Один взмах ресницами. Миндальные глаза опечаленно опускают взгляд, отрываясь от луны в ночном небе. Пустота внутри сердца хрустит, как осенние листья, дрожащие на ветру и отрывающиеся от матери-древа, улетая под ноги прохожих. Как и душа Суён, потерянно парящая и никому не нужная. Девушка глубоко вдыхает воздух и медленно выдыхает, настраиваясь на очередную дежурную улыбку. Поправляя меховую накидку, стоя на крыльце оперного театра, она слышит шаги за спиной. Очередной ненавистный всем нутром мужчина аккуратно затронул спину, оставил руку на пояснице и встал перед ней. Маленькая крупица жалкого счастья внутри неё никогда ещё так не ликовала тому, когда касание господина Юна не так чётко ощущается сквозь мех. Ещё ближе к телу, и придётся сглотнуть желание содрать кожу, лишь бы отделаться от мерзкого ощущения.
— Это было прекрасное представление, — елейным тоном сообщает господин Юн.
— Согласна с вами, — благосклонно кивает Суён.
— Но не так прекрасно, как вы, Суён, — его взгляд машинально упал на вырез на груди её платья, но быстро поднялся, а ей этого было достаточно. Отпечаток фривольных мыслей остался во взгляде мужчины.
Су смущённо опустила глаза, шлифуя наигранность действия милой улыбкой, чтобы пижон мог потешить самолюбие «великого обольстителя».
Подобным мужчинам прельщает покорность и разделение взглядов, даже если всё это было лишь напоказ. Как правило, они приводят девушек в театры не для духовности, а чтобы можно было надуть грудь колесом и гордо выставить её, высокомерно осмотреть пассию, оценившую всю тонкость и такое небанальное место для свидания. Они, как петухи, расправляют крылья, трясут гребешком оригинальности «Вот таков я. А все твои бывшие куда тебя водили? В Макдональдс? А я вот не такой». Очередная песчаная фальшивка, так мастерски брошенная в глаза подложными культурными ценностями на тот момент, когда он точно так же, как и многие другие (как и те же самые парни из кафешки) мысленно уже имеет тебя в постели. Не важно место свидания и какой необычностью они пытаются удивить, мыслят мужчины одинаково. Одинаково хотят банального секса. И чтобы при этом их ещё и похвалили.
Никто не спросил Суён, а что любит она, какие предпочтения имеет. Её ведут как красивую картинку, полную дурочку, благодарно кивающую от «приятного» времяпровождения в чужой компании. Господин Юн не оказался исключением. Он фыркает слюной, гордо считая себя баснословным, пока Су всего лишь играет свою роль. Удивительно, как легко ведутся мужчины, увлечённые женщиной, лишь стоящей немного ему подыграть по его правилам.
Су приняла всё, что он хотел. Господин Юн приехал за ней с личным водителем. Принарядился и широко расплылся в улыбке, увидев её. Мужчина полностью удовлетворён видом девушки, который она не так уж и тщательно выбирала. Персикового оттенка платье на тонких бретельках в пол поблёскивало в свете фонарей. На утончённых лакированных туфельках на шпильке Чон Суён оказалась выше мужчины. Она позволила ему осмотреть себя столько, сколько ему пожелается, зная, что мать наблюдает за ней из дома, связывая её по рукам и ногам. Терпела тягучий взгляд на округлых формах, кои подчеркивало платье, и заострённое внимание на разрезе, начинающимся от бедра. Причёску Суён собрала на один бок, заколов невидимками, закрутив воздушные локоны. С ушей свисали длинные до плеч, как цепочки, серьги. От неё пахло Шанель №5. Суён видит, какой эффект произвела на мужчину, но, вместо комплимента, ощущает себя дешёвкой. И жалеет лишь о том, что придётся ехать с ним. Ей было бы спокойнее, если приехала бы к месту встречи вместе с Хосоком. Плечо друга рядом оказалось бы спасительным кругом, когда завоет белугой от безвыходности.
