***
Баки провёл последний удар в корпус воображаемого противника, затем остановил болтающийся на цепи боксёрский мешок и повернулся к выходу из маленького спортивного зала. Кивнул приближающемуся Стиву и живой рукой вытер капельки пота со лба. — Снова здесь? Тебе же показано общение с живыми людьми, — его очень старый друг окинул спортзал критическим взглядом. — Мешок не очень-то похож на них. — А им не показано общение со мной. Что поделать, Баки не мог находиться среди тех, в ком чувствовал страх, неприязнь и порой даже ненависть к себе, причём за дело. Стоило ему только выйти, как десятки чужих взглядов впивались в него не хуже электродов под напряжением. Остатки же Солдата очень чутко реагировали на малейшие признаки опасности. Баки непроизвольно сжимал кулаки, словно готовился к очередной неравной схватке. Атмосфера мгновенно накалялась, и даже Стив с его способностью убеждать ничем не мог помочь. Баки искренне ненавидели, и тот факт, что контроль над телом очень долгое время принадлежал не совсем ему, за аргумент не считали ни окружающие, ни он сам. Если Зимний Солдат мог творить все те преступления, значит какая-то часть Барнса тоже на это способна. Конечно, были ещё люди, готовые просто так простить его за всё и помочь преодолеть «этот тяжёлый период», но с ними было ещё хуже. В бесплатной жалости он тем более не нуждался. Её и так целыми самосвалами вываливал на него Стив. Словно прочитав эти мысли, Капитан Америка поморщился. Ну, да, прошёл через похожую ситуацию. Тоже оказался чужаком в новом мире, тоже не мог туда влиться. По крайней мере, сразу, зато потом очень быстро вошёл в нужную колею, вернув себе статус национального героя. — Что же, со временем всё уляжется, я уверен. Даже Тони Старк уже начал признавать, что ты действовал не по своей воле. Баки хмуро взглянул на собеседника. Сейчас он меньше всего хотел в десятый раз выслушивать уверения, что всё в порядке и никто на него не злится. Стив желает добра, но иногда его слишком много. Их крепкой дружбы родом из сороковых уже нет, только воспоминания: у одного отчётливые, а второй едва-едва узнаёт первого в лицо. Глупо, хотя и не так паршиво, как оставаться в одиночестве в этом новом суетном мире. Наверное, ещё существовал ещё один человек, чьё лицо он так и не забыл, но едва ли сумеет найти его теперь. Прошло достаточно много времени — даже дилетант успеет следы замести, а те успеют остыть. — Ты хотел поговорить о чём-то? Вместо ответа Стив полез в карман и достал сложенный вдвое лист бумаги. Протянул ему, не скрывая удивления. Баки молча взял, но разворачивать не стал: он и без этого знал, что там. — Я заходил к тебе и увидел это. Можешь сказать, кто она? — Это, — Баки помедлил, — одна из тех, кого я видел в бункере Гидры. Там её называли Игла. Стив тут же подобрался. Всё, что было связано с Гидрой, вызывало в нём живейший интерес, смешанный с праведным гневом. — Она была одной из тех, что работали с твоим сознанием? — Нет, скорее просто следила за тем, чтобы я не погиб. Я помню, что она несколько раз вытаскивала из меня пули, лечила всё, с чем у регенерации могли возникнуть проблемы, — заметив промелькнувшее на посерьёзневшем лице друга удивление, Баки пожал плечами: — не знаю, как она попала в Гидру. В конце концов, она просто сбежала оттуда на Аляску. — Эта Игла и сейчас там? Она могла бы помочь тебе, если и в самом деле несколько раз лечила. Баки пожалел, что оставил рисунок на видном месте. Стивом определённо двигали благие намерения, но вот двигали они его так быстро, что вот-вот откроется дорога в ад. Причём в ад не для них двоих, а для уставшей быть чудовищем девушки, которая несколько раз спасала ему жизнь. Он не питал иллюзий насчёт этого: едва ли хоть кто-то, кто столько времени провёл в Гидре, захочет вернуться к работе. Баки и сам сомневался, а нужны ли ему Щ.И.