***
«Наглости ему не занимать, определённо!». Нет, слишком далеко от двери. Перехватив папку поудобнее, девушка развернулась, отправляясь на новый заход. «Но он явно дошёл до ручки, если стал просить о помощи меня». И по какой такой женской дури она решила согласиться?.. Снова далеко, нужно ещё ближе, пока не вернулась секретарь. Решительно выдохнув, Тина продефилировала по коридору снова, на этот раз идя у самой стенки: видимо, у дверной ручки в кабинет ограниченная зона восприятия… Впрочем, это было логично, иначе бы под конец дня она охрипла от предостерегающего рычания. Негромкий рокот и лязг металлического оскала. «Отлично, то, что нужно», — испытав мрачную радость, Тина поглядела по сторонам и, аккуратно «уронив» папку себе под ноги и художественно разметав листы, вытянула из кармана палочку. Теперь предстояло самое сложное: понять, на которое из заклинаний Грейвс запирает дверь и предусмотрена ли в нём лазейка на экстренный случай. Всезнайство в сочетании с авантюризмом — крайне полезная в жизни штука. А если уж говорить откровенно, то это представляет собой гремучую смесь, которую строго воспрещается взбалтывать, иначе… — Скрепок на тебя не напасёшься, — проворчала Порпентина, трансформируя очередное проволочное изделие в намордник, плотно сковавший на ближайшие минуты три злую волчью морду на дверной ручке. За пролетевшее время колдунья успела испробовать больше десятка разнообразных магических формул и теперь, иссякнув, боднула лбом дверь, давая отдых уставшему от латинских скороговорок языку. «Конечно, актуален и такой примитивный способ как открыть дверь ключом, — размышляла аврор, легонько постукивая кончиком палочки по дверному косяку в слабой надежде отыскать какой-нибудь секретный рычаг, — но ключ есть только у Грейвса! Даже если я к нему подберусь настолько близко… Как бы перестать краснеть?.. Не красней, Тина!.. Вот драккл, а… Даже если подберусь — я не знаю, где он его прячет, и тут даже Куинни не поможет». Печально, конечно, но, кажется, сделать доброе дело для Абернети не удастся. Странно, но Тине от осознания этого действительно было несколько грустно; альтруистом она никогда не была, но уж если бралась… Тяжело вздохнув, Голдштейн завертела головой, убеждаясь в безлюдности коридора, и снова прильнула к двери в отчаянной попытке хотя бы просто заглянуть в замочную скважину, пока дверная ручка ещё не разомкнула свои челюсти, но… Что-то было не так. Во-первых, куда-то подевалась ручка вместе с обматывающей морду экс-скрепкой, причём вместе с дверью; во-вторых, на разбросанных бумагах появился новый декор в виде мысков тщательно начищенных мужских ботинок; в-третьих, теперь прямо перед глазами размещалась тускло поблёскивающая латунью ременная пряжка, чётко отделявшая своим прямоугольником белизну рубашки от черноты брюк. Сопоставив все данные, Тина рухнула на колени. — Мисс Голдштейн, что вы здесь делаете? — в голосе Персиваля звучали удивление, прохладца и подозрение, так что чародейка даже не рискнула поднимать взгляд и принялась торопливо сгребать бумаги в папку. — Собираю то, что уронила, сэр, — откликнулась мракоборец, решив, что самой верной тактикой будет озвучивать очевидное. Как бы там ни было, так будет намного сложнее проговориться, даже если Грейвс начнёт задавать наводящие вопросы. Однако в ответ мужчина лишь хмыкнул и наклонился, подбирая один из листов и вчитываясь в его содержимое. Не забывая запихивать бумаги в папку, Голдштейн искоса следила за ним, оценивая выражение лица — такое непривычно уставшее, измождённое, с явно наметившимися под глазами мешками… Чем он вообще занимался сегодня? — И что же это вы такое уронили, Голдштейн? Черновые