— Я бы хотел поужинать с вами, Суён. Здесь неподалёку есть роскошный ресторан, его владелец мой хороший друг. Уверен, когда он увидит, с какой я чудесной спутницей, нам обеспечат лучший столик, — смазливо тянет мужчина.
— С удовольствием, господин Юн.
— Прошу вас, называйте меня просто Тхуан.
— Хорошо, Тхуан.
Мужчина отнял руку от спины девушки, перехватил её ладонь и, улыбаясь, оставил поцелуй на тыльной стороне. Не выпуская женской руки, он сопровождает Суён за собой, придерживает, помогая спуститься по лестницам с крыльца. Тхуан самодовольно улыбается, незаметно озираясь по сторонам, чтобы уловить, с каким интересом другие мужчины осматривают его молодую спутницу, но она идёт именно с ним, потешая мужское бахвальство.
Ресторан действительно находился близко. Управляющий, завидев господина Юна, мгновенно поспешил к стойке ресепшена, чтобы самолично обслужить. Его уста расплылись в несменной улыбке, кланяясь посетителям и сопровождая к столику. Суён поймала себя на мысли, что, скорее всего, всё было заготовлено заранее, но Тхуану необходимо было блеснуть в её глазах связями. Как это типично мужчинам из их общества. Чем состоятельнее, тем оценка максимальнее прошибает им мозги и автоматически делает желаннее для женщин, по их неподдающемуся сомнению мнению. И неважно, привлекательная или нет внешность, наличие денег искажает отражение в зеркале от округлого живота до накачанного пресса, не сомневаясь в собственной неотразимости. А они несомненно неотразимы!
Уединённый столик в тёмном углу с приглушённым светом удобен. Свечки на столе добавляют интимности. Украшавшие в вазе свежие цветы окутывали в лёгкий аромат, располагавший к себе и расслаблявший нервы Суён. Управляющий суетился, помогая им усесться и принимая вещи. Тхуан изредка бросал на него взгляд, не способный оторвать от дочери господина Чона. Кивнув на фразу работника, что сейчас им принесут меню, он жадно очерчивал оголённые плечи девушки.
Су стойко выдерживала все пытки этого вечера. Начиная от встречи, поездки в жутко неудобном твёрдом салоне авто господина Юна. Вымученно ожидала окончания далеко не любимой оперы, от которой у неё уши в трубочку сворачиваются, но обязательно восклицала «браво», бурно аплодируя. И, как итог, заканчивая ужином. Мысленно она отсчитывает время.
«Совсем немного осталось. Держись. Просто держись».
Она ткнула невпопад в меню, когда официант его принёс, и позволила Тхуану самому выбрать вино. Она просто хочет, чтобы всё это поскорее закончилось. Вот и всё. В особенности голодные взгляды мужчины, раздевающего её взглядом. Мышцы на лице уже болят от натянутой улыбки, а голос царапал связки от придержанного лёгкого флирта в каждой сказанной фразе.
— Я разговаривал с вашим отцом, Суён, и с каждой минутой всё больше склоняюсь, что наши сложенные активы дадут продуктивные плоды. — да, знает она эти минуты, и каждую эту минуту мысленно он приплюсовывает, пока уже наверняка трахнул её не один раз в туалете ресторана своего друга. — Как вы думаете?
Вилка, что мужчина удерживал на весу, с наткнутым на неё мясом лобстера, отправилась ему в рот, смачно причмокивая губами во время жевания.
Суён чувствует, как её мутит. И если уж она отправится в туалет, то только лишь для того, чтобы очистить желудок от неопрятной картины прямо перед глазами и чавкающих звуков поедающего мужчины.
— Вы правы, Тхуан, благоприятная выгода скажется не только на разовых акциях, но и на дальнейших закупках. Отец хочет предложить вам хорошую скидку, если вы согласитесь, чтобы ваш филиал компании в Токио перешёл под его руководство, — Суён выудила из принесённой официантом пасты креветку под сливочным соусом, ловко отправляя в рот.
Господин Юн хмыкнул. Ещё не дожевав кусок, он произнёс так, что кусочки пищи виднелись в его рту:
— Ваш отец просто пытается пустить щупальца в правление моей компанией.
