Гнилые души

      Когда-то Минсо смеялась, просматривая в кинотеатре или на экране телевизора, как эффектно появлялись самые популярные и клёвые мальчики школы или института, иногда ещё хлеще, чтобы окончательно сносило крышу девочкам, безумно мечтающих о романтике — вампиры. Когда все замирают и плёнка замедляет ход. Замедленный эффект для пущего эффекта и контрольного выстрела по трепетным сердечкам, вызывая восхищённые вздохи — обдуванием волос, словно феном. Всё это выглядит таким показушным, банальным и вычурным. А сейчас буквально сама не заметила, как оказалась в кино. Причём 3D. Слишком реалистично. Но сейчас ей не смешно. Абсолютно. Хочется вжаться в кресло-мешок. Даже невольно ноги поджались ближе, а руки плотнее сжали бокал с так и не сделавшим ни единого глотка мартини с колой.       А они стоят такие все сияющие со своей непробивной аурой и улыбаются. Судя по притихшему состоянию всех друзей Хёри и неловкости, сковавшей тело даже отпетой золотой молодёжи, «великолепная четвёрка» имела влияние на всех. Их сложно не заметить, даже учитывая, что все они варятся в едином котле. Все как-либо косвенно друг друга знают. Но детки великой корпорации не просто детки влиятельных людей — это элита среди элит. Теперь Минсо убеждается в этом чётко и ясно. И становится немного легче, потому что думала, что одна сходит с ума. Но если такие самоуверенные и дерзкие пресмыкаются перед королями положения, что тогда вообще говорить о ней?       Они улыбались, обводя всех взглядами. И Минсо готова была поклясться, что глаза Тэхёна заострились на ней в последнюю очередь. Смотрел именно на неё, въедая взгляд под кожу. Смотрел именно на неё, хитро приподнимая уголок губ. Ни на миллиметр правее, ни на миллиметр левее, а смотрел чётко прямо глаза в глаза. Теперь ей хотелось не просто вжаться, а залезть в это кресло целиком и спрятаться.       — С возвращением, Югём, — Чимин похлопал по плечу растерявшегося Кима и мягко улыбнулся остальным.       — А мы не с пустыми руками, — наконец взгляд Тэхёна оторвался от Минсо, но что-то подсказывало — это ненадолго. Он приподнимает руки и трясёт бутылками, кажется, с виски. Их настрой разряжает обстановку автоматически или по наитию. Все же понимают, что с ними лучше дружить. Но компашка явно спокойно выдыхает, принимая как «родных» четвёрку. Они улыбались в ответ и начали двигаться, чтобы пустить в свой «кружок». И только Чон Суён поддерживала свой имидж «снежной королевы». Наверняка от неё пострадал не один Кай. Все лицевые мышцы застыли, а взгляд сквозил холодом. Улыбка? Да что это вообще такое? Над ней горит табличка «Не входи — убьёт», и сомнений нет, что именно так и будет. Она села с краю на диване, когда рыжий паренек Кёну (один из немногих запомнившихся Минсо) уступил ей место. Её ножка легко и непринуждённо закинулась на вторую, и ей чертовски шли кожаные штаны, обтягивающие стройные ноги до жутчайшей зависти присутствующих дам. Минсо это всё подмечает в сопровождающих взглядах. Суён умела произвести впечатление — будь на ней хоть паранджа. Её бы уверенность Минсо, тогда девушка бы так не шарахала взгляд с одного на другого по очереди.       Чонгук поправил кожанку на плечах. От данного жеста Пак уловила парочку восхищённых вздохов девушек, которые они постарались скрыть, но слишком плохо. Он сел как раз между двумя этими одухотворёнными подружками в широкое кресло, раскинув руки вдоль спинки, приобняв бедных растерявшихся дам с моментально вспыхнувшими дурковатыми улыбками. Ох уж эта аура самоуверенных альфа-самцов. Он вскинул бровь, посмотрев опять же таки на Минсо. Да что же за день такой? Минсо не хочет, чтобы они смотрели на неё. Да ей вообще уже хочется уйти. И если бы её губы не были так плотно сжаты, то точно можно было бы услышать, как жалобно заскулила.       