Бездомный кот

Ойкава трясет над кошкой шнурком от толстовки и что-то бормочет себе под нос. Ушиджиме, отмывающему кроссовок Ойкавы и смотрящему на него через приоткрытую дверь, такая картина кажется как минимум идеальной, особенно с учётом того, что толстовка принадлежит ему. Ойкава несколько раз пожаловался на то, что он замёрз, а Ушиджима принял это за отличный повод дать какой-нибудь своей вещи пропахнуть наглым связующим. – Не думал, что у тебя есть кошка. Как зовут? – Ойкава дает когтистым лапам поймать шнурок и сделать на нем затяжки и злорадно улыбается. – Селёдка. – Ушиджима споласкивает теперь уже чистую подошву водой и ставит кроссовок на батарею. – Тупое имя, – кривится Ойкава и гладит кошку между ушей. – Мне нравится Харуки Мураками. Ойкава не понимает, как это связано, но все равно кивает. Селёдка цепляется когтями за руку и оставляет тонкие царапины, будто мстя за нелестный комментарий. – Бездомная? – Подобрали год назад. Ушиджима вытирает руки и выходит из ванной. Ойкава лежит на паркете и покорно принимает все царапины и укусы. Кошка, поняв свою безнаказанность, разыгрывается и кусает уже серьезно, до крови, а Ойкава даже не морщится. – Зря разрешаешь. – Тебя забыл спросить. Ушиджима вздыхает, но решает отступить. Ойкава не тот человек, которому Ушиджиме стоит давать советы. – Голоден? – Не-а, меня тошнит. Ойкава садится и берет кошку на руки, прижимая к себе, из-за чего та шипит и кусается. – Из-за чего? – Откуда я знаю? Тошнит и все. Ушиджима чешет шею и смотрит в сторону. Ойкава сам согласился придти в его дом, но ведет себя так, будто Вакатоши притащил его насильно. Ойкава отпускает Селёдку, и та убегает в комнату Ушиджимы. Вакатоши смотрит ей вслед и пропускает момент, когда Ойкава встаёт на ноги и оказывается неожиданно близко. – Так зачем ты позвал меня к себе? Ушиджиме хочется положить руки на его плечи и то ли прижать к себе, то ли оттолкнуть, но он просто смотрит в холодные карие глаза и тихо вздыхает. – Я же уже ответил. – Тупая причина. Это ты тупой, чуть не ляпает Ушиджима, но вовремя придерживает язык. – Мне так не кажется. Ойкава недовольно мычит и, наконец, отходит. Ушиджиме тоже становится холодно, но, возможно, дело не в отоплении. – Где я буду спать? – На моей кровати или футоне. – На кровати, разумеется, – недовольно фыркает Ойкава. – Постельное белье поменяй. Не хочу спать на том, на чем спал Ушибака. Мог бы тогда на футон лечь, думает Ушиджима и снова молчит. Пререкаться с Ойкавой не хочется. Разорется и пошлет куда подальше. Или, хуже того, уйдет. Ушиджима идёт в спальню и достаёт из шкафа новое постельное бельё. Смена использованного на чистое не занимает много времени, но Ушиджима все равно нервничает, когда возвращается в гостиную – мало ли Ойкава ушёл. Но нет, он сидит и прижимает телефон к уху, параллельно показывая язык кошке, лежащей на полу. – У друга. Ага. Нет, не опоздаю. Угу, меня покормили. Якисобой. Тут кошка есть. Ее зовут как-то по-рыбьи. Ушиджима скрещивает руки на груди и облокачивается плечом о дверной косяк. Ойкава сидит на полу, скрестив ноги по-турецки, и ковыряет ногтем рукав, будто пытаясь распустить крепкие нитки. Свет отбрасывает тени под глаза и делает из Ойкавы нечто грустное и очень уставшее. Ушиджима не уверен, что дело в освещении. – Он же мне не мамочка, – тихо говорит Ойкава и начинает царапать кожу. Ушиджима смотрит на красные следы, но ничего не говорит. – Не надо ему звонить. Мам. И я тебя люблю. Не звони ему. Пока. Ойкава сбрасывает и кладет телефон рядом с собой на пол. Селёдка смотрит на него, а потом встаёт и уходит, но Тоору не обращает на это внимание. Он переводит взгляд на покрасневшую кожу и пару раз сильно себя щипает. Ушиджима