— Отец лишь протягивает вам руку помощи, чтобы вытянуть вас на более выгодное плавание. Насколько нам известно, сейчас ваши дела идут не слишком хорошо. Компания отца возьмёт лишь руководство, но филиал всё так же останется полноправно вашим. Такая возможность редко выпадает, — её глаза сверкнули и соблазнительно прищурились. Она расправила плечи, и вырез декольте снова приковывает зрачки мужчины. Легко, словно художник взмахивает кистью над холстом, малышка Су берёт бокал и делает глоток вина, демонстративно слизывая остатки с губ. Да, Суён хитрит, красиво вуалирует слова убеждения, и зная, на какую точку надавить. Отец просто хочет отжать компанию господина Юна под видом помощи, и с подспорьем дочурки он проворачивал подобное не один раз.
Тхуан поспешил так же промочить горло вином, не зная, сглатывает ли он слюну от вкусного блюда или это всё влияние дочери господина Чона. Её проскользивший язычок по губам будто огладил головку его члена, и хорошо, что восставшую плоть не видно под столом.
— Вы почти меня убедили, Суён, — прочистив горло, сообщил он, делая вид сопротивления её чарам. Только всё сопротивление сконцентрированно упиралось в ширинку брюк.
— Уверена, мы сможем прийти к единому мнению, — Суён снова мило улыбается, продолжив трапезу.
Всё их общение вызывает зевоту. Она не знает, что оказывается скучнее: та опера, на которой едва не клевала носом, или пустые россказни господина Юна. Все его разговоры о виллах, яхтах и откровенного хвастовства нагоняли тоску, так что пару раз она потирала висок, но улыбку всё же придерживала, поддерживала общение и посмеивалась над его дурацкими шутками. Суён не заметила, как выпила уже два бокала вина, пытаясь заглушить пресный вечер.
— Суён, — прерываясь от очередного рассказа, господин Юн, ухаживая за дамой, подлил ещё вина, — вы самая красивая девушка, что я встречал.
Она усмехается.
«Ещё произнося, смотрел бы мне в глаза», — думает она.
Странное чувство, чем больше слышит подобные комплименты, тем больше начинает сомневаться в их правдивости. Наверно, во всём виновата внутренняя разбитость. Но никто не смотрел на неё дальше внешности. Вся её оценка витает штампами на одном облике. Просто кукла. Просто картинка.
Частичка интерьера мира… на которую приятно смотреть, любоваться.
Но никто не пытался понять. Не пытался увидеть в ней нечто большее. Её личность. Никто ни разу не спросил, о чём она мечтает, о чём думает. Её задаривали дорогими подарками и побрякушками, так ни разу даже не поинтересовавшись, а что она хочет. А хочет она далеко не это.
Поэтому от подобных комплиментов только тошно.
— Вы откровенно смущаете меня, Тхуан, — мерзкий ком встал в горле, и Суён потянулась за новой порцией вина. Если суждено сегодня напиться, так уж и быть, но она не может больше держаться от нарастающего отвратительного ощущения. Её поведение — это грязь, налипающая на сердце, и грубая пошлость — отвратными метками ложившаяся на душе в нерастворимый осадок. В такие моменты она ненавидит себя. Ненавидит так сильно, до дрожи в теле.
— Не стоит смущаться, ведь это правда, — и его рука накрыла её ладонь.
Су замерла, так и не успев взять бокал. Её одолело желание выдернуть руку и выплеснуть это чёртово вино мужчине в лицо.
— Какая неожиданная встреча! — младшая Чон вздрогнула на внезапный голос не от неожиданности (хотя частично и от этого), как от того, что принадлежал он Чимину. Рука господина Юна резко убралась сама, и он обернулся вместе с ней на молодого человека.
Чимин доброжелательно улыбался, бесцеремонно усаживаясь с ними на свободный стул.
— Суён, господин Юн, очень рад вас видеть, — слишком напыщенно для Пака. Суён не знает, почему ей резко захотелось смеяться. Не просто смеяться, а хохотать в голос. Может, толика облегчения, что теперь она не одна. А может, это просто истерика. — Как у вас дела?
