Dirty Diana

      ЧиХо была в прострации всё оставшееся время, что провела дома — механически готовила, даже не заметила, как отец вернулся, принеся пару бутылок молока. Девушка даже подпрыгнула от неожиданности, услышав хлопок дверцы холодильника, а затем вынула из ушей наушники — Bebe Rexha подождёт, а вот отец — нет.       — Привет, давно пришёл? — спросила она; голос слегка надорвался, выдавая лёгкую нервозность, но, увидев улыбку отца, такую тёплую и родную, она улыбнулась в ответ и отпустила всё.       — Нет, только зашёл. Что у нас на ужин?       После быстрого ужина, когда Шин напугала капитана полиции своей бледностью, девушка легла в кровать, мечтая быстрее провалиться в сон. Требовалось выспаться перед ночью танцев, но забвение не принесло облегчения. Наоборот, вновь мучили кошмары: тёмные глаза, яркие всполохи, но добавились ярко-алые цветы, к которым было не прикоснуться — от них веяло опасностью, пахло кровью.       Видимо, кошмары были связаны с тем, что девушка вчера перенервничала, но сейчас, в танце, она должна восстановиться, прийти в себя и отпустить всё, что произошло. Но, как бы то ни было, пора на работу. Пора вставать, одеваться и уходить. Девушка тихо влезла в штаны и натянула футболку с курткой, прокралась в прихожую, надела кеды и быстро вышла, закрыв дверь на ключ. Шаги гулко раздавались по подъезду, но девушка не боялась никого разбудить. В столь поздний час все спали.       Путь был преодолён достаточно быстро; так как на улице стояла ночь, ездило мало машин, прохожих совсем не было. Метро уже не работало, поэтому пришлось взять такси и назвать адрес. Таксист улыбнулся девушке, а она равнодушно уставилась на улицу, чтобы не давать повода поговорить с собой. Мужчина, впрочем, и не хотел ни о чём говорить — он желал приехать домой, к жене и детям, и отдохнуть — уже который день в кресле водителя, крестец болел, руки ломило.       Переулками добравшись до служебного входа, девушка открыла дверь, исчезая в тёмном жерле коридора, чтобы потом выйти в помещение, которое соединяло лестницу, ведущую к кабинету Хосока, дверь в гримёрное помещение и выход на сцену. Выбор невелик. Поэтому Шин толкнула дверь от себя, попадая в помещение, где пахло тональным кремом и лавандовыми духами, которыми пользовалась Миён. Там же сидела и обладательница этого чудесного аромата — она расчёсывала волосы новенькой, Мэри, у которой немного тряслись коленки.       — Не волнуйся, — ободряюще сказала Даяна новенькой, обменявшись с девушками кивками, — в первый раз всем страшно, а потом втягиваются. Можешь полностью не обнажаться на первых порах, Хосок разрешает. Желаю удачи.       Миён больно рванула волосы — Мина тихонько взвизгнула, схватившись за голову. ЧиХо скинула верхнюю одежду и собралась снять и бельё, чтобы заменить белое хлопчатобумажное на леопардовое, которое визуально увеличивало как и грудь, так и заднюю часть тела, как дверь резко раскрылась и вошёл Хосок, придирчиво оглянув как и полуобнажённую девушку, так и других девушек, которые застыли при виде него.       — У нас сегодня будут важные гости, — ЧиХо, плюнув на приличия, а в особенности на мнение остальных, потянулась к застёжке бюстгальтера. Хосок и не такое у неё видел, он не будет удивлён данному поступку. — Даяна, — девушке пришлось повернуть голову к источнику звука, — одевайся быстрее.       — Почему это? — спросила она, всё же переодевая бельё. И всё равно, что при мужчине. Кого это колышет в стрип-клубе? — Кто-то меня ждёт?       — Я соскучился, дорогая, — парень легко положил руку на её тонкую талию и даже нежно коснулся губами обнажённого плеча, ловя на себе порядком удивлённый взгляд Мэри, — так что одевайся побыстрее.       — А если быть серьёзным? — ЧиХо оттолкнула его лицо от себя, а потом и вовсе выпуталась из его объятий. — Выйди лучше, если сказать нечего. Это гримёрная, а не проходной двор, понял?       