* * *
Чонгук ехал в машине Юнги с каменным лицом, не веря в происходящее и будто находясь в вакууме. Он не слышал, что ему говорила Хёнгу, что там бормотал Мин, просто смотрел в пространство и хотел быстрее вернуться домой. Хотел, чтобы всё произошедшее оказалось обычным сном, а в реальности все живы и здоровы. Но слишком уж воображение Чонгука было жестоко с ним. В квартиру парень заходил на полусогнутых ногах, даже не видя перед собой мать и госпожу Ким, которая ему что-то быстро говорила. Он отмахнулся, заваливаясь на кухню и находя у матери в холодильнике бутылку вина, которую дрожащими руками пытался откупорить. В ушах звенело, и звук извне стал поступать только тогда, когда мама его возлюбленной отвесила Чонгуку сильную пощёчину, предварительно отобрав алкоголь. Надо же, оказывается, такие хрупкие на вид женщины могут быть очень сильными. — Чонгук, очнись, ты думаешь, что ты потерял ЧиХо, но, — в тот момент парень понял — госпожа что-то знала, а поэтому воззрился на неё в ожидании следующих слов, которые либо сломят окончательно, либо подарят надежду на лучшее, — ЧиХо жива. Только что мне позвонил её отец и сказал, что всё обойдётся, если скорая приедет быстро. Так что вытирай слёзы и не раскисай понапрасну. Рано ты её хоронишь. А чувства, переполнявшие так сильно, снова начали выливаться наружу вместе со слезами, и Чонгук, как маленькая девочка, закрыл лицо руками, садясь на табуретку. Кажется, сегодня был слишком обильный поток новостей, как хороших, так и плохих. Правы были надписи на перилах моста Мапо. Лучшее, конечно, только впереди. — Ты едешь со мной в больницу? — спросила госпожа Ким, оборачиваясь на молодого человека в прихожей. Бутылку вина они оставят для лучших времён, когда всё стабилизируется, придёт в норму, а сейчас Чонгук, вытерев лицо, подскочил на ноги, устремляясь в подъезд вслед за женщиной, целуя на ходу свою мать, которая была в шоке от переменчивого поведения сына, погладил малышку-сестру по голове и был таков.* * *
— Я, конечно, знал, что ты безнадёжный придурок, но не настолько же, — под глазом Хосока, который тоже находился в больнице, наливался синяк, а на подбородке была ссадина, скрытая пластырем телесного цвета. Они вместе с Чонгуком и госпожой Ким шли по этажу, чтобы дойти потом до нужной палаты, в которую поместили ЧиХо, и увидеть, что она жива. — Прекрати, хён, — отмахнулся младший. — Ты не понимаешь, что я чувствовал в тот момент. В тот момент госпожа Ким отошла от двух молодых людей, потому что на горизонте показался бывший муж, а она пока морально не была готова к встрече или даже разговору с ним. Пусть пока пообщаются с Чонгуком и Хосоком, которые о чём-то стали спорить, а она спрячется в туалете, отдохнёт пару минут, умоется и выйдет уже с трезвым разумом, чтобы смотреть на мир отстранённо и равнодушно. Сложно быть писательницей: слишком много чувств испытываешь в одну секунду. — Слушай, Чонгук, давай проясним одно, — говорил старший, сразу ловя на себе немного пристыженный взгляд младшего. — Я думал над этим всем достаточно. И сейчас хочу с уверенностью заявить, что я ни на что не претендую. Я понимаю твою ревность, всё остальное, даже понимаю, как ты боишься потерять ЧиХо. Но… я хочу оставить всё, связанное с ней, в прошлом. Пожалуйста, будь с ней счастлив, она сильна девочка, я уверен, она выберется из всего. Госпожа Ким вскоре вышла из туалета, и трое мужчин уже ждали её. Господин Шин не смотрел на неё, тщательно отводил глаза, а потом сказал, что было бы неплохо, если бы они все по очереди были с ЧиХо и дожидались, пока она очнётся. Хосок на это лишь улыбнулся и покачал головой, начиная отходить в сторону выхода с этажа. Он сделал своё дело — отвёл Чонгука и госпожу Ким к палате, а дальше они пусть разбираются со всем сами. И хоть ЧиХо ему далеко не чужой человек, он хотел порвать все нити общения хотя бы таким способом. Он же сможет забыть её, да? Возможно.* * *