— Да, собственно, — голос мужчины насторожен, он явно не прельщал появлению Чимина, но всё же из вежливости приветливо встретил. Конечно, Тхуан планировал и дальше плескаться в блаженном обществе девушки. Наедине. Да ещё и в интимной обстановке, поглощаясь дальнейшими фантазиями. — Спасибо, всё хорошо. Как поживает ваша семья?
— Благодарю, у нас лучше всех. А я тут проезжал мимо и, смотрю, в окне знакомые лица. Я просто не мог не зайти и не поприветствовать вас, господин Юн.
Мужчина натужно улыбнулся на откровенную лесть Чимина, но тот только улыбался шире, обнажая зубы. Су приложила ладонь к губам, прочищая горло, которое щекочет смешок от кривляния парня. Их столик даже не видно в окнах! Господин Юн ничего не может заподозрить, Чимин и мужчин может обольстить при желании, но она-то его знает и видит, какой цирк устраивает. Но не против — это самый лучший разбавитель скверного вечера.
— Я не буду вам долго мешать, поэтому сейчас откланяюсь, — кивнув, Чимин поднялся из-за стола, оборачиваясь к сестре друга. — Смотрю, вы уже закончили. Отлично. Суён, тебя подвезти? — и он прихватил её накидку, по-джентльменски расправляя, предлагая накинуть на плечи. Он просто не оставляет выбора, напористо беря обстоятельства в свои руки. — О, не переживайте, господин Юн, мне не сложно, — Чимин буквально заткнул рот мужчине, который хотел что-то сказать, широко распахивая глаза. У него из-под носа уводят спутницу. — Поехали? — вскинул бровь Чимин, уставившись на Су.
Суён растерялась, она помельтешила взглядом от Чимина к Тхуану. Второй сидел с опешившим видом, не зная, как реагировать. Они ещё не пришли к единому согласию, и в его компании младшей Чон необходимо было провести хотя бы час для большей неопровержимости доводов пустить отца в управление.
Отец ей голову оторвёт!
Но она снова смотрит на Чимина, и ей становится плевать на все последствия. Су буквально цепляется за его спасательную руку. Сердце нервно трепещет невольной птицей в клетке из рёбер. Собственные убеждения не поддаваться чарам Чимина катятся к чёрту на кулички. Снова поддаётся, как слабовольная, и тянется навстречу, тихо шепча «спаси… помоги мне». Он не слышит, но в его взгляде мелькает что-то еле уловимое, то, что вновь вселяет надежду. Тихо выдохнув, Суён поднимается со стула, позволяя ему накинуть белую меховую накидку. Она понимает, что сбегает с важной встречи. Но как же ей кайфово сейчас это испытывать. Как доля блаженного облегчения на её натянутые нервы. Пускай всё будет именно так.
— Спасибо за ужин, — поджимает губы Су и чувствует, как руку сжимают пальцы Чимина. Он ещё раз кланяется мужчине и быстро уводит её за собой, а она с такой лёгкостью поддаётся под неведомый ритм сердца, вырабатывающего тепло в солнечном сплетении.
Холод ночи мгновенно вызывает мурашки по телу, когда они вышли из ресторана, и смех снова подбирается к горлу. Это так по-дурацки. Даже по-детски. Она вспоминает лицо господина Юна, и от этого хочется закатиться смехом на всю улицу. О, эти растерянные и ничего не понимающие глаза. Куда же закатилась его напыщенная похотливость?
— Чимин, что ты делаешь? — всё же спрашивает она.
— Давай быстрее, пока этот олух не очухался, — развернувшись, он улыбнулся так, что её сердце подскочило к глотке.
Су пришлось приподнять подол платья, чтобы удобнее было быстрее передвигать ногами, поспевая за молодым человеком. Он уводил к своей машине и едва ли не бежал. Впервые она не чувствует каблуков. Оказалось, порхать так легко, стоило Чимину удерживать её руку. Они, словно два нашкодивших ребёнка, сбегают от наказания.