Т. и Мстители. Да, тихая Ванда Максимофф, что присоединилась к ним примерно таким же, как он, образом, была вполне довольна жизнью, но только они совсем не похожи. Хотя бы тем, что ей точно всё простили. — Даже если и так, я понятия не имею, где её искать. На Аляску меня отправили именно для того, чтобы устранить её. Я дал ей уйти в безопасное место. — Что же, мы всё равно должны её разыскать, — Стив говорил жёстко, непреклонно, совсем не так, как слабый, но добрый парнишка из Нью Йорка их молодости. — Гидра никогда не оставляет своих предателей в покое. Если правда всплывёт, эта Игла может пострадать. Здесь же у неё будет шанс начать новую жизнь. — Она могла начать новую жизнь уже раз десять и без моего вмешательства. Не думаю, что беспокоить её — хорошая идея, — Баки и сам не заметил, как бионическая рука сжала сложенный в четыре раза рисунок. Ещё немного, и тонкая бумага порвётся в стальных пальцах. Неожиданно Стив улыбнулся. Достав из кармана телефон, он многозначительно произнёс: — А мне кажется, что это просто необходимо. В конце концов, мы ни в коем случае не будем её ни к чему принуждать.***
Утренний воздух имел свойство очищать голову от мрачных мыслей не хуже кружки хорошего кофе или же холодного душа. По правде сказать, Игла никогда не любила горький напиток, когда-то давно завезённый Колумбом в Европу, а ледяной душ возвращал её в середину двадцатого века, те времена, которые она хотела бы забыть как можно быстрее. Оставалось только выбираться на ранние пробежки, когда затерянный в канадской лесной глуши маленький городок ещё спит. Зима в этом году решила уйти раньше срока, и это не могло не радовать. Штурмовать высокие сугробы уже порядком опостылело. Сегодня она опять проворочалась полночи, тщетно пытаясь заснуть. Стоило только закрыть глаза, как навязчивые воспоминания принимались, расталкивая друг друга, залезать в её черепную коробку. Детство в послевоенной Европе, потом начало новой человеческой мясорубки и много месяцев постоянного страха. Наверное, стоило тогда послушать дядю и эмигрировать куда-нибудь в Латинскую Америку, как сделал он. Нацисты старались избавиться ото всех, кто хоть как-то отличался от большинства, а её семья отличалась слишком сильно. Ещё бы, отец-дворянин, мать — представитель династии врачей, очень долго скрывавшая свою этническую принадлежность. И она сама, взявшее лучшее у обоих родителей, а также кое-что имевшая от себя лично. Несмотря на «правильную» и даже приятную внешность девушки, кровь Анны считалась грязной. После ареста у неё оставалось два пути: либо принять предложение о покровительстве одного высокопоставленного нациста, что обещал и сделать ей документы, и работу подыскать, и даже за оставшуюся в гетто семью замолвить слово, либо отправиться «по этапу» вслед за матерью. Анна сделала выбор, когда воткнула прямо в глаз самодовольного фрица длинную иглу от шприца, случайно оказавшуюся под рукой. Следующий год окончательно лишил её шанса на нормальную жизнь. Фриц оказался наредкость злопамятным, и вместо относительно быстрой смерти в газовой камере заключённая по прозвищу Игла отправилась в какую-то лабораторию в качестве подопытной крысы. Что с ней там делали, она не знала, просто хотела, чтобы это закончилось быстрее. Видя каждый день, как товарки по несчастью гибнут десятками, Игла практически отчаялась. Она-то оставалась в маленькой камере холодного барака, а они уже попали в лучший мир. Исследователи (назвать этих людей в белых халатах врачами язык просто не поворачивался) Рейха не считали несчастных подопытных женщин людьми. Их по-всякому называли: "цифрами", "образцами", "мясом", "номерами" - всё от номеров их бараков и камер. Номер Иглы, вышитый на одежде, был "4-4" - ни одной семёрки, однако именно её организм смог переварить всю ту дрянь, которую в него вливали, кололи или подавали в маленьких таблетках. Успехи Иглы приводили нацистских садистов в восторг. Как особенно ценной «крысе», ей даже выделили отдельную камеру (номер "1-3") и кормили чуть лучше. Возможно, усиленное питание и помогло дотянуть до подхода красных. Когда её стальная дверь неожиданно открылась, девушка наивно