доме и настойчивые уговоры мамы погулять полчасика во дворе, но достаточно умен, чтобы осознавать всю неправильность и низменность таких просьб. Мерзко. И он снова прохлаждается на улице, потому что этот тип в их доме, даже когда отец давно вернулся с работы. Наглеет. Скоро его не будет останавливать никто, и Обито придется делить с ним свою маленькую кровать или машинки, заботливо уложенные в ряд на верхних полках. Как это раздражает. Что он может просто войти в его комнату и делать, что хочет, потому что мама разрешает. - О чем ты думаешь? – спросила его Рин, но мальчик не успел ответить, потому что друг схватил его за плечо и встряхнул, растрепав короткие черные волосы на макушке второй ладонью. - Думает о том, что прямо сейчас его родственник забирается на его маменьку, как на лестницу, - тихий, полный сладкого яда голос. Какаши просто шутит без какого-либо злого умысла, но тогда эта фраза, брошенная от скуки, стала последней каплей. Обито как с цепи сорвался. Руки сжались в кулаки. - Заткнись! – Какаши не успел увернуться, получив прямо по лицу и едва не упав на жаркий от предлетнего солнца асфальт. Однако в последний момент Хатаке всё-таки устоял на ногах и почти с детской обидой посмотрел на друга, чтобы в ту же секунду броситься на него с кулаками. И снова – как по кругу. - Мальчики! Вы опять?! – послышался тоненький голосок Рин, вставшей в растерянности посреди их общей потасовки. - Достали уже со своими склоками! Похоже на правду из уст Рин. Они дрались не впервые. Их сопернические склоки вообще имели свойство набирать обороты с каждым годом дружбы и такая тенденция слегка пугала, ведь если и можно попробовать списать их желание во всем превосходить друг друга на дружбу, то постоянные ссоры – уже нет. Кто они все-таки? Просто очень плохие друзья, или всего-навсего очень хорошие враги? Тенденция имела еще один неприятный для Обито оборот – он во всем уступал Какаши, а посему и сейчас после пары тумаков, оказался придавлен к горячему асфальту и шмыгал носом, почти хныкая. К счастью, у Хатаке в эти моменты хватало такта не начинать поддевать соперника, посему проигрыши и сносились куда легче. Мальчишка задергался под чужим весом, сдавленно зашипев, но уже через пару жалких минут выдохся. - Придурок, за словами следи! - с трудом выдавил из себя Обито, прижавшись щекой к земле и озлобленно глядя на усевшегося на его спину Какаши. Рин только очарованно смотрела на парня, вызывая еще больше гнева внутри, воюющего с жалостью к себе. - Слезь с меня. - А? – усмехнулся подросток сквозь свою медицинскую маску. - Прости, я не расслышал тебя, Обито. Что ты там прохныкал? Щеки на лице Учихи загорелись ярко-красным после тех слов, подстреченных с трудом подавляемым добрым смехом Рин. Вот засранец. - Пусти, говорю! – он дернулся, едва не врезав лбом наклонившемуся Какаши по носу. Тот в последний момент резко отшатнулся, рассмеявшись. - Пустить… а ты мне что взамен? – Обито едва не зарычал после этих слов. И с каких пор этот придурок стал таким? Это даже удивляло. Раньше был поспокойнее что ли, а сейчас будто бы… Такое вызывающее поведение же не спроста? Если бы Учиха был девочкой - решил бы, что Какаши с ним заигрывает. Но это ведь глупости все, правда? Стыдливые мысли, которые не должны появляться в голове, ведь абсолютно ненормальны. Хатаке демонстративно устроился на его пояснице поудобнее, подмигнув Рин. Улица по-прежнему пустовала. Их детскому мирку никто не мешал. - Ладно. Что тебе надо? – Обито сдался, перестал пытаться вырываться, покорно ожидая, когда Какаши нагнется к его уху, обдав мочку горячим дыханием. От него так приятно пахло тогда… чем-то сладким. Почти как его издевки. Почему-то мальчику