Dirty Diana

      Хосок сидел на барном стуле лицом к сцене и наблюдал за неумелыми, достаточно скованными танцами Мэри. Нежный голос пел песню «Paradise Circus», проникал в уши и ласкал слух, но девушка не обладала раскованностью и достаточным спокойствием, чтобы наслаждаться и танцем, и вниманием гостей. Один на один — да, пожалуйста, девушка даже обнажённой залезет на клиента, будет тереться, извиваться, пока клиент буквально не уложит её на лопатки.       Гости тоже явно были не в восторге — только извращенцы, потягивающие пиво и стоящие буквально рядом со сценой, наблюдали за ней, остальные же разбрелись по углам, лишь время от времени поглядывая на девушку. Мэри взмахнула рукой — на запястье блеснул золотой браслет, и некоторые, будто хищники, уставились на него.       — Какой ужас, — покачал головой Хосок, чуть прикрывая глаза, — с ней надо бы поговорить.       Допив алкоголь и поставив стакан на стойку, парень, принимая пьяные приветствия неизвестных ему людей, шёл сквозь толпу. Ключ от комнаты номер четыре, двери с числом смерти, прожигал карман, хотелось отпереть дверь и выпустить девушку, которая никогда не хотела оставаться с гостями один на один. Но Хо лишь прошёл к сцене, дождался конца выступления Мэри и позвал её к себе.       — Э…это что-то важное? Я уволена? — трясясь, бормотала бледнеющая девушка, идя следом за Чоном чуть вразвалочку — на стрипах ещё не научилась ходить, а уже надо преодолевать такие огромные расстояния. — Господин Чон, я уволена? Скажите прямо, прошу.       Но владелец клуба упорно молчал.       Хосок открыл свой кабинет и впустил в него новую танцовщицу. Девушка лишь чудом не упала на диван, вовремя опомнившись, что при начальстве надо держаться хорошей работницей и человеком, который не устаёт. На самом деле, Чон был не из тех людей, которые заставляли своих танцовщиц работать на износ. Нет. Он знал — они тоже люди, со своими заботами и страхами, и вполне мог понять, когда девушка валилась на пол в его кабинете. Вздохнув и еле улыбнувшись на попытки девушки удержаться на ногах, Чон чуть взъерошил отросшие пряди и сказал, усаживаясь в собственное кресло и закидывая ноги на стол, будто подросток, впервые оказавшийся в месте, где работают его родители:       — Я хотел поговорить с тобой на достаточно серьёзную тему. Тебе не хватает страсти, Мэри. Если ты не знаешь, я покажу тебе, что это. Но учти — тебе ещё работать и работать до такого уровня.       Девушка, растирающая бедро, на котором был синяк от неожиданного и достаточно больного столкновения с шестом, резко остановилась. Рука чуть сжалась в кулак, да и сама девушка вся скукожилась, съёжилась, как ёжик. Хосок осмотрел её тело: худенькая, невзрачная. На фоне Даяны она выглядела ещё мельче, будто неразумный птенец на фоне райской птицы. Но Мэри, или Ли Мина, по страстности в танце должна либо быть равной, либо превзойти Даяну. Или Люси. Или Миён. Или остальных девушек.       — Ну что ты скукожилась? — парень немного лукаво улыбнулся, потянулся к ноутбуку и вывел его из ждущего режима, кликнув по клавишам. — Мы просто понаблюдаем за ЧиХо и тем парнем.       — В смысле… понаблюдаем? — ноги танцовщицы подкосились, когда она увидела, каким взглядом Хосок смотрел на изображение на компьютере. Мэри не сомневалась — Даяна ему нравилась, определённо нравилась, но его заводило, когда она находилась с другими парнями. От этого Мэри стало мерзко, она не знала точно, что он за человек, и даже предположить боялась. То, что «верностью он не отличался», она знала, но не думала, что данная сущность её начальника раскроется перед ней во всей красе.       Чон в это время настроил звук и еле заметно кивнул, услышав голос Мадонны. Скрытая камера была в каждой такой комнате, видеозаписи потом проходили обработку и могли быть выгодно проданными. Хосок миллионы грёб от танцев девушек в закрытых комнатах, от их секса с гостями. Он везде видел средство для дохода: деньги, деньги и ещё раз деньги захватывали его сознание, когда он получал оповещение на телефон, что какая-то из танцовщиц зашла вместе с кем-то в комнату.       — Смотри и наслаждайся, — ЧиХо сидела на коленях Чонгука, чуть проводя рукой по груди парня, который, в свою очередь, чуть сжал ягодицы девушки, будто давая ей зелёный сигнал. — Когда-нибудь и ты будешь делать так же. Так же, как и Грязная Даяна.