Чимин быстро снял сигнализацию, открыл переднюю дверцу, помогая Суён сесть.
— А вот теперь мы сделаем вот так, — Чимин сел на корточки, коснулся щиколотки Су и стянул туфлю, затем проделал то же самое со второй. Девушка нервно сглотнула. Пак приподнял уголок губ, посмотрев на неё снизу вверх, встречаясь с её глазами. Наверно, впервые он в них разглядел глубокую ранимость вместо привычной остринки. Он отнял руку, осознавая, что едва не огладил её ножку, оголённую в вырезе. Су достойна большего, чем сидеть в компании потного толстосума. Оправив платье, прикрывая оголённое бедро сестры друга, он поспешил закрыть дверцу и, обогнув капот, быстро уселся рядом, с рыком мотора срываясь с парковочного места, как если бы за ними действительно была погоня.
Суён пошевелила пальцами ног. Ступни заныли, ощутив свободу от обуви. Как не привыкай к каблукам, но снять их — истинное блаженство, после которого болючее расслабление сначала заставляет ныть мышцы, а потом резко отпускает до растёкшегося облегчения.
— И что теперь?
— Всё, что захочешь, — пожимает плечами Чимин, резко выруливая на светофоре, мигающим о переключении с зелёного на красный. Машина успевает вклиниться на соседнюю полосу дороги.
— Прямо всё, что захочу? — хмыкает Су, оборачиваясь в его сторону.
Чимин бросил на неё игривый взгляд. Да что на него сегодня нашло? Спокойный, рассудительный, вдруг стал мальчишкой, подталкивающим «похулиганить».
— Я просто не хочу домой.
— Тогда давай колесить по ночному городу. Просто так. Хочешь?
— Хочу, — кое-как сдержав придыхание, прикусив губу от рвущейся улыбки, Су, наконец, расслабилась. Полностью. Ей просто стало хорошо. И она хочет зафиксировать эти ощущения глубоко в душе. Настолько это волнительно.
Ей не важно, как Чимин оказался в том злополучном ресторане. Специально, или это действительно случайность. Господи, да как же ей сейчас наплевать на всё это. Она просто радуется моменту. Фальшивая гипсовая маска, снаряжённая родителями, трескается и рассыпается мелкодисперсным порошком, стоило Чимину взять её за руку в ресторане. Как мало ей надо для лёгкого счастья. Одна улыбка, один взгляд, и чтобы взял за руку. Просто так, без всяких изысков. Просто и банально. Подозревает ли Чимин о том, что только что спас её? Пускай и на время. Дал глотнуть воздуха. С самого начала этот вечер сплошная подделка, слепленная из мнимых манер и фривольностей для блажа, в которых она задыхалась. Наверно, именно это и чувствуют куклы. Но, начиная от снятых туфель, её тело обретает волю, просто отпуская, какие последствия буду ожидать потом. Она отдаётся тому, что сейчас. Одному лишь моменту. Вот просто сейчас.
Сейчас!
И никогда больше.
Город быстро промелькал, и машин стало меньше, когда авто вырулило на шоссе за городом. Трасса к аэропорту пуста. И чем ближе, тем только громче слышен гул реверсов. Парень набирал скорость, чувствуя закрадывающийся адреналин. У Суён щекотка где-то в желудке. Приоткрыв окно, скоростной ветер мгновенно ворвался в салон. Её волосы подхватывались, подпрыгивая на порывах. Су стала по одной невидимке доставать из уже испорченной, некогда идеальной причёски и бросала в окно. Если обрести на этот момент лёгкость, то во всём. И когда последняя заколочка улетела в темноту шоссе, она руками встряхнула волосы. Открыв на полную окно, наплевав на холодную ночь, Чон выставила руку, ощущая холод скорости, облизывающий кожу, и порывы задуваемого ветра в волосах. Она засмеялась. Так открыто. По-настоящему. Как давно не смеялась. Как же ей хорошо. Она нежится от всех ощущений. Как если бы лёгкие расправились и вместо воздуха насыщались свободой.
— Прибавь газу, Чимин! — сквозь смех просит малышка Суён.