хорошо запомнилась именно эта деталь. Смешок. Время, будто бы застыло, опадая розовыми лепестками вишни. Какаши почти лег на него грудью, вот-вот готовый прошептать свое желание. Рин застыла с заинтригованной улыбкой. Может расслышит? Учиха перестал дышать, слушая, как слетает с красивых губ первое слово. - Я хочу… - Какаши вдруг смутился, стыдливо отведя взгляд. Ну и ну. Может и покраснел еще у себя под маской? Однако малец все же решился продолжить, - чтобы ты… Но в тот день его слова так и не дошли до Обито, потому что совсем рядом притормозила черная старая машина, обдав подростков механическим жаром. Рин ойкнула, стыдливо сделав шаг назад, когда Хатаке сорвался с друга, стремительно оказавшись на ногах. Дверца открылась, явив с трудом поднявшемуся на затекшие колени Обито того, кого он меньше всего хотел тут видеть. Учиха скривился в лице, встретившись взглядом с глазами родственника. - Мадара? Что ты здесь забыл? – недовольно и неприязненно спросил мальчик, отряхиваясь от дорожной пыли. Мужчина бросил холодный взгляд на молчавших Рин и Какаши, после вновь вернув все внимание потомку. - Потом узнаешь. Садись в машину, - вместо объяснения приказал Мадара, но, заметив, что Обито не сдвинулся с места, тяжело вздохнул, добавив: - Мать срочно попросила тебя. Мать? Как холодно. - Зачем? Что-то случилось? – озадаченно спросил мальчик, уже заранее чувствуя какую-то странную тревогу на подкорке мозга. Отец дома сейчас. И мама тоже. А этот… Неужели все окончательно разрушилось? Какаши хотел было подойти к другу и что-то сказать, но один взгляд мужчины, отдающий чем-то жутким, чуждым и… больным, пригвоздил его к земле. - Случилось. Садись, объясню по дороге, - Мадара будто бы торопился куда-то и это заставляло волноваться еще больше. Может и правда? Но что-то все равно заставляет стоять на месте, не двигаясь. Какое-то страшное предчувствие кричит, что садиться в машину Мадары – гарантированный билет… в один конец? Или просто неприятности? Уместно ли такое слово в отношение его родственника? Родители не говорили о нем чего-то такого, но... Все равно это странно. Обито растерянно посмотрел на пожавшего плечами Какаши и Рин. - С мамой все в порядке? Они опять поссорились? – тихо спросил он, но Мадара потерял терпение окончательно и сделал шаг к детям. Какаши схватил Обито за локоть, настороженно глядя на мужчину. Хах. Они раньше не встречались лично. Хатаке знал Мадару только по словами Обито, а значит и знал он его как «старого извращенца» и никак иначе. - У тебя со слухом проблемы или с воспитанием, малыш? Я тебе третий раз говорю – сядь в машину, - прошипел мужчина, а потом схватил мальчика за руку и потянул за собой. - Я не собираюсь распинаться здесь, перед вами, сопляками, и тратить драгоценные секунды. Если не жалко своего же времени, то хотя бы мать пожалей. Обито испуганно замолк, едва не упав, когда мужчина потащил его за собой, но тут вторую руку тоже схватили. Мадара странный. Ведет себя так, будто торопится куда-то. Судя по мечущемуся взгляду - оно так и есть. Но если он говорил о маме... О, нет. Может и правда что-то случилось? - Эй, не трогай его! Он не хочет идти с тобой, не видно что ли? – неуверенно начал Хатаке, тщетно пытаясь остановить Учиху. - Вот-вот! Отпустите его или мы вызовем полицию! – вторила ему замершая в страхе Рин. Мадара на это заявление только рассмеялся, заставив Обито сжаться в немой панике. Он никогда себя так с ним не вел. Мадаре вообще было плевать на Обито всю жизнь. Все его приходы и прогулки на полчасика. Значит и правда что-то произошло, а если вспомнить, что оба родителя дома…У подростка похолодело на сердце. - Полицию? Ну давай, девочка. Посмотрим, работает ли она