Хосок тепло рассмеялся, но всё же вышел из помещения, приговаривая, что сегодня важный день. Для него каждая смена Грязной Даяны была «важной». Почему? Эта девушка приносила за ночь миллионы вон. «Золотая жилка клуба», как называли её многие. С одной стороны, это задевало других стриптизёрш, которые были ничем не хуже Грязной Даяны, а с другой стороны… деньги доставались всем: ни Хосок, ни уж тем более ЧиХо не забирали кругленькую сумму с собой.       — Миён, — позвала занятую девушку, которая пыталась подобрать стрипы правильного размера, Даяна, — чулки надеть, или без них обойдусь?       — Без них, — Ми осмотрела ЧиХо с ног до головы, всё же отыскав нужную пару обуви. — Маску возьми. Удачи.       Шин, порывшись в шкафу, наконец-таки вытянула одну из многочисленных кружевных масок. Чёрная и ажурная, она не совсем сочеталась с комплектом белья, но Даяне было всё равно — уж её-то примут с распростёртыми объятиями в любом виде, хоть голой, хоть одетой. Стрипы нашлись достаточно быстро, и вскоре стриптизёрша стала выше, чем есть на самом деле. Мазнув по губам любимой винной помадой и кинув последний взгляд на девушек, она устремилась к выходу.       — Мэри посмотрит, как ты выступишь, — Миён помогала девушке научиться ходить на стрипах за две минуты. Дело это тяжёлое, но сегодня надо хотя бы показать азы. — Ей нужно опереться на чей-то опыт, а ты в данный момент лучшая.       Даяна лишь горько улыбнулась, ожидая, пока девушки закончат и пойдут за ней. Лучшая только потому, что училась всему с нуля. Училась сексуальности и открытости, ведь была достаточно закомплексованной девушкой, училась тому, чему сейчас учат Мэри — держать равновесие на массивной обуви, не кривить спину. С сексуальностью всё вышло хорошо, даже слишком, ведь Даяна до сих пор видела, как на неё смотрит Хосок, а он, как известно всем в клубе, верностью не отличался. Чон говорил, что толика сексуальности есть в каждой девушке, просто ей надо дать немного разрастись при помощи правильных слов и движений. Со всем остальным как-то было проще: переборола страх выступлений, страх чужих прикосновений. Переборола почти всё. И стала примером для некоторых танцовщиц.       — Смотри за Даяной внимательно, — за спиной ЧиХо говорила Миён, — хорошо?       — Хорошо.       Нервы? Немного скручивались в районе груди, как всегда. Но вот Даяна уже на сцене, в своей стезе, в месте, которое она полюбила, и публика, прихлёбывая алкоголь, засвистела, готовя кошельки.       Боже, кто это пел? Холзи? Не важно — слышен ритм, не слова. Оказавшись у шеста, девушка сделала одно из самых простых движений — всего лишь, обхватив шест ладонью, сделала поворот, проводя ладонью по бедру. Следом за пальцами прошлись мурашки — ей самой нравились эти прикосновения, когда она буквально раззадоривала себя, подбадривала на новые движения, более сексуальные и горячие.       Во время очередного поворота, когда Даяна напрягла руки и оторвалась от пола, она увидела лицо, которое случайно выхватил прожектор. Осветил буквально на секунду, но в голове девушки это оставило свой след. В клубе были десятки лиц, множество пар глаз, но почему именно этот парнишка с подбитой в уголке губой, который смотрел на неё своими пронзительными глазами? И Даяна, зацепив коленом шест, прогнулась. Нравится — пусть смотрит, она чувствовала то, что ему нравился её танец, её тело, вся она. Не запрещает. Пусть смотрит.       А Чонгук, стоя в толпе, во все глаза смотрел на девушку, которая вертелась на шесте. В который раз уже смотрел на то, как она прогибалась, как касалась руками груди, будто дразня и себя, и гостей. Невольно напрягся, когда рука девушки соскользнула с шеста, но Даяна быстро взяла верх над своим телом и сделала падение элементом танца.       — Хороша чертовка, да? — несильный тычок под рёбра, и Чонгук отвёл глаза от Даяны, смотря на своего двоюродного брата, Чон Хосока, владельца данного заведения. Отец и мать всегда говорили, что Хосок свернул не на ту дорожку. Но нет. Хосок, охуев от всего ада, что творился в семье Чон, просто сбежал. Низко и подло сбежал. — Вот и я про это же. Всегда забываешься, когда смотришь на Грязную Даяну.       — Согласен, — девушка элегантно закончила выступление и легко, слегка насмешливо, поклонилась, устремляясь за кулисы, так и не раздевшись, как того желали гости. — Она всегда такая?       — Какая? — хитрый взгляд, которому Хосок научился у танцовщицы, буквально прошиб младшего, заставил отвести взгляд и в задумчивости лизнуть незажившую ранку на губе.       — Как бы объяснить… — парень был растерян и не мог подобрать слов, — она просто создаёт ореол самоуверенной девушки. Грязная Даяна такой и является?       — Хочешь узнать, какая она за кулисами? — Хо вновь улыбнулся, более широко и открыто. Он в каком-то смысле любил своего младшего брата-кузена, желал ему всего лучшего, но ничего не делал, чтобы это самое «лучшее» ему досталось. Клуб тоже собирался с нуля, танцовщицы набирались никакущие, ничего готовенького не было, кроме, пожалуй, хорошей охраны, которая состояла из друзей Хосока, и вполне здравых амбиций. Как урвал хорошее место в городе — до сих пор не понимал. Удача, не иначе. — Хочешь воспользоваться своим VIP-статусом и побыть наедине с самой лучшей танцовщицей Сеула?       — Ну, не Сеула… всё равно до некоторых особ не дотягивает, — бормотал Чонгук, идя следом за братом. Хосок нахмурился и даже слегка оскорбился, ведь считал Даяну не хуже остальных стриптизёрш Сеула. Как же он ошибался. Есть те, кто лучше. Просто надо учиться видеть дальше насиженного места. — Хён, скажи, можно будет поработать на тебя некоторое время? Мне срочно нужны деньги.       — Вышибалой хочешь быть? — Чон-старший смерил взглядом младшего, обернувшись. Он до сих пор чувствовал обиду из-за того, что Чонгук не хотел признавать Даяну лучшей. — Ну… это уж если Нам Джун согласится тебя взять, я тут не властвую.       Парни прошли до тесного коридора в тишине, и уже потом, находясь не в толпе, не в толкучке, а в относительно свободном пространстве, Чонгук помялся, да всё же выдал, понимая, что терять ему больше нечего:       — Любая работа, мне не важно, какой она будет. Я чувствую, скоро просто уеду вместе с мамой и Хёнгу куда-нибудь подальше от отца. Я устал. Либо же всех брошу на произвол судьбы, и тогда папа будет вымещать свою злость на маме или, что во много раз хуже, на Хёнгу.       Хосок остановился и облизнул губы. Сзади послышалось невнятное бормотание — это Чонгук врезался в старшего брата из-за невнимательности. Молод ещё Чонгук для всех этих разборок, молод для такого побега из дома. У него есть хобби, за которое ему даже платят. Хотя, если так посудить, любое хобби, которое оплачивается — это уже работа, рутина. Но чем тогда для Чонгука гонки по улицам будут отличаться от работы на Хосока?       — Понимаешь, гонки в основном проводятся по ночам, но днём мне тоже надо выходить из дома, — начал снова пояснять Чонгук. — Хоть уборщиком в дневное время здесь, прошу, хён.       — Я поговорю с Нам Джуном, — парни остановились перед входом в гримёрку, Хосок положил руку на ручку двери. — Итак, предлагаю тебе пока что расслабиться в обществе обворожительной девушки и на краткое мгновение забыть обо всём. Согласен? — и Чон толкнул дверь.       — Погоди, что? — не успел было Чонгук среагировать, как его взору предстала девушка, которая, облокотившись рукой о туалетный столик, подправляла помаду. Своё одеяние она успела сменить — вместо нижнего белья на ней были короткие кожаные шорты и топ, открывающий вид на впалый живот. Талию оплетали портупеи, которые спускались вниз, к бёдрам. Чулок не надела — лишь сапоги на небольшом каблуке, в которых было удобно танцевать.       