Надавив на газ, рёв мотора оглушающе разнёсся в пустоте. Чимин прибавляет ещё плюс десять к спидометру. Затем двадцать. А Суён смеётся всё громче, выплёскивая со смехом всю дурноту в душе, давно уже накопленную временем. Пак понимает, что лишь периодически смотрит на дорогу, чтобы регулировать руль, но основную часть наблюдает за Суён. Когда она начинает смеяться, растекается в улыбке. Когда последний раз слышал её смех? Очень давно, а сейчас он звучит так ярко и звонко. Её длинные волосы хаотично разлетаются и спутываются между собой, и она не стремится поправить их как обычно. Перед ним не Чон Суён, а та девчонка, которую он увидел впервые на вечере, сжимающую юбку платья. Её глаза светились невинностью и ярким юным живым блеском. Или как та девочка, которую он застал в халате, дующей губы на него, но такая настоящая. Да, он сознаётся, что скучал по Суён. Она дарит ему эйфорию покруче баловства лёгкими наркотиками, когда светится обычным счастьем без границ и статусов их жизни. Одно мгновение, связывающее их.
Недавние недомолвки как-то сами сошли на нет. Когда это произошло? Когда он на собрании взбесился, понимая, к чему снова ведёт господин Чон? Или когда нервничал, вычисляя, куда этот подонок Юн её повёз? Он намеренно искал их. Зачем? Не знает. Просто не мог позволить оставить Су в его обществе. Он помнит взгляд этого мужлана ещё во время совещания. Похотливый старикашка. Она в дочери ему годится!
Чимин бесился — серьёзно? Бесился из-за девушки? Но это малышка Су! — понимая, как теряет время. Каждая минута это большее время, подаренное Тхуану в компании сестры друга. Пришлось пробить марку и номер машины Юна. А когда он уже со психу ударил рукой по рулю, удача улыбнулась. Взгляд зацепился за знакомое авто с фото, присланное ему на телефон. И, больше не думая, он быстро припарковался, врываясь в ресторан. Благо, имя его всем знакомо, и администратор на ресепшене без задней мысли сообщил забронированный столик.
Увидев, как грубая рука лежала на девичьей, Чимину хотелось врезать мужлану, чтобы зубы повылетали. И только Богу известно, как он умудрился себя сдержать.
Видя Суён, такую же лёгкую, как и ветер, он ликует и ничуть не жалеет о поступке. Готов взять всю ответственность на себя и ответить в полной мере перед её отцом, как, в принципе, это и без того только его вина. Он просто взял и забрал её. И пускай она, хоть ненадолго, но побудет самой собой.
Как и он.
Машина сбавила скорость, только когда стал виднеться пляж Ырванни. Жёлтое море медленно облизывало берег волнами. Вдали слышны крики неспящих чаек, выискивающих рыбёшки в надежде на ночной перекус. В воздухе застыл запах моря. Проехав торговые рядки, они уехали чуть дальше излюбленных местными территорий, чтобы уединиться. Чимин припарковал машину недалеко от берега, заехав на границу песка, оставив фары включёнными. Где они остановились, не доходил свет гостиниц и магазинов.
— Из всех мест в Корее ты привёз меня именно сюда, — смотря на отблески луны в волнах, съязвила Су.
— Стервочка.
— Какая уж есть, — строит она ему рожицу, показывая язык, и, открыв дверцу, выходит. Босые ступни ощущают холодный песок.
Она медленно движется ближе к берегу, увлекаемая живой картиной полной луны и зачарованная звуками тишины и уединения от города. За спиной Чимин включает какой-то музыкальный трек громче, но не раздражая слух.
— Куда бы я тебя не привёз, ты бы всё равно нашла, к чему придраться. Геолокация не имеет значения, если ты всё равно считаешь меня козлом.
Пак облокотился на капот, наблюдая за ней.
Су обернула голову, ветер подхватывал её пряди, обвивая шею:
— Не льсти себе, Пак. Я думаю о тебе намного хуже, — и снова отвернулась к морю.