еще, - насмешливо протянул Мадара. - Быть может, тебе повезет, и… - Я поеду! – вдруг встрял Обито, и деликатно освободился от руки удивленного друга. - Если с мамой что-то случилось – я должен ехать. Лицо старшего Учихи исказилось в уродливой улыбке. Тот кивнул, отпустив мальчика и открыв дверь машины, когда друзья замерли, пораженно глядя сразу на обоих родственников. - Хорошие приоритеты. Шевелись – время поджимает, - кивнул Мадара и Обито медленно направился к машине, открыв дверь пассажирского сидения. - Обито… - тихо обратился к нему Какаши, но тот ободряюще улыбнулся ему. - Все нормально. Завтра встретимся, - бросил им малец напоследок, садясь в машину. Мрачный, как туча, Мадара раздраженно стучал пальцами по рулю. Какаши и Рин смотрели на него с долей сомнений, однако спорить больше не смели. Стоило потратить последние минуты их разговора на более ценное - прощание. - На старом месте. Не забудь – ты должен мне желание, - наконец натянуто улыбнулся Хатаке в ответ, Рин помахала ему рукой, пообещав также прийти завтра. - Не забуду, - они тронулись. Заехали за угол, когда Обито обернулся, встретившись с хитрыми глазами друга. Как оказалось – последним приятным и пробирающим до чего-то глубинного в душе взглядом. Но никто ничего не объяснил. Обито затравленно посмотрел на стоявшего напротив его кровати Мадару, поджав к себе ноги. Руки тряслись. - Ты похитил меня… - Обито вздрогнул, когда на чужом лице появилась насмешка. При холодном, будто бы операционном свете, идущим от длинной лампы на потолке, тяжелые веки мужчины становились еще уродливее. - Нет, малыш. Спас, - Учиха направился к дальней железной тумбе на колесиках, выуживая оттуда какие-то свертки. Мальчик прикусил губу, не отрывая от его движения взгляда и отстраненно замечая, что так и не узнал о желании Какаши. - Тебя хорошо потрепало там. В машине. Сломанная нога, рука. Ядерная катаракта в одном глазу. Выжгло вспышкой, а говорил же - не смотри. Правая часть лица... Лучше тебе не знать в какую кашу превратилась она. С ухом тоже будут проблемы - перепонка повреждена. Словом, не будь я врачом - ты был бы давно на том свете. Обито не ответил, только издал тихий стон ужаса, когда Мадара достал из свертка запечатанный шприц с маленькой ампулой. Раздался треск бумаги. - Что это? – прошептал Обито, но, не получив объяснения, повысил голос: - Что это?! - Лекарство, - односложный ответ. Мадара приблизил шприц к лицу, скрупулезно набирая внутрь жидкость из ампулы. Для кого предназначалась эта инъекция, было понятно. - Тебе ведь больно, малыш Обито. Больно, потому что не послушался, когда я сказал тебе пристегнуться. Пристегнись. Учиха сжался от болезненного импульса в мозгу, закрыв незрячий глаз здоровой ладонью. Капельница продолжила свою мерную тихую мелодию. Мадара повернулся к нему спиной, чтобы лишний раз не пугать уколами и иглами, хотя ребенок и так был напуган до ужаса. Он все еще оставался в жутком темном месте, с жутким родственником и в кошмарном медицинском состоянии. Мы давно проехали мой дом! Куда вы меня везете?! Дыхание снова участилось. Обито с трудом приподнялся на дрожащей руке, морщась от боли. Нужно бежать. Если он всадит в него этот чертов шприц – мальцу отсюда никогда не выбраться. Сжав зубы, подросток попытался поднять руку в гипсе, но когда третья попытка выбила из него все силы, угрюмо опустился обратно в постель. Попытался восстановить дыхание. Почему он так слаб? - Пожалуйста... Я хочу домой, - захныкал он, здоровая нога кое-как выбралась из-под одеяла, но как бы не тянулась – холодного пола коснуться не удалось. Он абсолютно беспомощен сейчас. - Мама будет волноваться... - Домой? Нет его больше, - Обито даже не понял