Плеск воды до сих пор стоял в ушах, тело отдавалось гулкой болью, а глаза, резко распахнувшиеся, хотели хоть что-то увидеть, но ничего не видели. ЧиХо глубоко вдохнула, да так, что палата больницы пошла кругом, виски заломило. Она была слаба. Но, чёрт побери, она была жива. Никогда не молилась богу, но кажется, вот он — тот самый миг, когда можно прочитать молитву, пасть ниц и бесконечно благодарить за подаренный шанс. Говорили, что если человек упадёт с моста Мапо, который так же известен как мост самоубийц, он уже мёртв. Но как? Как ЧиХо выжила? Кажется, на эти вопросы она найдёт ответы чуть позже. А пока стоит разобраться, кто схватила её за холодную ладонь своей горячей, кто прильнул к ней мягкими губами и стал шептать что-то. Голова вправо. Глаза расширились, так как зрение всё же прояснилось. Чонгук, немного потрёпанный после стычки с Люси, лохматый, и ЧиХо поняла, что ей интересно, сколько всё же дней прошло с того момента, как полицейские загнали рыжую змею в тупик, как они вместе упали в реку. Девушка попыталась раскрыть рот, но Чон поднял руку, призывая молчать. Снова его губы поцеловали костяшки пальцев, и парень выдохнул. Как же с ней приятно, с такой живой, хоть холодной пока что, но ничего, согреет, пригреет, всё расскажет. — Ты три дня была в коме, — произнёс парень, снова перехватывая руку девушки. Она вздрогнула, попробовала протянуть вторую ладонь хотя бы к лицу Чонгука, но была слабой. — Когда вы с Люси падали… она приняла весь удар воды на себя, сказали, что тебя будто ангел спас. Тебя вымыло к набережной, боялись все, что ты уже умерла, но вроде как ты пришла в сознание, не знаю, я… ЧиХо всегда говорила, что даже самый крепкий мужчина мог заплакать. И Чонгук, парень, который был рядом с ней всё это время, сейчас молча плакал, прижимая её руку к своему лицу. Шин чувствовала его слёзы, такие непривычные, но чёрт побери, показавшие парня с такой необычной стороны. Ей хотелось прижать его к себе, вытереть всю эту жидкость, сказать, что всё хорошо и она жива, но не могла и слова вымолвить. Да и надо ли? Вроде не особо. — Это чудо, что ты жива, — шептал парень. — Я бы без тебя не протянул. Я слишком сильно тебя люблю, Чихо. Пожалуйста… не покидай меня больше. Отец стоял за дверью палаты, когда Чонгук с покрасневшим лицом всё-таки показался. Видно было — плакал, больно, но одновременно счастье его заполняло. Младший просто кивнул родителям девушки, которые, переглянувшись, осторожно прошли в палату. Долгое время слышалось только бормотание матери, господин Шин молчал, и Чон всё же глянул в узкую полоску стекла, в которой было видно белое помещение. Госпожа Ким действительно сидела на койке рядом с дочерью, держала её за руку и что-то говорила, ну, а капитан смотрел в окно. — Мы рады, что ты вернулась к нам. После этих слов госпожа Ким удалилась из палаты, предлагая бывшему мужу поговорить с дочерью. То есть даже не поговорить с ней, а провести монолог, который та несомненно услышит. Чонгука щёлкнули по носу, чтобы любопытно не было, и он поморщился. На глазах матери были слёзы — радовалась, что ребёнок жив и здоров. Что ещё нужно материнскому сердцу? — Я думаю, мы при этом разговоре присутствовать не должны, — тактично сказала госпожа. — Пойдём, Чонгук, ты вроде говорил, что угостишь меня кофе, если ЧиХо очнётся. Парень прыснул со смеху, отчего на глазах вновь появились слёзы, но кивнул, сразу начиная идти к автомату с кофе. Действительно ведь обещал. Тогда, в тот момент, когда капитан Шин только успокоился, только перестал орать, потому что «у твоей сестры мозгов нет, раз она за конфеткой пошла в тёмную подворотню». Хёнгу же ребёнок, совсем маленькая, откуда она знала, что эта девушка, знавшая «её онни и Чонгука-оппу», окажется опасной. Но теперь всё вроде как спокойно, встаёт в прежнее русло. Капитан Шин долгое время просто ходил из стороны в сторону. Словно тигр, помещённый в клетку, он что-то рычал, но не особо громко — дочери нельзя волноваться. Она глубоко дышала, наблюдала за отцом глазами, но явно не ожидала, что он присядет на койку рядом с ней и коснётся губами к её лбу. И хоть он был скуп на проявление эмоций, он испытал слишком многое за эти несколько дней. Он не мог и не желал лишаться любимой дочери, с которой отношения только-только восстанавливались. Он не хотел видеть Чонгука, который почему-то уподобился старшему брату и стал курить, а Хёнгу гладила его руки и говорила, что онни очнётся. — Добро пожаловать домой, ЧиХо. И в объятиях отца она действительно была дома. Когда Чонгук после кофе вернулся в палату, девушка уже спала, а капитан сидел на краю койки, поглаживая её по волосам. Сильно хотелось с ней поговорить, пусть даже односторонне, но также надо решить, что будет уже после выписки. И хоть они не имели права решать за девушку, с кем ей жить, Чону слишком сильно хотелось попросить, да хоть на коленях, чтобы ЧиХо переехала к нему. Он хотел и вполне имел средства, чтобы о ней