Чимин улыбнулся. Эта Су… невозможная.
Он встал рядом, втянув воздух. Вид действительно красив, и она в этом виде — идеальное сочетание.
— Как давно мы тут не были? — Су обхватила себя руками, прикрывая плечи.
— Три года.
Чон усмехнулась себе под нос:
— Глупая была тогда затея.
— Конечно. Нам тогда здорово досталось, когда родители посчитали, что это мы тебя утянули сбежать из дома. А подстрекательница вышла сухой из воды, — он видит, как она поджимает губы от улыбки.
Смешно вспоминать сейчас их действительно глупую выходку. Но тогда им было весело и хорошо всем четверым вместе. Они стали обычной молодёжью, пускай всего на двое суток, прежде чем их нашли. В мыслях парней не было всерьёз отнестись к этому, что нельзя сказать о Суён. Она отнеслась к побегу с готовностью. А они лишь… подыграли. Потому что ей это было важно. Полностью отдались её инициативе и отказались от отелей. Собрали палатки, тёплую одежду и продукты и уехали на берег к морю. Да, относительно недалеко, но так они хотели сделать лишь первую остановку. Громко смеялись от собственной неопытности горе-туристов, как Чимин с Чоном пытались установить палатку, а Тэхён смотрел на собранные ветки Суён с ужасом, не зная, как к ним подойти, чтобы развести огонь. Избалованные жизнью, они сами нырнули в обычную простую. Вот так сразу и резко, но этот день они запомнят до конца жизни. Ночь, костёр, они жарили до черноты угольков сосиски на тонких палочках и жадно глотали свободу. Втягивали её ноздрями и смеялись. Просто смеялись, отпуская себя. Глаза Суён тогда сверкали ярко и вновь ожили, и только ради этого парни пошли на подобное.
Это был первый раз, когда родители сделали из своей дочери марионетку бизнеса. Чимин застал Су после первого такого свидания в комнате Чонгука всю в слезах. Брат держал её в объятьях, а вечный болтливый и бросающийся шутками Тэхён сидел с серьёзным видом в кресле, нервно сжимая шею. Это было впервые (и последний раз), когда он увидел слёзы малышки Су. Первые женские слёзы, разорвавшие внутри него какие-то нейроны. Он сел перед ней на корточки, аккуратно беря холодную ладонь в руки. Она оторвала голову от плеча брата и посмотрела на него опухшими красными глазами. Слёзы катились по щекам, больно отражаясь на его сердце. А потом она тихо просипела:
— Давайте сбежим отсюда. Сбежим навсегда.
Что же случилось с ними сейчас? Каждый изменился, и нельзя сказать об изменениях в лучшую сторону.
Трек в машине сменился на мелодичный. Зарубежный исполнитель мужским приятным голосом вступил после гитарных аккордов в сочетании с мелодичным синтезатором.
Почему тебе так тяжело смотреть мне в глаза?
Су прикрыла глаза, вслушиваясь в слова, и улыбалась, затягиваясь музыкой, как сигаретой, дающей временный эффект успокоения. Она покачивала головой в такт.
Я знаю, ты прикусываешь губу только тогда,
Когда боишься что-то сказать.
Холодная осенняя ночь. Чистая свежесть, которую хочется вдыхать безостановочно. Лёгкость в теле, которое отказывается ощущать, насколько замёрзло. Она не боится заболеть. А вот страх утерять этот момент хватает за горло. И, несмотря на грустные строки…
Это последнее раз в жизни,
Когда я смотрю, как ты уходишь?
Её утягивает в водоворот расслабленности и мимолётной одноразовой свободы. Она приподнимает руки и с улыбкой прокручивается вокруг своей оси, продолжая покачивать бёдрами, попадая в такт с исполнителем. Песок попадал меж пальцев, пока она медленно танцевала с собой.
Я пытаюсь взять тебя за руку, но у меня такое чувство,
Будто мои руки связаны.
Чимин перехватил её руку, притянув к себе, заразившись настроением, присоединяясь. Чуть отстранившись, он прокручивает её. Платье Су приподнималось, а волосы кружились в танце вместе с ней, красиво развеваясь на ветру. Но её улыбка затмила всё.
