ЗАРАЗА

POV Елена Это самое чудовищное заседание из всех, на которых я когда-либо в жизни бывала. Свет. Неестественно много света. Сейчас поздно темнеет, и в обед самое солнце. Оно яростно шпарит из огромных открытых окон. Жарко. Кто бы знал, как же жарко. И душно. Кажется, вот-вот, и присяжные начнут падать в обморок из-за неистовой нехватки кислорода. Очень светлый зал. Очень высокие потолки. Очень много пространства. И очень много людей. И Он. Натурально, как чудовище, закованное в кандалы. Дикий зверь, которого поймали и посадили в клетку. Его вроде бы победили, но все-равно все боятся. К решетке, за которой он сидит, за все время так ни разу никто и не подходит. Приставы опасливо косятся, свидетели стараются на всякий случай не смотреть в его сторону. Он пойман. Он скован. Он один, против стольких людей. И все они боятся его. Людей слишком много. Зачем их пустили сюда в каком количестве? Мужчины, женщины, даже старики. Не хватает только орущих грудных детей. Толпа внутри, толпа снаружи. Там, у входа. Еще и журналисты. Они слетелись, как коршуны-падальщики, чтобы первыми рассказать об очередной сенсации. Правда, никто еще не может точно знать, о какой. Судья напряженно выдыхает, и я вижу, как по его каменному, не выражающему никаких эмоций лицу, медленно сползает капелька пота. Ему не повезло, что судья мужчина. С женщиной было бы проще. В Его синих, небесно прозрачных глазах очень легко утонуть. Она бы Его поняла. Она бы Ему поверила. Но судья мужчина. Как и большая часть присяжных. — - Мистер Сальватор не преступник. Он болен. В качестве доказательства: справки, детские медицинские карты. Куча терминов из области психиатрии, толкования которых я уже успела выучить наизусть. — - То, что произошло с мисс Флеминг — несчастный случай. Случай, который не имеет ни малейшего отношения к серии убийств, по версии следствия, объединенных одним исполнителем — киллером и серийным убийцей, по кличке Тор. То, что произошло с мисс Флеминг — она погналась за своим парнем, чтобы выкрасить его белую футболку синей краской, которой они красили стену дома, поскользнулась, упала и пробила себе голову о топор, который сама же до этого и не убрала. Обвинять ее парня в преднамеренном убийстве, по меньшей мере глупо. Еще глупее — приписывать ему семнадцать нераскрытых убийств, каждое из которых является убийством только по версии близких погибших. Конечно же, со стороны обвинения все выглядит иначе. сытый, богатый, довольный жизнью, официально признанный психопат борется со своими пороками путем имитации несчастных случаев. У всех его жертв есть одна общая черта –по их вине так или иначе когда-то пострадал либо маленький, либо еще не родившийся ребенок. — Как Вы можете приводить подобные аргументы? Мистер Сальватор вырос в приемной семье. Его биологические родители издевались над ним. В возрасте десяти месяцев он чуть не умер. В доказательство свидетельские показания врача, который осматривал грудного ребенка, найденного на каменных перилах моста, возле неприятного местечка, где отдыхала компания его биологических родителей-наркоманов. Есть даже фото малыша, который по внешнему виду напоминает крохотный скелет, обтянутый кожей. Глаза присяжных стали чуточку мягче. Перед ними теперь не безликий тиран и убийца, а тот самый маленький мальчик, который плакал от страха и голода, лежа на холодном камне. А Он все такой же. Спокойный и невозмутимый. Совершенно не подходящий под описание ни одного из поставленных ему диагнозов. Словно бы и не ему грозит пожизненное, которое уже, практически, неизбежно. Свидетели обвинения — безутешные родители Изабель, которые все еще считают Его главным злом, и ее лучшая подруга, которая невзначай вспоминает, что, да, ее подруга несколько лет назад, действительно, отказалась от своего ребенка, которому позже диагностировали аутизм. Да, в их паре были скандалы на почве детей, но у этого есть объяснение. Он отлично знает, каково это: жить с таким диагнозом. Это сложно даже в полной семье, а в приюте — настоящая пытка. Он знает, как ведут себя такие дети потому, что аутизм был диагностирован его сводной сестре. Да, отказной ребенок был не Его сыном, но Он хотел забрать его из приюта, а Изабель была категорически против. Медицинские карты, история беременности, история болезни малыша, фото ребенка и его новой приемной семьи. А безутешные родители из провинции ничего и не знали. Теперь Он уже не просто монстр с тяжелым детством. А монстр, который старался спасти маленького человека, попавшего в беду совершенно не по своей вине. Свидетель защиты — приемная мать мальчика. Это именно Он нашел для ребенка приемную семью. Способен ли Он убить? — конечно же, нет. Присяжные уходят, а всех нас сгоняют в тесные душные комнаты больше похожие на камеры пыток. Я думаю, они будут совещаться до тех пор, пока их силой не заставят снова к нам выйти. Во всяком случае, для Него, это явно лучший из всех возможных сейчас вариантов. А мне кажется, что каждая минута в этой издевательской комнате сейчас смело может стать для меня последней. Сколько прошло? Двадцать три минуты. Облизываю губы. Провожу ладонями вверх-вниз по коленям. Кажется, я слышу, как кровь течет в моих венах, чувствую, как на виске начинает биться жилка, предательски выдавая волнение. Я не должна так себя вести. Я адвокат. Я профессионал. Я была лучшей на курсе. Сколько прошло времени? Двадцать девять минут. Открывается дверь. Нас приглашают в зал. Присяжные совещались всего двадцать девять минут. Внимательно смотрю на Него, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь в его идеальном мраморно-белом лице. В ледяных синих глазах. Спокойных. Безразличных. Стеклянных. Решение суда. Невиновен. Ледяные глаза. Спокойные. Безразличные. Стеклянные. — Я очень благодарен все, кто помог мне в сложившейся ситуации. Еще и немногословен. Журналисты расстроены. Им нечем здесь поживиться. У громкой сенсации не будет красноречивого интервью. Подробности и комментарии придется снова изобретать самим. — Миссис Донован, — Он ловит мой взгляд, и я замираю, а все внутри попеременно обдает то леденящим холодом, то чудовищным жаром, — Елена… — он как будто пробует мое имя на вкус, — я должен отблагодарить Вас за все. Мы с Вами еще обязательно встретимся. Едва заметная улыбка. Еле уловимое движение ледяных глаз. Есть только одно «но». Я адвокат обвинения.