заботиться. Тем более, он хотел быть рядом с ней. — Я хотел бы тебя поблагодарить в какой-то мере, Чонгук, хоть ты молод и достаточно часто совершаешь необдуманные поступки, — начал говорить господин Шин. — В твои годы я был таким же, хотя старался тщательно всё взвешивать. В следующий раз всегда убеждайся, что человека не вернуть, а только потом убегай, — он замолчал, выдохнул. А самому парню резко захотелось покурить. — Пожалуйста, не оставляй её в следующий раз. Я знаю, она нуждается в тебе. — Спасибо, капитан, — и Чонгук низко поклонился, так, что заболела поясница и из глаз брызнули слёзы. Но ему надо было сделать это, ведь он струсил. Считал, что трусость совершенно не красит мужчину, показывал, насколько он слаб, а в итоге не смог сам себя сдержать. — Это была минутная слабость, я… — А может, вы дадите мне поспать? — голос ЧиХо был хриплым, она закашлялась, а потом посмотрела на Чонгука. — Э, нет, моя красавица, ты достаточно спала, — и капитан Шин, вопреки всем, улыбнулся и сунул руку под одеяло, находя бока девушки и впивая в них пальцы, щекоча. Даяна хихикнула, сжалась вся, сначала скрываясь под одеялом, а потом, вылезая, поманила к себе возлюбленного, который присел рядом. — Мне вас оставить? И всё же вышел сам, даже не дождавшись кивка или какой-либо реакции от пары, что уже терялась во взглядах и прикосновениях. Они скучали друг по другу, а поэтому сейчас сдерживали сами себя, чтобы ничего не натворить. ЧиХо прижалась к грудной клетке парня, вслушиваясь в нарушенный ритм сердца и прикрывая глаза. Она счастлива; ей спокойно, тепло и уютно рядом с Чонгуком, который держал её в объятиях и явно не намеревался отпускать. Что ещё нужно для счастья? Ну, наверно, только любимый коктейль и полная свобода от больницы, от её запахов и быта, ведь с детства не любила эти белые палаты и принятие таблеток по расписанию. — После выписки, — Чонгук прочистил горло, ему было сложно говорить о таком, хоть всё решать надо как можно скорее, — куда поедешь? К маме, папе или… ко мне? — Я даже не знаю, — помучить собственного парня хотелось, оттого и улыбалась с лёгкой хитрецой. Чонгук был готов к любым ответам, просто ждал, но всё же тихо надеялся, что она захочет жить с ним: столько всего вместе пережили, оба признались в трусости самим себе, признались в любви друг другу. И вот это самое «люблю» сейчас тоже повисло, только приятным дополнением к «я хочу жить с тобой». Прятаться от ответа не было смысла, всё равно тут всё и так ясно. — Я жила и с папой, и с мамой, так что, надеюсь, твоя квартира достаточно хорошая для моей скромной персоны, — и опустила глазки вниз, улыбаясь, ведь понимала, как долго мучила Чона. В принципе, и не только его. И Чонгук не сдержался: поцеловал, поваливая до сих пор слабую девушку на койку и хватая её руки в свои. Вспомнил буквально все моменты: то, как увидел впервые в клубе, как они познакомились, много других событий, которые их связывали, словно верёвками, и просто тыкали друг в друга, чтобы оба поняли: судьба. Хоть и столь молоды, а уже морально не могли друг без друга, нуждались, словно страждущие. И пусть хоть весь мир сейчас увидит этот поцелуй, полный любви и страсти, которая разгоралась с каждой секундой, им будет плевать. — Я люблю тебя, — оторвался от манящих губ, чтобы сказать эти слова. И пусть вербальное общение порой мало значит, ведь важнее — внутренняя связь, которая бушевала, кричала, вырывалась. Чон должен был сказать это снова вслух. Спрашивать, любит ли ЧиХо, не имело смысла. — Я люблю тебя, — она бы всё равно это сказала, пусть через сотню, тысячу лет, она будет вторить своему возлюбленному, к которому возникли не только страсть и интерес, но и остальные чувства. А ещё ЧиХо чувствовала, как в случае объятий с отцом, она дома рядом с Чонгуком. Он — её дом, её уют и сила, которая защитит и будет рядом столько, сколько понадобится. И девушка не прогонит его, ни в коем случае, будет держаться рядом, кто бы что ни говорил, что бы ни произошло. Он — её. А она — его. Они обнимались. Долго, нежно, чувственно, что пришедшая медсестра даже была смущена такой связи двух молодых людей. А им было всё равно. Счастье — оно на двоих, и они в равной степени друг другу его отдавали. Правильно ли это? Да. Важно для них, а поэтому пускай весь мир подождёт, пока двое человек наобнимаются, насытятся друг другом и смогут встать на ноги, чтобы сказать, что всё нормально. А нормально всё будет уже всегда.