Я думаю о первом поцелуе.
Чимин кружил Су, пока они не стали дурачиться, делая деловитые реверансы, и песня не окончилась, сменяясь на следующую.
— У нас сегодня день воспоминаний, — забавляется Суён, смотря на Чимина. Они танцевали лишь второй раз в жизни, и первый, когда произошло их знакомство. Тогда, когда Чимин начал значить для неё нечто большее.
— Разве это плохо?
— Нет. Но порой прошлые моменты удручают. Особенно сейчас. Мы стали совсем другими, Чимин.
— Все люди меняются. Это дело лишь времени и той жизни, которую ведут люди. А о нашей жизни тебе известно не хуже меня.
— Но разве при этом ты можешь сказать, что счастлив?
Чимин посмотрел серьёзно.
— Счастье понятие относительное. Для всех оно имеет своё значение и выражается по-разному. Возможно, кто-то просто не достоин его.
— Или по собственной глупости сам себя его лишает, — тихо произносит Суён, прикусывая внутреннюю часть губы.
Она снова отворачивается к морю. В это время над ними пролетел самолёт на посадку. Су подняла голову. Фюзеляж ярко подсвечивался фарами. Бортовые огни мигали зелёным и красным сигнальным светом. Шум двигателей на время заглушил слова очередной песни.
Куртка со свежим теплом накрыла её холодные плечи. Она обернулась к Чимину, оставшимся в рубашке:
— Ты заболеешь, — сказал он.
И, прихватив пустые рукава вещи, притянул к себе в объятья. Сначала Пак просто хотел, чтобы она согрелась, а потом резко дёрнуло. Ему захотелось просто обнять её. Просто. Обнять. Дикое странное ощущение. Трахать девушек — да. Целовать — вполне. Это то, что считается нормой. Но Су… Влияние ночи рядом с ней странно действует на него. Она выдохнула, щекой прижимаясь к его ключице, и поджала руки к себе, сгибая в локтях. Он чувствует её дрожь и неровное дыхание.
Суён поёжилась, удобнее обволакиваясь его руками. В объятьях пахло им и неким покоем. Словно сердце само чувствует свою тихую гавань. Но ей всё равно страшно. Страшно спугнуть этот момент и навсегда утерять его. Они оба знают. Знают, чёрт бы его побрал, что это только этот момент. На эту ночь. А завтра будет всё по-старому. Ничего не поменяется. Но точно не забудется Су. Чимин впервые обнимает её. То, о чём она даже боялась мечтать, вдруг настало неожиданно, и она оказалась не готова. Не готова к той порции боли, которая вновь разрушит её. Остатком раздробит на мелкие кусочки сердце. Стоит ночи развеется и не останется ничего. Снова пустота без него.
Ей больно находиться с ним. Так близко в объятьях. Тяжело, чувствуя, как тонкая душа разрывается в клочья. Она так не хочет любить его.
«Пожалуйста, не люби» — просит она сердце в груди, вырывающееся на свободу, чтобы ворваться к нему в грудную клетку и слиться с сердцем Чимина. Она слишком много отдаёт ему с учётом, что это всё временно и односторонне.
«Один момент».
Слёзы подступили к горлу, и понимает — их уже не сдержать. Вино давно выветрилось, так что ей не на что даже будет ссылаться в своей слабости. Догадается ли о её чувствах? Поймёт ли?
— Почему ты помог мне? — утыкается она ему носом в грудь, тихо им шмыгая.
— Из всех нас четверых ты единственная, кто не заслуживает такого отношения к себе, но почему-то страдаешь именно ты. Это несправедливо.
Пускай кто-нибудь там наверху услышит её. Пускай этот момент увековечит их в изваяние и оставит скульптурами на берегу. Она готова остаться с ним.
Пускай мёрзнут ступни. Пускай болит в груди. Пускай ветер развевает волосы. Ей тепло в его объятьях. Здесь её место. Пускай только на одну ночь.
Синоним её любви — боль.
Так было, есть… и будет.