А ещё этот Тэхён подлил масла в огонь. Буквально бросил на растерзания всех взглядов одновременно. Он присел к девушке «ну очень глубокое декольте», широко улыбнулся, обращаясь именно к ней:       — Рад тебя видеть, Минсо.       Всё, бомба сброшена, а Ми эпицентр взрыва. В каждом взгляде читалось удивление. Как это такую девушку, как она, знают детки великой тройки. Удивление плавно перетекает в «а в тёмном омуте-то чёртики пляшут ламбаду». Теперь-то Минсо запомнят. И для этого было достаточно одного обращения, после которого ей хочется самой стереться с лица земли. Неловкость зашкаливает, подступая к горлу, и она таки запивает его мартини. Впервые хочется напиться, уснуть, а на утро все бы забыли это, как недоразумение. Было бы логично, если бы они обратились к Хёри или к любой другой, но только не к Пак-младшей. Сегодняшний вечер катится в неизвестном направлении. Минсо жалеет о своём вынужденном согласии приехать. Лучше бы осталась с братом в тишине и покое. Она кое-как выдавливает какую-то там улыбку, надеясь, что она дружелюбная, но не уверена.       Хёри сжала её запястье, напоминая, что она рядом, но её кончики пальцев оказались холодными. Наверно, потому что недавно держала холодную рюмку. Но она смотрела на подругу странно, словно спрашивала «откуда ты, мать твою, их знаешь?» Да помнит Минсо все предупреждения! Помнит! Но разве она виновата, что так вышло? Совсем нет. Пак и сама не поняла, как вляпалась в подобное. И, по-моему, вляпалась даже мягко звучит. Но ведь такие, как они, не запоминают таких, как она. По крайне мере, надолго. А тут запомнили даже имя. Можно понадеяться, что опять-таки ненадолго.       И ещё и Чимин странно покосился, продолжая «ласкать» всех улыбкой ангелоподобного демона, присаживаясь ближе к Руне. По сжиманиям на запястье Ми подмечает, как Хёри напряглась ещё сильнее. Это влияние Пак так сказалось или, в принципе, такая реакция, но подруга продолжала делать невозмутимый вид, медленно отпивая мартини, пока Ми собирала мысли в единое целое от всего происходящего. А происходящее было слишком странным, выбивающее её из спокойных обычных будней. Где же её добрый и надежный Ван?       — Ну-с, где наши рюмки? — потребовал Тэхён, ставя бутылки презента на стол.       Югём, как гостеприимный хозяин, умчался, по-видимому, в сторону кухни и быстро вернулся с пополнением хрусталя. Компания окончательно расслабляется с присутствием четвёрки. Они моментально стали «своими». Или они позволили на вечер всем стать «своими». Все знают особенную связь между детьми корпорации. И это огромная привилегия сидеть рядом. Потому что все, абсолютно все, родители с самого детства подпихивают своих детёнышей к ним, надеясь на дружбу с вытекающим взаимовыгодным сотрудничеством. Дети лишь инструмент, а не радость в жизни. Для них это нормально. Все ищут выгоду. И дружба детей имеет привилегии — особая красная дорожка, ведущая прямиком к родителям с кучей бабла и влиянием. Но Минсо это отчасти напоминало «чужие среди своих». Эталоны снизошли, пустили в свой круг, и вечеринка как-то автоматически стала их личной. Это все у них в гостях, а не они заявились без приглашения. Да когда они вообще спрашивали разрешения? Для них все двери открыты.       Троица друзей бросалась колкостями, шуточками, чем забавляла всех остальных. Компания с их присутствием стала ещё громче, а алкоголь уменьшался в объёмах и раскрепощал языки. Именно поэтому Хёну — по-видимому, тот ещё любитель шикарного и прекрасного общества девушек — подобрался к Суён и уселся рядышком, позволяя себе уложить ладонь к ней на бедро. Ещё бы вдогонку поцеловать открытое плечико в до безобразия сексуальной кофточке, но это было бы слишком смело вот так сразу. Знает, проходил уже. Один раз она плеснула шампанским прямо в лицо и испортила рубашку шоколадом из шоколадного фонтана, а она была, на минуточку, любимая.       — Привет, сладкая девочка, — шепнул парень ей на ухо.       — Котик, а не боишься, что хвост откручу? — Су развернула голову, вздёргивая бровью. Вроде ещё не пила, чтобы давать хоть намёка «давайте, флиртуйте с ней».       — Суён, ну мы же не первый день знакомы, а ты всё убиваешь меня взглядом, — канючит Хёну, поглаживая бедро девушки. Смелости ему не занимать. — Прости, Хёри, тет-а-тет отменяется, моё сердечко на вечер занято, — отшучивается брюнет, на что Шин кривит губы «ой, больно надо было».       — Слышишь, кот, — Чонгук громко поставил опустошённую рюмку на стол, чем привлекает внимание. — Ты лапки-то убери, а то я знаю адрес одной ветеринарки, там быстро кастрируют, не переживай, аккуратно зашьют, даже шрама не останется. Как раз недалеко, — он большим пальцем указал на выход, как бы приглашая проехаться вместе. Хёну приподнимает обе руки, говоря «всё, братан, намёк понятен». Чон не лезет в личную жизнь сестры. Пускай трахается, общается, где хочет и когда хочет, но только не при нём. Нет-нет, на глазах он не терпит, когда Су так дёшево клеят. Пускай докажут, что достойны, прежде чем руки распускать. А лучше вообще не распускать, любой из троих головы открутит. И такая опека всегда льстила Суён, пока не доходило до абсурда.       — Ты бы лучше туда своего дружка свозил. Ему полезнее, — кивает Су в сторону Тэхёна, а Ким только выпучивает глаза «а я-то тут опять причём», он вообще мило общался с сиськами… хм, милой дамой приятной наружности и не менее приятной грудью. Девушка ни минуты не теряла зря, чтобы не выпятить искусственное «достоинство». Да оно и так готово уже выскочить наружу.       Не только Чонгук заметил подкат. Чимин косился на Хёну, пока тот только двинулся в сторону Су. Он даже стал пропускать суть разговора яркой зеленоволосой девушки, с которой нашёл общий язык, и уже подумывал, насколько хорош её язычок при более тесном контакте. Планы сбиваются, и он молча наблюдает.       — Хёну, котик, ты бы лучше принёс мне выпить, не переношу виски и мартини, — вдруг голос Суён смягчается до непривычного. Можно удивиться, а она и правда так может, особенно с непроницаемой маской на лице, как нечто ирреальное. Су делает это намеренно, позлить брата, потому что не любит, когда он начинает включать режим крутого говнюка, и для коллекции ещё одного так мило болтающего с Руной. Она старается приучить себя не ревновать, но сердце каждый раз протестует, а изнутри вскипает яд. Она знает взгляд Пака на девушек. Он становится плотоядным, когда грязные мыслишки скачут в его фантазии. Это бесит. Жутко бесит. Эту Руну стоит посадить на привязь за кольцо в носу, чтобы глазки не строила. Дело дрянь. Или, скорее, дрянь эта зеленоволосая. — Хотя, сиди, сама пройдусь, — передумала. — Югём, текила есть?       Ким кивает:       — Должен быть на кухне в нижнем шкафчике, — отзывается он, отрываясь от общения с Хёри и редкими фразами с Минсо. — Лайм с солью найдёшь?       — Справлюсь.       Суён приподнимается, непроизвольно скользнув пальчиками по бёдрам в обтягивающих штанов. А за этими пальчиками следит не только Хёну, по-прежнему желающий Суён ещё с самого первого знакомства, но и скрытый взгляд Чимина. Чон-младшая решает уж лучше проветриться, сбивая бушующую ревность. Ревновать гадко, она оставляет осадок где-то на сердце и щемит в груди, подгоняя к обрыву безысходности. Смотреть на это весь вечер выше её сил. Какого хера парни позвали её собой? А она зачем согласилась? Надоело сидеть в душной комнате? Развеялась, блять, называется. Но и это не единственная причина. Эта связывающая атмосферка братца с Тэ. Она видит, как они переглядываются между собой. Словно телепаты какие. А потом всё время хитро поглядывают на эту глупышку Минсо. Она далеко не дурочка, потому что Су прекрасно видит, как девушка ловит каждый взгляд. Просто не понимает причину. А Су понимает. И очень прекрасно. И лучше бы невинное дитя не понимало дальше. Они же доведут её до нервного припадка. За вечер Минсо сделала пару глотков мартини, просто чтобы смочить сухое горло. Суён просто осточертело наблюдать за этими голодным играми. Скажи им «фас», и останутся одни косточки.       