* * *

      У Даяны не впервые сносило крышу от музыки, но сейчас был тот самый пик, когда девушка не могла себя сдерживать. То ли от нервов, то ли от чего-то другого она двигалась с каждой секундой всё уверенней и уверенней, сердце с каждой секундой билось всё быстрее, льнула к парню всё смелее, а потом всё же уложила его на лопатки.       — Это слишком грязно, — девушка расстёгивала пуговицы на рубашке парня, будто не слыша реплики парня. Она остановилась, удобно уселась на его бёдрах и посмотрела парню прямо в глаза, будто раздумывая — сразу же поддаться тому, чему поддавались другие танцовщицы, либо просто поиграть с этим мальчиком, у которого глаза темнее ночи. Такие знакомые, будто эти глаза принадлежали её галлюцинации, которая преследовала её во снах. Она выбрала второй вариант.       Просто игры. Просто флирт. Ничего особенного.       Даяна съехала чуть к коленям, потянув парня за грудки на себя, и закусила губу. Erotica закончилась, началась какая-то другая песня, но она не сбила градус безумия между молодым парнем и девушкой. Они смотрели друг другу в глаза, хотя взгляд Чонгука скользил от глаз к губам, а от губ к изящной шее, на которой так и хотелось оставить пару поцелуев. Но взгляд танцовщицы говорил «Нет», и Чон оставил все свои желания при себе, наслаждаясь ощущением женского тела на своих коленях.       Она повернулась к нему спиной, прижалась к груди, слегка проводя пальцами по жилистой руке парня. Послышался вздох — это сам парень включился в игру прикосновений, касаясь внутренней поверхности бедра девушки, то поднимаясь выше, то спускаясь ниже и нежно сжимая колено. Перед глазами была сплошная белёсая пелена, оба растворялись как в музыке, так и в касаниях. Нежные они были лишь сначала, потом стали более требовательными: у Даяны это был первый lap-dance, у Чонгука — тоже.       Парень готов был говорить, насколько хороша девушка, чтобы подбодрить её. Но на ум приходили некоторые из слов, не был парень ни поэтом, ни писателем, чтобы описывать полными предложениями, обходился лишь отдельными словами. Худая, тонкая — да разные эпитеты мог подобрать Чонгук для стриптизёрши, которая сейчас ютилась на его коленях, ненавязчиво откидывая голову на его плечо и прерывисто дыша. Он чувствовал, нет, даже знал — это её заводило. А её сбитое дыхание, то, как она водила пальцами по его рукам или оборачивалась, смотря будто исподлобья, но улыбаясь, соблюдая правила общения с гостем, заводило его.       Ей явно было трудно допускать такое «общение», хотя пожар горел внутри, а поэтому, как закончилась вторая песня, Даяна безвольно обмякла в руках Чонгука. Её била мелкая, почти незаметная дрожь, но парень это чувствовал. Адреналин кипел в её теле, ей требовалось срочно его выплеснуть вновь, и если она пойдёт на сцену, то избавится от лишнего чувства напряжённости.       — Устала? — шепнул он, проводя рукой по талии и вызывая напряжение в районе бёдер. Он бы ни за что и никогда бы так не сделал, был слишком порядочным с девушками, если только они сами не давали к себе подорваться. Стриптизёрши в понимании многих были лёгкой добычей, как и проститутки, за ними не надо долго ухаживать, чтобы потом склонить к более взрослым вещам. И Чонгук подумал, что Даяна такая же, как и большинство. — Я знаю, что ты устала. Может, расслабимся вдвоём?       — Не стоит, — девушка вцепилась в руку Чонгука, которая поднималась всё выше. Но Чон не останавливался, и тогда Даяне пришлось применить силу — просто-напросто оттолкнуть парня и встать с его колен, спешно отойдя к противоположной стене. Она знала о скрытых камерах и не хотела давать Хосоку больше похабного материала, чтобы были миллионы просмотров незаконной порнухи. — Договор был только на танец, остальное в стоимость не входит.       — А если я доплачу? — парень чуть склонил голову, в своей обычной манере улыбаясь. Точнее, даже не в своей обычной манере. В манере своего друга, Мин Юнги. Именно у него он научился многому.       — Нет.       — Тогда как ты можешь считаться Грязной Даяной, если вертишься вокруг шеста, не раздеваясь, как остальные, а когда остаёшься с гостями, которые, между прочим, заплатили за тебя, ведёшь себя, как смущённая школьница? Не думал, что хён берёт малолеток, — Чонгук видел, что зря вспылил, видел, как расширились глаза девушки, как она поджала губы, а потом лицо резко стало непроницаемым, как тогда, когда Со Хэчана выводили из клуба на расстрел. Поэтому Чон отдёрнул себя, чертыхнулся и произнёс: — Прости. У меня просто есть некоторые проблемы.       — Если с головой, то скажи, куда можно скинуть деньги на лечение, — фыркнула девушка, подошла к двери и дёрнула ручку. — Ты явно не был на моих самых первых выступлениях. Я танцевала под песню «Dirty Diana», вот и прицепилось, — снова дёрнула ручку. — Нас, похоже, не собираются выпускать.       