подумала, что это всё. Как же она ошибалась. Если бы лабораторию освобождали простые солдаты, это и в самом деле был бы конец всех ужасов. Но её зачищал спецотряд КГБ, членов которого очень интересовали результаты исследований. Игла значилась в изъятых картотеках как весьма ценный результат экспериментов, а значит никто не собирался отпускать её живой. Какой-то майор со стальным взглядом сделал девушке простое предложение: либо она соглашается сотрудничать, остаётся живой и даже почти невредимой, либо умирает. А также умирает её отец, которому чудом удалось вырваться из трудового лагеря и присоединиться к армии. Игла слишком сильно хотела жить, но ещё больше не хотела подставлять последнего выжившего члена семьи. Из обрывков разговоров исследователей она знала, что имеет шансы плюнуть на могилы всех своих тюремщиков и даже их потомков. Что же, может, на этот раз ей повезёт. Новый Бункер, где её заперли, по сути мало чем отличался от той лаборатории. Игла попала в такое же заключение, но на более высокую должность. Теперь она должна была вспомнить медицинский колледж и следить за тем, чтобы никто из новых подопытных не умер раньше времени. Иногда сдавала кровь ради анализов, но недолго. Выяснилось, что образцы нацистского изобретения разлагаются сразу же, стоит им покинуть тело. Если бы не её способности в хирургическом деле, покоиться бы ей в какой-нибудь неглубокой братской могиле вместе с подопытными. День, когда в Бункере появился Зимний Солдат, бывший американский солдат Джеймс Барнс, врезался в её память навсегда. Его привезли в подобии клетки, потому что наручники его бионический протез легко рвал. Когда абсолютно все вольнонаёмные сотрудники отказались работать с этим полубезумным чудовищем, сомнительная честь досталась Игле. Её обычно молчаливый куратор тогда сказал: — Твоя жизнь теперь полностью зависит от его. Если он погибнет на операционном столе — ты последуешь за ним. Если ты хотя бы попытаешься предать нас, — офицер кивнул на клетку, — его отправят за тобой. И Игла начала очередной виток борьбы за существование. Она присутствовала всякий раз, когда Зимнего Солдата «будили», лечила, если вылазка шла не по плану, следила за показателями его жизни, когда приходило время возвращаться в заморозку. Сначала было просто ужасно страшно не то, что что-то с ним делать, а просто смотреть чуть дольше, чем положено. Но потом (наверное, уже лет двадцать прошло, Игла не знала точно, потеряв счёт времени) Солдат вернулся со своей очередной маленькой войны в по-настоящему плохом состоянии. Куратор рвал и метал, требуя поставить его на ноги в кратчайшие сроки, грозясь ей самой жуткой смертью, какую только могло выдать его воображение. А олицетворение и, по плану куратора, главный исполнитель всех угроз был беспомощнее младенца. Зловещий Зимний Солдат, настоящая машина смерти, лежал под двумя капельницами прямо перед ней, бледный, совсем неопасный, даже не понимающий, что происходит. В этом полумёртвом-полуживом человеке Игла узнала себя. Зимний Солдат находился в таком же, если не худшем положении, ведь он даже не помнил ничего, что могло бы наполнить его жизнь смыслом. Всего один раз подумав о своём главном пациенте, как о простом человеке, Игла сделала шаг в пропасть. Она утратила спокойствие и теперь переживала за успех каждой операции не потому, что не хотела умереть. От одной мысли о возможной смерти именно этого человека руки девушки начинали дрожать, а на глаза наворачивались непрошенные горькие слёзы. Игла возненавидела себя за согласие сотрудничать — ведь теперь она занималась ровно тем же, чем чёртовы фрицы из лаборатории. Кроме Солдата существовали и другие пациенты, менее везучие. Едва ли кто-то из них протягивал больше года. Игла часто не спала ночами из-за кошмаров, а днём предпочитала не выходить из комнаты без приказа. Везде мерещились образы тех, с кем она делила камеру и кого резала и зашивала сначала по приказу людей с погонами, а потом людей в аккуратных костюмах, что заняли место