***
Настойчиво впихнув в руки сестры чашку с горячим шоколадом, Куинни с сердитым видом села напротив неё. За весь день и большую часть вечера они с Тиной не обмолвились ни словом, но когда один из собеседников легилимент, можно позволить себе поберечь голос. Тем более что о произошедшем Порпентине пока ещё было непросто говорить, но Куинни так недовольно сопела, что Голдштейн-старшая не выдержала и страдальчески вздохнула, поднимая на хмурую чародейку уставший взгляд. — Куинни, умоляю, перестань так на меня смотреть! Ты же знаешь, что я при всём желании не могла выйти из его кабинета, а выносить заклинанием дверь собственного начальника… Сомневаюсь, что эта шалость сошла бы мне с рук! — Дело вовсе не в этом, милая, — сестра досадливо мотнула головой, — а в том, как он вообще с тобой обошёлся! То есть… Я, конечно, рада, что он взял дело в свои руки, потому что с тобой каши не сваришь, Тинни, но зачем эти запугивания? Что он имел в виду? От возмущения Порпентина подавилась глотком. Это почему с ней каши не сваришь?! Она вполне себе инициативная, иначе стала бы она работать в аврорате? — Тинни, я говорю не о рабочей инициативе, а о романтической! Мистер Грейвс успеет обзавестись вставной челюстью, пока ты сознаешься, что он тебе нравится, — безжалостно добила Куинни и без того приунывшую Тину, вяло покачавшую головой. — Ты уверена, что он стал другим? Может, решил взять тебя в оборот? Порпентина неопределённо повела плечами. Если Персиваль и догадывался раньше о её симпатии, то внешне он никогда и вида не подавал, будто ему это известно. При всём своём статусе «горячего мужчины» он — что особенно ценила Тина, — был джентльмен, рядом с которым она чувствовала себя уверенно, надёжно, в безопасности. А насколько в безопасности она теперь? «Может, я в самом деле просто нагнетаю, и это вовсе были не запугивания, а советы на будущее, — сделав глубокий вдох, Голдштейн наконец отдала должное сестринской заботе, выраженной в приготовлении какао, и потянулась за домашним печеньем. — А если он действительно решил сделать первый шаг… Куинни, ты ведь мне поможешь?». — Спрашиваешь! — фыркнула в ответ сестра, лукаво улыбнувшись. — Сконцентрируйся, Тинни, и запомни самое главное: в следующий раз, как увидишь сбившийся галстук… Преблагий Мерлин!.. Не тушуйся и просто поправь его!Доверяй и не лги
2 февраля 2019 г. в 21:56
— Тина, — вздохнул маг где-то над макушкой Голдштейн, — вечно вас приходится ждать.
Колдунья внутренне сжалась, с трудом веря в то, что, кажется, одна из её грёз обретает плоть и кровь. Да нет, быть такого не может! Она ведь никогда не давала Грейвсу повод смотреть на неё как-то иначе, кроме как на младшего сотрудника… Говоря откровенно, Тина и вовсе не умела давать такие поводы. Мало того, она опасалась быть неверно понятой и вообще старалась сдерживаться, но разве можно контролировать собственный румянец, пропадающий дар речи и взволнованно сбивающееся дыхание? Когда Голдштейн эмоционировала, её можно было читать как открытую книгу. Самый большой недостаток… С которым она пока ещё не научилась бороться.
Фигура мужчины закрывала почти весь обзор, но Тина и без того догадывалась, что Грейвс трансгрессировал в свой кабинет: только у него была дверная ручка в форме волчьей головы, которая при запертой двери кусала за пальцы того, кто пытался войти без воли хозяина. Именно на неё и наткнулась ладонью мракоборка, пытаясь хоть сколько-нибудь выпрямиться; не то чтобы Персиваль прижимал её к стене, но стоял так близко, что остроносые мыски её туфель почти упирались в его начищенные до блеска ботинки. Голдштейн нервно сглотнула: для неё подобное вторжение в личное пространство было первым шагом к интимности между двумя, а она… «Я совсем не готова! — мысленно запаниковала она, тщетно пытаясь представить, как бы действовала в такой ситуации Куинни. Наверняка воспользовалась бы моментом, и… Нет, ей определённо надо взять у сестры какой-нибудь мастер-класс. — Мне надо успокоиться и вести себя естественно. Успокоиться. Естественно. Я буду выглядеть только глупее, если продолжу пялиться на его галстук».
Сжав волю в кулак, Тина медленно подняла голову, почти сразу же встречаясь взглядом с Грейвсом. Как и прежде, в его глазах можно было тонуть, бултыхаться и даже не задумываться о спасении собственной жизни, и хотя общее впечатление не изменилось, что-то… Что-то было немного не так. Порпентина хорошо знала взгляд своего шефа: за минувшие годы она успела изучить, как смотрят его глаза, когда он устал, когда раздражён, когда зол или досадует, когда он доволен и когда веселится… Правда, Голдштейн очень редко осмеливалась на что-то большее, чем мимолётные взоры или взгляды искоса. Это был тайный односторонний роман. Но никогда раньше Тина не замечала в глазах Персиваля этого жёстко-насмешливого выражения, скрытого под налётом обманчиво мягкой иронии, — ледяной искры, от которой можно было ждать чего угодно. Она могла погаснуть, а могла взорваться у самого лица ослепляющим фейерверком и осыпать безжалостными ожогами. Чем дольше мракоборка всматривалась в глаза человека, которого, как ей казалось, неплохо знала, тем отчётливее было ощущение, что вернувшегося Грейвса она не знает вовсе. И чем яснее она это понимала, тем явнее было осознание, что некогда надёжная опора внезапно стала очень зыбкой.
