Семь лет длиною в вечность

Мне тяжело и слов не подобрать. Ты запредельно далеко, хотя и рядом. Я о любви своей тебе хочу сказать, Но ты меня отталкиваешь взглядом. Я для тебя — мальчишка, разгильдяй, Ничтожество... Я это понимаю... Но, может, ты увидишь невзначай, Как от любви к тебе я погибаю! И вот, когда уже я на краю, И, кроме смерти, больше нет желаний, Я слышу долгожданное «Люблю!» И словно возвращаюсь из-за грани. Я больше не один в своем аду, Твои слова мне исцелили душу. Ты просишь ждать еще... Я подожду И твой покой до срока не нарушу. Ты радость жизни возвращаешь мне, Твои любовь и верность — мне награда. А что придется подождать еще... Я подожду... Мне большего не надо! * * * — Гарри, родной, так нельзя! Ты уже третьи сутки ничего не ешь! — Снейп пытается развернуть меня к себе. Он действует мягко, по-человечески, не пользуясь своей совершенно немыслимой вампирской силой, и одна моя половина заходится от нежности к нему, а вторая все еще разрывается от скорби по Розали. Моей единственной любимой младшей сестренке. Она дожила до почтенного даже по понятиям волшебников возраста — ста пятидесяти пяти лет. Успела обзавестись внуками, правнуками, понянчила праправнуков, а три дня назад мирно скончалась во сне. Я, разумеется, предвидел, что так случится. Став супругом вампира, я обрел право на долгую жизнь, но вместе с тем обрек себя на горькую участь: похоронить всех, кто был мне когда-то дорог. Отец, мама, Сириус, Том, Белла, Драко, а теперь и Розали. Все они ушли друг за другом, тогда как мне отмерено еще по крайней мере триста-четыреста лет. — Я больше не хочу оставаться в Англии, — глухо говорю я. — Не желаю участвовать в очередных похоронах! Я. Этого. Не выдержу! — Конечно! Мы поступим так, как ты захочешь, — Северус ласково гладит меня по волосам, словно мне снова шестнадцать, а не сто шестьдесят шесть. — Завтра же мы уедем отсюда. * * * Отъезд назначен, естественно, не на завтра, а через месяц. В отличие от моего супруга-вампира, я делаю все ужасающе медленно. Перекладываю вещи с места на место. Подолгу держу их в руках, пытаясь вызвать связанные с ними воспоминания. Северус не торопит меня. Он понимает: мне просто необходимо время. Иногда он появляется в комнате, где мной устроен подлинный первобытный хаос, подходит ко мне и прижимает к себе, позволив успокоиться, а порой и выплакаться. При нем я не стесняюсь быть самим собой. От него нет нужды прятать ни горе, ни боль, ни слезы. Наверное, именно за это я и люблю его всем своим существом. На третий или четвертый день сборов в мои руки попадает небольшая книжка в синем кожаном переплете. Я раскрываю ее и не верю собственным глазам. Это же дневник, который я вел с одиннадцати до шестнадцати лет, будучи учеником Хогвартса. Надо же! А мне казалось — он давно потерян. Я присаживаюсь в кресло и начинаю осторожно переворачивать хрупкие, пожелтевшие от времени листы пергамента, хранящие на своих страницах воспоминания о моих далеких детстве и юности.