На кухне тусовалась влюблённая парочка. Видимо, они протирали стол собой и целовались, но стоило Суён зайти, как они соскочили и, дебильно хихикая, вышли, наверняка искать более уединённое место. Как глупо. Вся эта романтика мигом вызывает отвращение. Потому что Суён тошнит от всего подобного. Для неё любовь не прекрасное приятное чувство, а нечто более мерзкое. Сколько раз она посылала Пака в душе? Да ровно столько, сколько видела его мерзко-приторное обхождение всех этих шлюх, которые дальше постели негодны. Почему каждый раз, когда кажется, что она почти переболела им, её начинает ломать заново, видя всё перед глазами? Закрывает их, но картинка не исчезает. Она думает о нём постоянно, безостановочно. Это точно проклятье. И ей точно надо выпить.       Чон открывает очередную дверцу и радуется, что долго искать не пришлось — необходимая бутылка оказалась во втором шкафчике. Её стоит только охладить, и будет отлично. Не только же парням вечно отрываться. Су наклоняется и тянется (ну не на корточки же ей приседать, как гопнику с подворотни, да и на каблуках это делать крайне неудобно). Она не замечает из-за открытой дверцы, как вошёл Чимин и, облокотившись об косяк, наблюдал за ней, прикусывая внутреннюю сторону губы.       Он отправился почти сразу следом за малышкой Су, шепнув Чону, что поможет, а тот расслабляется. Уж лучше Пак, чем если этот Хёну опять увяжется за ней. Сынишка депутата Чо давно не нравится Чону-старшему, потому что тот слишком откровенен в желании переспать с сестрой, но ещё больше не нравится Чимину. Смазливый богатенький сынок, который в жизни сам ничего не стоит. Выпусти его в люди, и он скуксится в тот же день, заноет и попросится к мамочке на ручки. Забавно, конечно, про них можно сказать аналогичное, но Пак-то знает, что каждому из них пришлось пережить. Каждый вгрызался в жизнь, превращаясь в хищников. Каждый пробивался и закаливался, а это не одно и то же, как жить на всём готовеньком. Чем больше денег, тем больше уровень ответственности у наследников. Неверный шаг, и вся построенная империя рухнет, как карточный домик. А это равносильно краху рода.       Чимин застыл на месте, не ожидая, что данная картинка, причём очень сексуальная, предстанет так внезапно. Штаны девушки натянулись слишком плотно на её упругой пятой точки. Эта поза возбудит евнуха, а тут Чимин со своим здоровым молодым организмом. С этим срочно надо что-то делать.       — Я рад, что ни грамм так и не отложился, — припоминает он съеденный тирамису с ним в ресторанчике, а Су резко выпрямляется от неожиданности, удерживая бутылку с прозрачным стеклом.       — А я смотрю, тебя всё больше заботит моя задница, — увидев, что это Чимин, она своего рода успокаивается, но принимает вечную оборонительную позицию рядом с ним. Если ослабить позиции, то всё терпение разлетится мелкими осколками, и либо она всё-таки убьет его, либо окончательно задохнётся от любви. Перспективы не радужные.       — Меня всегда заботили дамские прелести. А вот если они перестанут меня беспокоить, то уже надо будет бить тревогу и сомневаться в своей ориентации, а по мне так уж лучше быть импотентом, чем лишать себя радости жизни в безграничном сексе с девушками. Я же ещё столько не познал, — смеётся он. Издевается. Усмехается.       — Придурок, — Суён хмыкает себе под нос, прикрывая дверцу. Этот вечный его тон добьёт её когда-нибудь. Иногда кажется, что Пак специально фривольничает с ней рядом, чтобы позлить, раззадорить. Но вот для чего? Прибить его она и так хочет.       