распечатки сводок? — Грейвс ехидно усмехнулся, встречаясь взглядом с не успевшей отвернуться Порпентиной. — Мы ведь договаривались, Тина, — заструился соблазнительной змейкой баритон, туманя рассудок, но почти сразу же оборвался в жёсткий наждачный тон. — Не лгите мне. — Я не лгу, — не отводя глаз, негромко отозвалась колдунья, ощутив пробежавший по спине холодок от таких откровенно недружелюбных интонаций. — Я споткнулась и уронила бумаги. Возвращалась из Департамента расследований, видимо, они перепутали папки с ориентировками. Если сомневаетесь, можете допросить сотрудников, уверена, свидетели найдутся. Новая битва взглядов, интересная тем, что оба противника упрямы и не намерены сдаваться. И любопытно даже не столько то, кто одержит верх, сколько то, кто из них при этом больше соврал… Порпентина была уверена: лгут они оба. Насколько же невинна ложь Персиваля? — Вы бредите, мисс Голдштейн, — фыркнув, колдун резко протянул ей поднятый им ранее бумажный лист. — Мне не настолько интересны эти подробности, чтобы я устраивал подобный цирк, так что избавьте меня от них, Тина, — утомлённо закатив глаза, он отступил за порог, решительно толкнув ладонью дверь, и прежде, чем она захлопнулась, холодно обронил: — Ты совершенно не в себе. «Как и вы, мистер Грейвс, — опустив голову перед закрывшейся дверью, подумала Голдштейн, поджимая губы. — Как и вы». И почему рычала дверная ручка, если хозяин внутри?..Не в себе
14 марта 2019 г. в 17:25
Декабрь, 1924 год.
Дни пролетали один за другим; Тина, с головой погрузившаяся в работу, почти утратила им счёт. Изредка выныривая, она на автомате топала к сестре за кофе и падала рядом с ней на стул, к сожалению, не имея никаких новостей о Персивале: с того самого дня они почти не сталкивались. Можно было бы подумать, что его и вовсе нет в МАКУСА, но Порпентина ощущала стойкий запах его парфюма у дверей кабинета, свидетельствовавший о том, что мистер Грейвс исправно присутствует на рабочем месте.
Изредка к ней присоединялся Абернети, из-за множественных проверок подрастерявший свой ухажёрский пыл, но по-прежнему не сдававший позиций. Правда, теперь он решил обрабатывать Куинни через её сестру, что Тина совсем не приветствовала и потому тяготилась невозможностью отвесить упрямцу хотя бы лёгкий пинок в воспитательных целях. «С другой стороны, это дело Куинни, и она с этим прекрасно разберётся сама, — размышляла аврор, в один из обеденных перерывов решившая прогуляться по улице вместо уже приевшейся столовой Конгресса. — У меня-то таких проблем никогда не было, так что помощник из меня неубедительный». Эта сфера — романтика и личные отношения, — была одной из тех, в которой Тина с горестным вздохом была готова признать свою некомпетентность. Не станешь же профессионалом после пары-тройки ничего не значивших школьных романов! Так, ошибки сердца, учащегося любить кого-то ещё, кроме сестры… А потом, когда в её жизни началась новая глава под названием «МАКУСА», стало и вовсе не до этого. Да и зачем эти тревоги, от которых плохо спишь и много нервничаешь? Без них куда проще!.. Было. Пока на горизонте не возник Персиваль Грейвс.
— Мисс Голдштейн!.. Тина! Подождите, пожалуйста!
Голдштейн удивлённо обернулась. Абернети? Вот уж кого точно она не ожидала увидеть бегущим за собой! Однако он бежал, и как-то подозрительно улыбался, и вообще представлял собой одну сплошную любезность. «Может, у человека просто хорошее настроение», — привычно не воспринимая радость на свой счёт, Порпентина притормозила, поджидая коллегу. Судя по выражению его лица, такая прогулка смущала его ничуть не меньше, чем её саму, но, видимо, существовала некая необходимость.