первых в девяностые. Жить так дальше означало медленно сойти с ума. Сбежать оказалось даже легче, чем она думала. За несколько десятилетий успев отлично изучить весь Бункер, девушка просто ушла одной из ночей, вырубив охрану и прихватив документы нового куратора. Он оказался слишком мягкотелым по сравнению с его волкодавами-предшественниками. Хорошо, что там не было фотографии, а пароль от карточки был написан прямо на ней. Ещё лучше, что в Бункер иногда приносили газеты и журналы, так что Игла довольно быстро освоилась. Денег хватило, чтобы улететь на другой конец мира, завести новый паспорт, кое-как обставиться и даже прожить целую неделю относительно спокойно. Каникулы закончились, когда, вернувшись из магазина, она застала в доме его. Первый куратор из могилы выполнил обещание, и Игла смотрела в серые глаза своей смерти. Что же, она прожила долгую жизнь, пора на тот свет. Было очень самонадеянно с её стороны ожидать чего-то другого после стольких лет. Закрыв глаза, Игла услышала выстрел, а когда смогла открыть их снова, очень удивилась, обнаружив себя не в аду. По какой-то причине Солдат не убил её и даже перевёз в ту самую Латинскую Америку. Тот самый шанс, до которого она и не чаяла дожить. Уругвай, потом Европа, потом краткий визит в Россию, родину предков, потом опять Европа, и Игла окончательно поняла, что не может освоиться ни в одном крупного городе. Глядя на безмятежные лица людей, она всё время чувствовала, что лишняя на этом празднике жизни. И люди тоже ощущали в ней угрозу, сторонились, опасалась. Собрав чемоданы, Игла оставила слишком многолюдный Париж и переехала в Канаду, в самый дальний от границы с США городок. Чем-то это напоминало Аляску, только людей ещё меньше, да электричество работает без перебоев. Местная больница предоставила ей работу, которая приносила стабильный доход, а местные жители имели достаточно проблем, чтобы лезть ещё и в чужие. Жизнь потекла тихо и размеренно, и только страшные сны не давали начать её с по-настоящему чистого листа. Теперь к привычным картинам прибавился странный взгляд Зимнего Солдата, что готовился выстрелить в свою новую цель. Тогда она увидела в его глазах что-то, что впервые привлекло её внимание в Бункере. Это чего-то не должно было быть у идеального оружия Гидры, КГБ, потом опять Гидры и чёрт знает ещё какой конторы. Дорога свернула, выводя её из заснеженного леса назад в город, и Игла чуть сбавила шаг, переводя дух. Пять километров — довольно много для неё, особенно если бегать после бессонной ночи. Сыворотка сывороткой, но тот образец не должен был сделать из обычной «крысы» супер-солдата. Вечная молодость, ясное сознание эти бесконечные десятилетия, но и только. Жаль, что всё это идёт в комплекте с вечным одиночеством и слишком хорошей памятью. Ну ничего, зато она до сих пор может бегать в своё удовольствие. Город ещё спал, и Игла в полном одиночестве дошла до своего дома. Кинув равнодушный взгляд на крыльцо, она застыла, как громом поражённая. Перед её дверью стояли два крепких молодых мужчины в довольно лёгкой для начала весны одежде. Один, голубоглазый блондин, будто сошедший с какого-нибудь рекламно-патриотического постера, был ей незнаком, зато второго девушка знала слишком хорошо. Неужели всё сначала? Снова работать на очередных садистов под масками великих реформаторов, снова кого-то резать, вытравляя из души остатки человечности, снова возвращаться в шкуру чудовища… К горлу подкатил ком, мешая дышать, колени стали ватными, и Игла пошатнулась, в последний момент сумев сохранить равновесие. Как бы там ни было, эти двое уже её заметили. Бежать поздно, да и некуда. Остаётся только встретить судьбу с достоинством. Девушка выпрямилась и, поднявшись по ступеням, очутилась на крыльце. — Мисс, мы пришли поговорить, — начал блондин, лицо которого показалось смутно знакомым. — Если, конечно, вы не против. — А у меня есть выбор? Получив в ответ неловкое молчание, Игла грустно улыбнулась и полезла за ключами. От холода пальцы не