Она подумывает: лучше смыться от него поскорее, потому что оставаться с ним наедине невыносимо, потому что это источник личного садизма и потому что до неё начинает доходит аромат его парфюма. Исключительно его запах: терпкий, горьковатый, а ей дурно и начинает кружиться голова и тянет прижаться к его груди, как под гипнозом. И с языка едва не срывается «ты же мой». Сколько лет ментально звучат эти слова в ее фантазиях? А говорят, мысли материальны. Херня полная. Суён делает шаг, чтобы уйти, но он преграждает путь, упираясь одной рукой в разделочный стол, второй параллельно упирается на обеденный. Он загоняет её в ловушку. Да она уже давно в ней, просто кто-то слишком… слишком Чимин.       — Не стоит надевать столь обтягивающие вещи, Су, — взгляд скользит снизу от туфлей, по стройным ногам, упирается в приоткрытый плоский живот и только после заканчивает исследование, концентрируясь на глазах. У малышки Су всегда была отменная отточенная фигурка, и он это не отрицал. А увидев в данном образе, встречая у особняка, хотел загнать обратно домой, требуя переодеться, потому что… Да потому что, вот и всё.       — По-моему, тебя это не должно касаться, Пак.       Не должно, но касается. Эти штаны, облегающие задницу Су… да вырез грудастой Сохи по сравнению с ними такая хуйня. Нет, конечно, мужчины не могут не заострить внимание на груди, но каждый прекрасно понимает, что это показушно, чтобы именно мужская половина оценила, захотела. Они-то хотят и очень глубоко хотят, но вот не глубже, чем декольте. А вот Су хочется познать и, что важнее, её желают, ею хотят обладать, присвоить. Да чёрт с ним, весь мир перевернуть и уложить к её стройным ногам в этих чёртовых ахуительных штанах.       — Ты смущаешь бедных парнишек. Хёну готов кончить себе в штаны, просто смотря на тебя, — соскальзывает с языка Чимина. Он старается подавать всё в своей привычной манере, но вот что-то внутри неприятно свербит.       «И ты, видимо, тоже», — так и подмывает съязвить Су.       Да ладно, неужто сам Пак Чимин забеспокоился о ней? Как она тешится этим приступом его волнения. Неужели он, правда, переживает? Он смотрит на неё. Ведь смотрит же. Иначе послал бы к херам всё, во что она одета. И она ликует в душе, смакует на сердце это осознание. Но спуститься на землю стоит. Перед ней всё тот же Чимин, который ничего к ней не испытывает. Для него она всегда лишь сестра друга. А сестру друга не хотят. Не желают. Её просто принимают в общество, потому что она равна ему по статусу, и его не волнует разница между ними в штанах. Ему лишь нравится потешаться над ней. А вот ей не нравятся муки. Не нравятся его ухмылочки и двусмысленные фразы. Но когда и кто спрашивал её мнения.       — Разве это не комплимент для девушки? — Суён усмехается и улыбается уголком губ. — Поэтому я буду наслаждаться этим, когда хочу, и в той мере, в которой хочу. Боюсь, Чимин, тебе придётся присунуть своё мнение Руне, — о да, конечно, она не могла не ткнуть зеленоволосой. Оставить вне внимания не в её стиле.       Чимин смеётся мягко, тихо и больше про себя. Язычок Суён давно хочется откусить. Эта не типичная глупышка, которой легко можно брякнуть что угодно, и она это проглотит, попросив добавки. Суён сама заткнёт кого угодно. Тэхён и так регулярно получает от неё. Ладно, не считается, он сам нарывается. А Чимин? А ему нравится её реакция. Конечно, Суён бывает редкостной сукой, но безумно милой сукой, когда злится. И он готов откусить её язычок прямо сейчас. Он берёт клубнику из вазочки рядом с фруктами на столе, подходит, выхватывая текилу из пальчиков, ставя на столешницу, и едва не прижимает Су к себе. Она чувствует, как таз упирает в край стола, и замирает, уставившись на Чимина, ощущая, как начинает глубоко дышать.       Ловушка захлопнулась.       — Всегда считал, что клубника исключительно женская ягода, — он коснулся сочным красным плодом своей пухлой нижней губы, словно готовый вот-вот откусить кусок.       Это безумно сексуально, и это плохо. Суён не нравятся подобные игры, но всегда ведётся на его провокацию. Всегда поддаётся ему. Долбаный бабский угодник, словно знает все её слабости и давит, как по больному, связывая тугие узлы внутри, чтобы не могла дышать, и только он был единственным источником воздуха. Как же она ненавидит его. И эти губы, которые хочется растерзать в поцелуе. Её сердце замедляет ход, когда он отнимает ягоду от губ, поднося к её губам, выкрашенным бордо, скользнув по контуру. Что он творит с ней? Неужели не видит, как мучает, насмехается, а она готова растечься перед ним, совершенно обессиленная. Она хочет его, внутри всё горит и между ног спазм желания. Пускай возьмёт прямо сейчас, вот здесь. Возьмёт на столе, и плевать, что в любой момент может войти кто угодно. Ей плевать на всё, потому что она хочет дышать этим мужчиной и стонать только его имя. Чтобы его парфюм слился с её кожей, и даже готова полюбить старину Джек Дениэлс, если он будет на кончике его языка. Это какое-то сумасшествие. Су впивается в сочную клубнику зубами, откусывая кусочек лишь потому, что ей нужно было выплеснуть порыв хоть во что-то, а Чимин расплывается в довольной улыбке чеширского кота. Он-то добился своего, а она?       — Я-то присуну, — Чимин склонился к её уху. Его тембр стал тише и более грудным, а дыхание путалось в её волосах, разгоняя кровь и мурашки по телу, — но ты же сама не будешь рада слышать, как она стонет подо мной. А трахаюсь я очень громко. Ведь так, малышка Су?       Пак отстранился, закидывая вторую половинку клубники в рот, и подмигнул растерянной Суён. Она, и правда, милашка и кажется сейчас такой напуганной, а на клубнике остался привкус её губ.       Минсо упрямо старалась думать о том, что, пожалуй, мартини ей понравился. Хотя и сравнить-то ей особо не с чем. Разве что с пивом и саке. Но мартини с колой однозначно лучше. И лучше думать о нём, чем о взглядах Кима и Чона. Что за обострённое внимание, от которого ей хочется ёжиться всё сильнее? Но Минсо не может согласиться с тем фактом, что ей не любопытно наблюдать за ними чуточку больше, чем за другими. Именно поэтому периодически оглядывает их. Их манеры общения, повадки, даже взмахи руки были любопытны. Как ребёнку, впервые оказавшемуся в новом месте, где всё сверкает и блестит, и манит притронуться ручкой, как бы убедиться в действительности, из чего сделано. И для неё их улыбки блистают, взгляды сверкают огоньком. А вот руку протянуть страшно, но честно хочется.       — Предлагаю игру, — играет бровями Тэхён, привлекая всеобщее внимание. Хотя куда уж больше, Ким буквально душа компании — много улыбается, шутит. А вот за душой, кажется, ничего нет, и улыбка лишь компенсация недостающего. Возможно, Минсо ошибается, но они все слишком козыряют. Ой, не стоит лезть в эти омуты, там такая трясина — слишком опасно, шанса выбраться не будет. Но ведь это и осознаёшь только когда наступишь, что вернее. Уж лучше думать о мартини. Она вместе со всеми смотрит на него, и в этот раз уже не от любопытства, а потому что «под шумок» хочет разглядеть лучше. И подмечает маленькую родинку на носу, рядом с самым кончиком. — Все же знают Беса?       — Начинается, — протягивает Чон. — По-моему, уже каждый знает, что ты его фанат.       — Не перебивай, мелкий, — Тэхён пропускает возмущённое «эй» от друга и взгляд «пизда тебе». — И не говорите, что никто не смотрел «Игры престолов». — Ми задумывается: «а читать считается?» Она привыкла сначала читать, а потом смотреть фильмы или сериалы, но, по-видимому, местные не любят лишний раз загружать мозг. — Так вот, у него была очень заманчивая игра, которую хочу опробовать и я, — снова расплывается он в хитрой улыбке. — Я угадываю один факт из вашей жизни, и если это правда, то вы выпиваете залпом, если же нет — пью я.       