насколько литературно и фальшиво было это сказано, пребывая в панике. Что-то тянет из него волю. Приковывает к постели в сладкой слабости. Что-то размягчает тело и делает из него послушный теплый пластилин. Я сказал, пристегнись! Обито, с трудом повернул голову к капельнице. Его глаза расширились в жуткой догадке. Надо убираться отсюда. Как бы ни жгло воспоминание – нужно уходить. Закусив губу, чтобы о его боли говорило лишь сдавленное мычание, мальчик обмотал прозрачную трубку, идущую к катетеру вокруг руки, и изо всех оставшихся сил дернул на себя. Пакетик, висящий на железной стойке резко дернулся, и конструкция медленно накренилась вниз и упала на кровать. Послышался тихий грохот, когда железный держатель соскользнул с бока кровати и рухнул на плитку. Мадара резко обернулся, скривившись от злости. В его руках был полный шприц. - Что ты, мать твою, творишь, недоросль?! – рявкнул он, и быстрым шагом направился к затихшему ребенку. - Нет! – Обито попытался подняться снова, рывком, крича от боли перевернулся на бок. Рука судорожно схватилась за спинку кровати, вынудив двигаться. Еще немного. Главное – достигнуть перевеса и инерция сделает свое. Шаги вынудили поторопиться. Что ты вытворяешь?! Учиха схватился за руль, пальцы до побеления сжали черную кожу, и насильно повернули баранку вправо, вынудив Мадару затормозить, когда машина резко направилась в кювет. А потом… потом… Обито закричал от боли, когда упал с постели. Ребра обожгло свинцовой тяжестью, выбив из груди весь воздух. Судорожный вдох. Он помнит вспышку. Как же жарко тогда стало… Послышался чей-то смех. Мадара присел на корточки совсем рядом, поигрывая шприцем в одной руке. - И что дальше? – его улыбка стала шире и малец увидел в чужих глазах что-то нехорошее. А Мадаре всего лишь понравилось это зрелище. Ему всегда нравилось сопротивление. А этот сопляк отличился уже два раза. Кто бы мог подумать. У них будет веселое сотрудничество, как же иначе? Обито оттолкнулся от пола здоровой рукой. Закряхтел, скривившись от болевых импульсов во всем теле. Так. Здоровая нога, здоровая рука. Рывок. Тело сдвинулось, но на миллиметр. Мужчина тихо посмеивался над ним, ожидая когда малец выбьется из сил окончательно. - Ну, ну. Не сдавайся. Почти получилось, - издевательски протянул старший Учиха, стуча пальцами по шприцу, дабы вышел весь воздух. - Через годик с такими темпами, может и до двери доползешь. Мальчишка вздрогнул, захныкал от очередного воспоминания, попытался приподняться снова, но рука предательски подогнулась и малец упал на живот, стукнувшись об пол подбородком. Снова крик. Судорога прошлась по всему телу, заставив широко открыть глаза. Отпустите меня! Я спасаю тебе жизнь, неблагодарный ты сопляк! Остановите машину! Но что было после? Обито шумно выдохнул, прислонившись щекой к полу. Мадара молча растянул губы в улыбке. - Понял, наконец? – усмехнулся мужчина. - Нет… - Знаешь, почему ты ослеп на один глаз, малыш Обито? – нежно прошептал он. - Припоминаешь теперь? Убери руки с руля, идиот! Ты сейчас… Вспышка света застала их где-то сбоку. Обито никогда такого не видел. Машина даже толком остановиться не успела, когда горизонт осветило сперва белым, а потом... - Не смотри! – Мадара крикнул это слишком поздно, сетчатку правого глаза обожгло жаром и в нем навеки застыл лишь один образ. Красный, поднимающийся к небу гриб. Совсем небольшой, если подумать. Был бы ближе – они бы умерли. И так чудо, что Обито все еще жив, хоть и покалечен. А Мадара? Источает жизнь. Пара царапин и синяков. Ничто для человека, пережившего ядерный взрыв. Должно быть это какая-то плохая шутка, если его и вправду спас ремень безопасности в машине. Впрочем. Это было после. А