— Тина, почему вы смотрите на меня так пристально, будто видите в первый раз? — маг вопросительно приподнял брови и, изогнув губы в улыбке, въерошил пятернёй ёжик коротких волос. — Я, кажется, не успел настолько измениться… Неужели вы так по мне соскучились, что теперь не можете оторваться?
Эт-то ещё что такое? Он с ней заигрывает? На что он намекает? И что вообще хочет услышать? Не может же она ответить «да»! А как же субординация? С другой стороны, было очевидно, что субординация осталась далеко за пределами кабинета: между ними было от силы сантиметров семь… «Может, дверь всё-таки не закрыта?» — отчаянно желая избежать разговора, Тина нашарила ладонью дверную ручку. Звериная морда с готовностью куснула подсунутый к пасти палец.
Вздрогнув и сдавленно охнув от боли, девушка закусила губу, скашивая взгляд на налившуюся кровью отметину от небольших, но весьма вредоносных челюстей. Вот же чёрт!.. Правда, сыскался в этом и существенный плюс: Грейвс отвлёкся от темы «вы-скучали-по-мне-тина», и необходимость давать ответ исчезла.
— Прошу прощения, мистер Грейвс, я немедленно отправлюсь к дежурному колдомедику, — Порпентина попыталась деликатно извернуться, но колдун был настороже и уперся ладонью в стену в аккурат перед её лицом, перекрывая потенциальный путь к отступлению.
— Не глупите, мисс Голдштейн, — он раздражённо поморщился и взялся свободной рукой за её запястье, поднимая ладонь мракоборки выше и внимательно рассматривая укус. — Ничего ужасного, не будем отрывать колдомедика от более важных дел. Тут я сумею помочь вам сам.
«Засада», — колдунья взволнованно затрепетала, когда Персиваль аккуратно разгладил её ладонь тёплыми пальцами, проделывая это с такой тщательной заботой, что сердце Тины подскочило до самого горла и, судя по ощущениям, там же и осталось. Переливаясь в румянце всеми оттенками алого, она металась между желаниями «чтобы-закончилось-поскорее» и «чтобы-продолжалось-как-можно-дольше» и возносила хвалу Высшим Силам за то, что маг в эти мгновения не видел её раскрасневшееся от эмоций лицо. Достав палочку, он сосредоточенно сдвинул брови и неразборчиво что-то забормотал, осторожно проводя кончиком палочки над раной. Порез слабо замерцал, заполняясь исцеляющей магией и нехотя начиная затягиваться, и совсем скоро об укусе напоминала лишь едва заметная тонкая линия шрама.
— Спасибо, мистер Грейвс, — хрипло поблагодарила Тина, неловко перебирая заледеневшими пальцами, которые Персиваль почему-то не торопился выпускать и продолжал удерживать в своей ладони, пока убирал палочку на место. — Прошу прощения за это… Этот инцидент.
— Вы попытались сбежать от меня, Тина, — и вот результат, — проговорил Грейвс, укоризненно глядя на мракоборку из-под сдвинутых бровей и недовольно поджимая губы. — Боитесь меня? Или совершили нечто такое, за что вас можно наказать?
Голдштейн активно замотала головой, впитывая его лицо загипнотизированным взглядом. Вряд ли когда-нибудь ещё он будет стоять настолько близко, что она будет различать даже самые тонкие нотки его парфюма и без сомнений отделять их от пряного аромата выкуренных им сигар… А сама она по своей воле никогда не осмелится сделать такой дерзкий шаг вперёд.
— Тогда в чём же дело? Раньше вы были куда спокойнее в моём обществе, — пытливо прищурившись, аврор скользнул костяшками пальцев вдоль щеки Голдштейн, настойчиво заглядывая в её тревожно распахнутые глаза. Как кролик перед удавом, она даже не могла пошевелиться или хотя бы придумать вменяемый ответ, чтобы разбавить дурман его баритона своим голосом: мысли слепились в единый ком, и выделить из него хотя бы одну не представлялось возможным. В её робком «Мистер Грейвс» определённо недоставало децибел.
— Тина, — кажется, он почувствовал, как дрогнули пальцы колдуньи при звуке её имени, и с тенью довольной улыбки на губах подался вперёд, склоняясь к самому её уху. Пребывавшую в смятении и оцепеневшую от такой вольности Порпентину бросило в жар. — Доверяйте мне и не лгите. И тогда вам нечего будет бояться… И никогда не пытайтесь сбежать от меня, — отстранившись, добавил Персиваль, поднося к губам зажатые в его ладони пальцы Голдштейн и коротко их целуя. — А если вдруг вам однажды этого захочется, посмотрите на шрам и вспомните о последствиях.
Нервно сглотнув, мракоборка кивнула, зная, что Грейвс ждёт от неё именно этого.
Но с каких драккловых пор, с каких?..