Многие поддержали затею, разгорячённые идеей и возможностью услышать что-то эдакое друг о друге. Никогда никто не прочь покопошиться в чужом белье. Чтобы на фоне вскрывшихся факторов самоутвердиться и позлорадствовать. Люди коварны и присущи совать свой нос везде, где не следует, и открывать тайны, чтобы обратить себе их в плюсы. Что скрывать — здесь искусное сборище циников, и единственное, что их заботит — они же сами. Эгоистичность — врождённое существо вместе с ними передаётся из поколения в поколение, как хроническая болячка. Но никого это не волнует, они привыкли так жить и менять ничего не намерены. А жить по-другому и не умеют.       — Одно лишь условие, — продолжал Тэ, разливая каждому по рюмке коньяка (виски они благополучно уже распили), — играем честно, — он покосился в сторону Ми. — Ты в игре? — поинтересовался у неё.       Минсо опять была готова скукожиться. Ну не привыкла она к такому вниманию. С ними дышать-то душно. Она хотела отказаться, а в идеале тихо смыться домой, но Руна, кажется, решила ответить вообще за всех:       — Да, конечно, все играют, — провозгласила девушка, смело хватаясь за свою рюмку.       — Отлично, — потёр ладони друг о друга Тэхён. Себе парень приготовил больше рюмок. Так, на всякий. И когда уже все были готовы, даже робкая Минсо — Хёри подала ей рюмку, и та аккуратно перехватила её, хоть и скуксилась. Кажется, девочке не весело, но сейчас станет веселее. — Итак, — с прищуром обвёл Ким взглядом игроков, выискивая первую жертву. Пускай будет Руна, раз такая дерзкая девочка. — Ну что, милая лесная фея, какие ты припрятала скелеты? — Руна хмыкнула, понимая, что он ухватился за неё, но обворожительно улыбнулась парню — она готова. — Причина твоих ярких волос — это бунт. Вы не ладите с мачехой. Эта стерва накладывает много запретов, на которые тебе плевать.       — Пф, — не сдержалась девушка. Показушник, — это и так все знают.       — Т-с-с, — приложил палец Ким к губам, — я не закончил. Очередной бунт привёл тебя, скорее всего в обычный клуб. Где ты встретила парня своей мечты. Вы много тусили вместе, он обещал тебе свернуть горы, клялся в вечной любви, а ты глупышкой верила, — улыбка зеленоволосой с каждым словом стиралась. — Ты влюбилась впервые, а он, наобещав с три короба, после первой же ночи перестал отвечать на звонки и сообщения. Принц на белом коне оказался обычным козлом, целью которого твои трусики в коллекцию. У тебя была депрессия, а яркие волосы теперь как символ свободы сердца от этого ублюдка.       Тэхён выжидающе уставился на неё, как и все. Даже Минсо рассматривала девушку с поникшим выражением лица. Она не знала, насколько всё правда, да и правда ли вообще. Да и возможно ли узнать такие подробности, просто посмотрев на человека, взглянув в глаза. Брат говорил, что она как раскрытая книга, но сама не умела читать людей, в отличие от Ким Тэхёна, который пугает теперь ещё больше. Резко становится её жаль, когда Руна выпила коньяк до дна и поморщилась — игра ведётся без закуски. Никто не предполагал, что за такой уверенной девушкой скрывается пережитая сердечная боль.       — Говнюк, — заявляет Руна, отставляя рюмку, скрещивая руки, но в итоге улыбнулась и рассмеялась, — твоя взяла.       Тэхён и не скрывал своего довольства, входя в кураж. Он не психолог, но внимательностью обладал. Внимательность — важный фактор, а как иначе отслеживать скотов, желавших протянуть свои ручонки к финансам отца, часто используя его или «любимого» братца.       — Чон, радость моя, — шутит Ким, а Чонгук уже смотрит внимательно, ухмыляется и ждёт. Тэхёну пришлось призадуматься. — У тебя есть детская травма. В детстве у тебя был хомячок — рыженький такой — а потом ты узнал, что его подменили, когда он сдох, и ты долго плакал.       