сперва их обоих снесло ударной волной. Грохот железа, жар, взрыв. Обито закричал, когда его обдало стеклом. А потом боль. Сплошная и мучительная. И темнота. Большего он не помнил. По щеке покатилась слеза. Обито шмыгнул носом, закрыв глаза. Неправда. Так просто не бывает. Это дурной сон. Не более. Не может быть, чтобы эти дурацкие ролики, которые показывали в школе, могли пригодиться в реальности. Что там было? Если дрянь, превосходящая по жару и яркости тысячу солнц, упадет вам прямо на голову - прячьтесь под школьную парту? - Что? Никак? - послышался грубый смешок. - Да… отделало тебя знатно. Но смотри на это с хорошей стороны – ты еще жив, - чьи-то сильные руки подняли его и уложили обратно в кровать. - Некоторые и этим похвастаться не могут. Обито рыдал, мотая головой в неверии. Мадара накрыл его одеялом, но мальчик сделал новую попытку подняться, спихнув его с себя. - Нет! Такого не бывает! Пожалуйста! – закричал он. - Все никак не уймешься? – раздраженно прервал его родственник, подняв железный держатель и поправив висевшие на ней прозрачные капельницы. - Воспоминания не могут врать. Это произошло, и ты видел все сам. Радуйся, что я вообще таки дотащил тебя сюда, а не бросил подыхать. Знаешь, я имел все моральные права на это - после того, как ты нас чуть не угробил. - Нет! Нет… - они не могут быть мертвы. Этот взрыв… Ему привиделось, показалось. Мама, папа, Какаши и Рин. Все не могло так резко поменяться. Так не бывает. Такие вещи происходят только в фильмах ужасов, а он не персонаж какой-то апокалиптики. Это не могло произойти с ним. Не с ним. Обито истерично зарыдал, пальцы вцепились в гипс на руке. Это просто фальшивка, он сейчас докажет это. Мадара только покачал головой, небрежно наблюдая за чужими слезами. Такие вещи давно не трогают. С чего бы? Его маленький братик устраивал подобные истерики каждый божий день. Шприц плавно вошел в капельницу, выдавив из себя всю прозрачную жидкость. Пусть поспит немного. Во сне успокоится. А потом они поговорят о новом положении дел как следует. - Нет! – Обито в ужасе наблюдал за чужими действиями, понимая, что не в силах помешать. Глаза затравлено следили за тем, как прозрачная жидкость идет по трубке прямиком ему в катетер, и стонал от страха и боли. Дергался на постели, извивался, умирая от беспомощности под чужим пронзительным взглядом. Минута, две. Мадара буднично сверялся с часами на руке, со скукой наблюдая, как ребенок понемногу затихает. Обито что-то бормотал, но его речь становилась все бессвязнее. Сознание понемногу уходило во тьму, и вскоре Учиха устало закрыл глаза, падая в беспамятство. - Что…что это. - Лекарство, сынок, - насмешливо повторил мужчина, растворяясь во мраке. Обито устало вздохнул, откинувшись на подушку и думая над тем, что догадывается о желании Какаши и ему стыдно за них обоих. Кажется, это желание… Но мысль пропала. Растворилась в химии. Его ждал день без сновидений. Мадара улыбнулся одними уголками губ, бросив пустой шприц в мусорку. Снова прикрыл парня одеялом и медленно покинул комнату, пригладив черные длинные волосы ладонью. Их первый день вместе после ядерной катастрофы. И уже устроил здесь цирк. Совсем не такой, как Изуна. Что-то совершенно новое. Мадара все еще не разочарован, но кто знает… Мужчина тяжело вздохнул, опускаясь на диван. На полу валялась подушка. Пока Обито прикован к кровати - Учихе придется спать здесь, но что ж сделаешь. Он сам взялся за это желание. Сам его исполнил. Зато теперь никому не упрекнуть... все мертвы. Мужчина улыбнулся, откинувшись на спинку. У малыша Обито месяц или полтора на восстановление. А потом. Уж потом они повеселятся. Мадаре остается только ждать. Плюс одна минута до полуночи.