все еще молчит, потому что понимает, что видит то, чего видеть не должен. Ойкава выпрямляет ноги и ложится на пол спиной, откинув голову назад. Его взгляд медленно переводится на Ушиджиму и сразу становится холоднее вчерашнего риса в холодильнике. – Нравится подглядывать? Ушиджима отстраняется от косяка и дёргает плечом. – Ты разговаривал по телефону. Я не хотел мешать. Ойкава неопределенно хмыкает и переводит взгляд на потолок. На какое-то время воцаряется тишина. На стене равнодушно тикают часы. Ушиджима смотрит на них и думает о том, что блаженные восемь часов сна медленно ускользают. Брехня это все. Не думает он о часах. А вот об Ойкаве с покрасневшей кожей – да. – Ты соврал матери, – зачем-то говорит Ушиджима и совсем – разве что одним глазком – не смотрит на Ойкаву. – Тебе-то что? – тянет Тоору и переворачивается набок, собирая с пола всю пыль. – Зачем? – Заебал вопросом на вопрос отвечать. Ушиджима молчит. Ответит – начнется спор. С Ойкавой в споре не выиграть и не потому, что он приводит хорошие аргументы, а потому, что слишком упрямый. – Я хочу спать. – Я поменял постельное бельё, так что можешь ложиться. Ойкава вяло кивает и медленно поднимается с пола. Освещение все еще играет с его лицом злую шутку, а Ушиджима все еще не уверен. – Может, хочешь принять ванну? – осторожно спрашивает Вакатоши, и Ойкава неопределенно дёргает плечами. – Просто схожу в душ. Дай полотенце. И, желательно, зубную щётку. Ушиджима кивает и уходит в спальню родителей, где в шкафу лежит стопка чистых полотенец. Взяв одно, зелёное, с маленьким жирафом на уголке, он идёт к ванной, где уже шумит вода. Ушиджима неуверенно стучит, и дверь распахивается, а он на мгновение забывает, зачем людям воздух. – Что? – недовольно спрашивает Ойкава, стоя в одних спортивных штанах. Ушиджима сглатывает и мысленно рассказывает себе все табличные значения косинусов, а потом протягивает Ойкаве полотенце. Связующий пару секунд пялится на него и, наконец, забирает. – Щётка? – В шкафчике на верхней полке. Ойкава кивает и закрывает дверь. Ушиджиме почему-то очень не хочется уходить, но он себя заставляет, потому что ему все ещё негде спать. Разложенный на полу футон кажется чем-то неуместным. Единственный раз, когда у Ушиджимы кто-то ночевал, был пару лет назад. Тогда к нему завалился Тендо, нагло заявив, что сегодня у них пижамная вечеринка. Мама учила Ушиджиму быть вежливым к гостям (которых у них почти не было), поэтому он разрешил другу остаться, а не выгнал взашей. Хотя, если честно, немного хотелось. Ушиджима садится на корточки и поправляет подушку, просто чтобы занять руки. Ему тоже нужно в душ, но Ойкава не торопится, а Ушиджима точно не пойдет снова стучаться. Ещё одного вида оголённых ключиц ему просто не пережить. Селёдка громко подаёт признаки жизни на кухне, и Ушиджима вспоминает о том, что забыл её покормить. Это все Ойкава. Его так много и одновременно катастрофически мало, что Ушиджима забывает обо всём остальном. Банально. Прямо как в стихах. Ушиджима ещё никогда не ощущал себя таким посредственным. – Ушивака-чан, – кричит из ванной Ойкава, и Ушиджима снова забывает про кошку. Хреновый хозяин. Дверь все ещё закрыта, и Ушиджима очень надеется, что не придется заходить. – Что? – Дай штаны какие-нибудь. Только не длинные. Я в них утону. Ушиджима теряется на пару секунд и кивает, но вовремя вспоминает, что дверь (слава Богу) закрыта. – Хорошо. Сейчас. Шорты находятся быстро, но Ушиджима долго крутит их в руках, чтобы удостовериться, что они не грязные. Ушиджима не неряха, но и у него бывают осечки в виде слишком сильной усталости и нежелания в таком состоянии доходить до ванной и кидать штаны в стирку. – Долго, Ушивака-чан, – напоминает о своем