слушались, и дверь удалось открыть со второй попытки. Кивнув незваным гостям, девушка зашла и не разуваясь прошла прямо по ковру. Пусть, едва ли ей ещё хоть раз придётся его чистить. Плюхнувшись в мягкое кресло, она вопросительно посмотрела на вошедших. — Мисс… Не знаю, как мне вас лучше называть, — Капитан Америка (ну да, в новостях же видела) уселся на стул перед ней, а Солдат устроился в углу, у окна, словно разговор его не интересовал, — мы и в самом деле пришли только поговорить с вами. — Тогда говорите. Можете звать меня Игла, — девушка пожала плечами, — именно под этим именем я числилась во всех служебных картотеках и архивах, а значит, другого у меня нет. Что вы хотите, чтобы я сделала для вас? — Нам нужна помощь, уважаемая Игла. У него, — Стив кивнул на друга, — проблемы. Я не специалист по сложным терминам, но это что-то вроде амнезии с короткими и неожиданными вспышками воспоминаний. Вы же, насколько мне известно, долгое время его лечили. Сумеете разобраться? Игла покачала головой. — Боюсь, вы не совсем по адресу. Я хирург, а не психиатр. Всё, что я делала — доставала из него пули и зашивала раны, как было и с другими. Не могу согласиться делать то, чего не умею. Но Капитан Америка, похоже, не собирался просто так сдаваться. Или просто пропустил мимо ушей её ответ, сочтя его незначительной помехой. — Да, это так. Но, может быть, вы поработаете вместе с нашими специалистами? Всё равно долгое время были с Баки, видели, что с ним делают, — неожиданно Стив решил сменить тактику и добавил: — В конце концов, вас всё ещё ищут. Каким-то образом в Гидре узнали, что вы ещё живы. Поверьте, в одиночестве вы в смертельной опасности. Игла внимательно выслушала слова гостя. Её пальцы нервно сплелись, между бровей пролегла складка. Да, Капитан Америка говорил правду. Может, не всю, но Игла была точно уверена, что насчёт Гидры он не соврал. В отличие от когда-то всесильного КГБ, она и не думала исчезать или забывать своих предателей, наоборот, цвела и пахла, если верить конспираторам в Сети. Ничто не сможет длиться вечно, и её изгнание тоже. Рано или поздно — скорее всего, рано — её выследят. Зимний Солдат сбежал, и даже думать не хотелось, кого пошлют за ней во второй раз. Пока девушка решала, что же делать, ответ неожиданно нашёлся сам собой. Баки отвернулся от небольшого окна, задёрнул занавеску. На Иглу уставились два серых усталых глаза. — Игла, если это ещё имеет значение, — хотя она не так часто слышала этот голос, но сразу же вспомнила его, словно тот разговор на Аляске случился не несколько лет назад, а буквально вчера, — мне в самом деле нужна помощь. Твоя, хотя я и был против поездки сюда. Стив удивлённо посмотрел на друга, но вслух ничего не сказал. Похоже, Баки наконец-то решил поделиться своим видением проблемы, чего не могли добиться лучшие психотерапевты. А если эта Игла и в самом деле сумела влезть к нему в голову и надолго там задержаться — тем более нельзя оставлять её в Канаде. Мало ли, кто решит использовать эту редкую способность. Тем временем, Баки продолжил, с видимым трудом подбирая слова: — Я не специалист и не могу быть уверенным, но ты — единственное, что помнят и он, и я старый. Кроме тебя есть только Стив, но он, — Игла сообразила, что речь идёт о Зимнем Солдате, — пытался его убить. Тебя — нет. — Как так? Неужели больше не было совпадений? Баки пожал плечами. — Не знаю, и те, кто меня обследовал, тоже этого не понимают. Наверное, если поговоришь с ними, что-то в моей голове и разъяснится. — Хорошо, — Игла встала, приняв окончательное решение. — Но у меня есть условие. Стив кивнул, готовясь выслушать. Баки остался неподвижным. Он будто забыл, что на свете существуют маленькие иррациональные жесты, что отличают живых людей от роботов. — Моё прошлое не даёт мне покоя, в какой бы тихий райский уголок мира я ни ушла. Я помогу вернуть тебе себя, Джеймс Барнс, но взамен сама попрошу помочь избавиться от кошмаров, — девушка позволила себе улыбку. — Поделишься своими психиатрами?