Чон залился звонким смехом, откинув голову. Его кадык выделялся особо чётко. А Минсо почему-то стало грустно, подумав о выдуманном хомячке.       — Ты серьёзно? — уставился он на друга, ещё пуская урывками усмешки. — У меня аллергия на шерсть, — Тэхён и сам рассмеялся следом, словно, и как он сам мог забыть об этом.       — Я не всегда бываю проницательным, — Ким закинул в себя рюмку, перехватывая новую.       — Да ладно, вот Чимин-то тебя не слышит сейчас.       — Уж я-то знаю такие твои подробности, Чон, так что радуйся, что язык у меня не так подвешен, как у тебя, когда нажрёшься, — пригрозил Тэхён. Они действительно знали многое, а некоторые их «шалости» и вовсе лучше унести в могилу. Дружки стоят друг друга. Особенно сейчас, когда идёт битва взглядом за невинную овечку под самым носом. Никто не догадывается, а игра давно в самом разгаре. — Югём, — хозяин квартиры напрягся, но с готовностью приготовился. — На своё совершеннолетие твоя мама организовала вечер при параде, но ты обещал устроить тусу с друзьями. Ты разрывался между вечером и клубом, гоняя туда-сюда и в итоге так нажрался, что тебя вырвало прямо на платье матери.       — Так не честно, Ким, — начал возмущаться Югём. — Да блин, это уже и так почти все знают.       — Ну так было же. Я угадал. Пей, давай.       Югём ещё раз проворчал, что так не честно, но выпил коньяк, выдохнув в кулак градус алкоголя.       Минсо видела, с какой пытливостью все смотрят друг на друга. Им весело, а она не могла понять: Тэхён действительно знает все подробности или действительно обладает способностью проникать в тайны души. Но это всего лишь факты из жизни. Он, как ищейка, ловко скользит в голове каждого, подмечает детали, смену настроения, и играет по своим правилам, растягивая слова, развлекаясь с чужими нервами. Насколько хорошо он разбирается в людях? Может, действительно видит их насквозь? Возможно, с Югёмом он действительно знал. С Чонгуком попахивает всё какой-то сговорённостью. Не станут же друзья подставлять своих скелетов. Хоть за имиджем они не следят, так как Суён, но и выдавать то, что может им навредить, не станут. Скорее, они выпытают то, что будет им необходимо. Они манипуляторы, так проще тянуть человека за ниточки, как кукловоды живых игрушек. А вот с Руной именно стопроцентное попадание в самое пекло ещё неуспокоившейся души девушки. Кажется, эти парни начинают пугать ещё больше. Сколько раз она ловила себя на данной мысли? А это всего один совместный вечер. До колкости в теле пугают.       — Минсо, — у неё заложило уши. Она замерла, несмело посмотрев на Тэхёна, и краем глаза видит, как Чонгук даже склонился вперёд, упираясь локтями в колени. Он заинтересован. А вот у Минсо все внутренности сжалось, и сердце колотится от волнения. Пристального изучающего взгляда Тэхёна она не выдержит, а двойного с Чонгуком — тем более. — Твой первый поцелуй случился в кинотеатре, на последнем ряду, куда ты ходила со своим парнем. Но целовался он отвратительно — слишком слюняво, — многие девушки скривились, представив слюнявого парнишку, — но тебе казалось, что так и должно быть, ведь это твой первый поцелуй. А потом ты долго думала, всегда ли так будет неприятно. Но «слюнявчик», этот школьный сопляк, бросил тебя, разбив юное сердечко. Ты плакала, но потом радовалась, что не отдала ему в придачу и первый раз. И до сих пор у тебя ещё не было мужчин. Я ведь прав? — прищуренный взгляд пригвоздил к месту. Полуулыбка сбивает дыхание. Его глаза опускались глубоко в неё, исследовали. Чувствовался каждый ход внутри себя, как дождевой червяк, он бурил её. «Опасность близко» — кричит самосохранение.       А брат говорил, что с ними не стоит даже дышать одним воздухом. И вот… надышалась.