присутствии Ойкава, и Ушиджима идёт к ванной, не глядя пихает шорты в щель между дверью и косяком, и отходит, будто оттуда может выпасть граната с оторванной чекой. Долго ждать Ойкаву не приходится – он выходит, вытирая волосы полотенцем, и недовольно хмурится, будто все-таки увидел пятнышко на шортах, которое Ушиджима старательно выискивал и надеялся не найти. – В жизни бы не поверил, что буду у тебя ночевать, – бормочет Ойкава и закидывает полотенце на свое плечо. – Я тоже, – отзывается Ушиджима и смотрит на капли воды, убегающие под ворот толстовки. Ойкава какое-то время молчит, а потом хлопает Вакатоши по плечу. – Я спать. Не забудь поставить будильник. Мой телефон сдох. Ушиджима кивает и неосознанно хватается за место, к которому прикоснулся Ойкава. Дурацкое "зачем" в голове такое же неуместное, как футон в комнате. Ушиджима долго не решается заходить в комнату – он стоит под душем, наполняет миску кошки, смахивает несуществующие пылинки с полок, двигает книги ближе к стене и – совершенно неосознанно – боится спать с Ойкавой в одной комнате. Они не друзья, не сокомандники, не (какая жалость) любовники, и Ушиджиме кажется дикостью то, что им придется дышать одним воздухом во время сна. Возможно, дело в воспитании, но, скорее всего, только в Вакатоши, который слишком плохо сходится с людьми, чтобы знать, что делать в подобной ситуации. Поэтому Ушиджима сдает позиции и ложится на диван. Будильник честно поставлен, хотя Вакатоши пугает мысль увидеть Ойкаву спящим и безжалостно его разбудить. Оказывается, Ойкава таким милосердием не обладает. – Ты совсем придурок? – участливо интересуется Тоору после разбудившего Ушиджиму щелбана. Вакатоши, если честно, думает, что да. Совсем. – Пошли в комнату, Ушибака-чан. Если твоя мама вернется рано утром, то я помру со стыда, когда она увидит, что ты спишь на диване. – У Ойкавы бодрый голос, поэтому Ушиджима сомневается, что тот вообще ложился. Часы над телевизором показывают три часа ночи. У Вакатоши навязчивое желание сделать то, что он частенько видел, когда наблюдал за Иваизуми и Ойкавой – дать подзатыльник. – Почему ты не спишь? – хрипит Ушиджима и откашливается, вставая с дивана. Спать на таком неудобном месте перед утренней тренировкой – ошибка. – Я редко ложусь до четырёх, – честно отвечает Ойкава и, не глядя на Ушиджиму, уходит в спальню. Где-то вдалеке лает собака. Спать с Ойкавой в одной комнате всё-таки странно. В принципе, они даже не спят. Ойкава сидит в телефоне, изредка отмахиваясь от непослушных кудряшек; Ушиджима лежит на футоне и пялится на Ойкаву. – Ушивака-чан, я люблю внимание, но не твое, – произносит Ойкава, не отрываясь от телефона. Ушиджима послушно переводит взгляд на потолок и, кажется, краснеет. – Извини. – Ты придурок. Ушиджима молчит и переворачивается набок, чтобы не видеть Ойкаву. – Молчание – знак согласия. – Не будь ребёнком, – все же отвечает Ушиджима. Наверное, не хочет быть придурком. – Ты ушёл спать в гостиную, хотя разложил здесь футон. И после этого я ребёнок? Ушиджима шуршит одеялом и закрывает глаза. – С тобой так скучно спорить, – ноет Ойкава и отбрасывает телефон в сторону. – Я не люблю спорить. – В этом-то и дело! Меня бесит уровень твоей неконфликтности! – Тебя всё во мне бесит. Ойкава впервые не отвечает; молчание – знак согласия. Ушиджима кривится и обнимает одеяло, чувствуя себя нелепо. Он пригласил в свой дом человека, который его ненавидит. Никакой логики. – Не всё. Ушиджима осторожно поворачивает голову и смотрит на Ойкаву через плечо, но тот уже отвернулся, оборвав все возможности продолжения диалога. Вакатоши всё равно еле справляется с желанием переспросить и поворачивает голову обратно. И всё-таки это Ойкава придурок.