Как только в гримёрной возникли посторонние люди, ЧиХо кинула взгляд на парней через зеркало. Она нахмурилась, убрала помаду и повернулась к парням, пока не узнавая Чонгука.       — Я сейчас ухожу на гоу-гоу позицию, — ЧиХо твёрдо посмотрела на Хосока, уже одним заявляя, что она не согласна ни на что. А уже разглядев лицо Чонгука, застыла, спрятала взгляд, но потом оглядела его со всей строгостью, от чего парень поёжился. — Гостей водить в гримёрную нельзя. Это под запретом. Не ты ли эти правила писал, Хосок?       — Не то чтобы гость, — владелец клуба улыбнулся, — это мой младший брат.       — Кумовство, — пробормотала танцовщица, вздыхая, что не укрылось от внимания Чонгука, который с любопытством изучал девушку. Тёмные локоны располагались на плечах, руки казались тоньше, чем на сцене. Но единственное слово, которое приходило на ум, — вёрткая. Да, не «страстная» и даже не «поджарая», а вёрткая, та, что будет вертеться, выворачиваться из рук, до конца так и не сдастся. — Ты же знаешь, что я не хочу в VIP-комнаты.       — Один раз, — Хосок достал кошелёк и вынул парочку купюр с красивыми ноликами, — всего лишь один lap-dance для мальчика, которого надо пожалеть.       Даяна не шелохнулась, не выдала ни единой эмоции, да и к деньгам не потянулась. Тогда Чон-старший, убрав деньги в кошелёк, схватил уже было возмутившуюся девушку за запястье и, махнув рукой Чонгуку, пошёл по направлению к залу. Даяна не сопротивлялась, но внутренне шипела проклятия; поджимала губы, ненавидела Хосока за то, что он снова с ней играл, снова включал режим господина и позволял кому-то вольности со своей личной рабыней.       Свободна была лишь одна комната. Туда с милой улыбкой Хосок впихнул сначала танцовщицу, а потом и Чонгука. Он знал, что делал: только таким способом он мог доказать Даяне, что ничего страшного в таком общении с гостями нет. Хотя не он девушка, не ему судить, что для девушки «ничего страшного», а что — «пиздец опасно». Но всё же ключ уже в замочной скважине, а это значит, что ни девушка, ни парень в ближайшие полчаса из комнаты не выйдут.       Слыша за дверью крики «Выпусти меня отсюда, козёл!», всё больше разочаровывался — неисправима. Поэтому, спрятав ключ от комнаты в кармане штанов, пошёл к бару, собираясь пропустить пару стаканов алкоголя.       — Козёл! — в то же самое время шипела ЧиХо, ударяя в дверь кулаком, а потом обернулась к Чонгуку, который вертел в руках диск с портретом Мадонны. — Слушай, я без понятия, кто ты и зачем Хо тебя выставил за своего брата, но клянусь, если тронешь меня хоть пальцем, тебе не жить.       Но как только Чонгук вставил диск в магнитофон и увеличил громкость, девушка отступила от гостя на шаг. Потом на ещё один, пока лопатками не упёрлась в дверь. Чон просто сел на постель, немного почёсывая уголок глаза и смотря на Даяну. Он не думал, что такая развратная, такая сексуальная девушка будет стесняться быть наедине с парнем. А стеснялась ли? Может, красиво играла роль недотроги, чтобы показать свой настоящий, ничем не прикрытый характер?       — Erotica? — услышала слова песни Даяна. — Ты специально выбрал эту песню?       — Нет, она в этом альбоме первая, — дыхание буквально вытянули из грудной клетки, когда девушка уселась прямо на его колени, лишь чудом не толкая парня худыми ладонями на мягкое бельё. — Будь нежнее, Грязная Даяна.       А что делать, если оставалась наедине с мужчиной примерно в такой же обстановке только из-за секса? Надо хоть что-то сделать. Поэтому, как только тело приготовилось, девушка приблизилась максимально близко к Чонгуку, чувствуя его крепкое тело, а потом запустила руки в его волосы, слегка касаясь накрашенными губами его носа.       Готовься, Чон Чонгук. Грязная Даяна в действии.