Чонгук лёг на кровать, смотря буквально в то место, где находилась скрытая камера. Мэри вздрогнула от столь пронзительного взгляда через экран и даже отвела глаза. Но Хосок вернул её голову в исходное положение и заставил смотреть дальше.       — Я не хочу дальше смотреть, г-господин Чон… — прошептала девушка. — Я хочу уйти…       — Если ступишь за порог кабинета без моего разрешения, то тоже пойдёшь в комнату, — Чон обхватил щёки танцовщицы двумя пальцами, придирчиво осматривая её лицо, такое же худое, как и её тело. Нос чуть вздёрнутый, гордый, губы тонкие, поджатые, на щеках видна малозаметная россыпь веснушек. — Ты красивая, однако. Странно, что ты не работаешь в том же бизнесе в Итэвоне. Там публика более раскованная, чем здесь.       — Мне там не место, — девушка убрала его руку от своего лица. — Я не люблю Итэвон и хочу вырваться из этого дерьма. Прошу, не прикасайтесь к моему лицу. Мне неприятно. Лучше выпустите Даяну и этого парня.       Мэри быстро отвернула от себя экран, а затем встала и отсела от Хосока на диван. Ненужные воспоминания охватили сознание Чона, но он отбросил из головы воспоминания обнажённой Даяны, которая стонала под ним, её укусов, которые потом достаточно долго красовались на его плечах и груди. Ему нравилось буквально иметь девушку в этом помещении. А Мэри сейчас нарывалась на участь ЧиХо.       — Я знаю, что такое взрослый мир, — Мина поджала губы, — не маленькая уже. Но вам самому приятно смотреть на такое, записывать, монтировать, а потом продавать?       — Мой друг однажды сказал, что если ты хочешь жить — умей вертеться, — Хосок вынул из ящика начатую пачку сигарет. — Все зарабатывают деньги любыми путями, кто-то законными, кто-то, — он посмотрел на экран, где Чонгук приблизился к ЧиХо, а потом чуть склонился к ней, будто собираясь что-то сказать, — не очень законным. Здесь закон — я. И никто мне не посмеет перечить.       — Но ведь есть кто-то, кто перечит? — Мина закинула ногу на ногу, всей своей позой выражая серьёзность и гордость. Она всегда была гордой, прямо как Даяна, но ЧиХо умела вовремя выключать данное чувство, в то время как новенькая не знала, что значит «усмирить гордость».       — Да, дорогуша, — парень захлопнул крышку ноутбука, чтобы не смотреть на парочку; ключ снова прожёг бедро сквозь ткань штанов, и парень решил, что пора уже выпускать двух человек из комнаты, чтобы не мучились. Обстановка между ними была максимально напряжённой, особенно после танца и разговора. — Даяна и ты.       — А я-то тут причём? — Мэри вскочила на ноги.       — Сказала, что будешь не стесняться. Но ты стесняешься, тем самым переча мне, — девушка лишь усмехнулась: слишком уж это было абсурдно. Чон Хосок целиком и полностью состоял из абсурда. И каждое его слово, каждое его движение подтверждало это. — И не фырчи тут на меня. Пошли. Не хочу больше мучить нашу парочку.       На сцене явно была Миён, так как со стороны зала был свист, подбадривающий стриптизёршу раздеться. Миён никогда не стеснялась показывать своё тело, нет, даже наоборот, с особым удовольствием избавлялась от нижнего белья, сначала от бюстгальтера, а затем и от трусиков. Она любила своё тело, буквально ласкала себя на сцене, срывала этим такие деньги, что не снились обычным людям, а потом просто могла принять любого мужчину в комнате. Ну, или мужчин, в зависимости от того, насколько она распалилась во время танца. Сама себя Миён называла «высокооплачиваемой стервой», так как всё время танцевала именно под дерзкие мотивы, резко срывала с себя одежду, а потом так же резко валилась с очередным мужчиной в постель, в порыве страсти начиная кусаться. Но на самом деле стервой девушка не была: слишком добрая, слишком улыбчивая. Просто умела носить разные маски.       — Короче, я вышлю тебе несколько видеозаписей, как надо правильно вести себя с гостями, — поигрывая ключами, Хосок шёл к комнате номер четыре, с каждой секундой понимая, что что-то сейчас произойдёт. Не думал, что что-то хорошее.       — Хорошо, — девушка вздохнула. Не хотела она такие видеоуроки, но, видит бог, придётся смотреть, а то Хосок, держа её за подбородок и раскрыв ей глаза, будет с дьявольским смехом показывать те видеозаписи, где правильные стриптизёрши делают правильные для стрип-клуба вещи.       Ключ вставлен в замочную скважину. Провернув его два раза, Хосок открыл дверь, а в следующую секунду только чудом не отлетел к противоположной стене, держась за щёку. Распылённая, злая Даяна отвесила ему настолько мощную пощёчину, что на лице остался отпечаток красной ладошки. Приговаривая «Козлина!», она шла к залу, время от времени поворачиваясь, чтобы крикнуть Хосоку нечто нелицеприятное. У Мэри уши лишь чудом не свернулись трубочкой, а следом за Даяной вышел и Чонгук.       — Горячая штучка, да? — Хосок чуть улыбнулся, но потом шикнул, потому что младший замахнулся кулаком, но в драку не полез.       — Хён, больше так не делай, — гонщик покачал головой. — Эта особа достаточно вспыльчивая, но… интересная.