— Решили размяться, да? Я вот тоже… Правда, с этими инспекциями не приходится сидеть на месте, — нервно засмеялся волшебник, поправляя шарф и приноравливаясь к шагу Голдштейн. — Кстати говоря, мисс Голдштейн… Спасибо за то, что предупредили. Я успел пересмотреть бумаги, но их всё равно пришлось передать на повторную проверку. Не понимаю, в чём дело… Может, мистер Грейвс что-нибудь говорил об этом?
Аврор покачала головой, чувствуя нарастающую внутри волну досады и недоумения: с того дня они почти не пересекались. Поручения передавались вскользь или через служебные записки, и невольно создавалось ощущение, что Персиваль старается во что бы то ни стало избегать личного общения с ней. С одной стороны Тине, до сих пор заливавшейся краской при одном воспоминании, это было только на руку, но с другой… Какого драккла он ведёт себя так, будто бы это она, Порпентина Голдштейн, едва ли не домогалась его, зажав у стены без возможности покинуть опасную зону?
— Тина, почему вы покраснели? — Абернети, разумеется, никак не мог оставить это без внимания, чем окончательно смял все попытки волшебницы выглядеть невозмутимо. Неужели её опасения подтвердятся, и сейчас он уличит её в нерабочей симпатии к начальнику? А ведь она даже не сможет убедительно отпираться! — Тоже проблемы по службе, и мистер Грейвс на вас взъелся? Рано или поздно это со всеми случается, мисс Голдштейн, — маг ободряюще похлопал Тину по плечу, истолковав её румянец и смятение по-своему, — даже с любимчиками вроде нас с вами.
Голдштейн поперхнулась от такого неожиданного панибратства, но спорить не стала: в общем и целом такая версия собственного подавленного состояния нравилась ей куда больше.
— А почему вы вдруг спросили о мистере Грейвсе, Абернети? — чародейка поторопилась перевести разговор в более надёжное русло, пока собеседник не выдумал ещё что-нибудь нетипичное. — Проверку ведь осуществляет не он, а спецкомиссия… Насколько я знаю, мистер Грейвс как инициатор проверки в неё не входит.
Абернети изобразил удивление настолько достоверно, что оно показалось Тине неподдельным и вызвало в ней невольное подозрение: она опять спросила какую-то глупость при лежащем на поверхности ответе? Преблагий Мерлин, насколько же проще всё-таки иметь дело с документами!
— Я, конечно, понимаю, что являюсь его помощницей… Одной из помощников, точнее, — торопливо поправила себя Порпентина, спеша продемонстрировать, что она ещё не до конца безнадёжна в улавливании невысказанных вслух подтекстов, — но тем не менее не могу быть в курсе абсолютно всего. Кроме того, вы наверняка тоже заметили, что мистер Грейвс тщательно соблюдает субординацию и требует её соблюдения от своих сотрудников, — следя за реакцией своего собеседника (к слову сказать, на этих словах явно поникшего), аврор беспомощно развела руками, незаметно изменяя направление и следуя уже не к лотку с хот-догами, а в булочную за углом, поскольку от этого напряжённого разговора ей жутко захотелось пончиков с корицей. — А уж теперь, когда того и гляди начнётся служебное расследование о подлоге фальшивых разрешений, боюсь, что большая часть информации будет закрыта даже от нас!
— Вот же чёрт, — вполголоса ругнулся волшебник, с явной досадой прикусывая нижнюю губу, отчего его речь стала слегка невнятной. — Как же мне тогда… Видите ли, мисс Голдштейн, — он придержал Тину за локоть, останавливаясь вместе с ней, — перед отбытием мистера Грейвса я передал ему все запросы на получение разрешений на ношение палочек. Как вы знаете, он передал их на проверку подлинности… Но, как выяснилось, не все. Три остались у него.
Голдштейн нахмурилась, пытаясь понять, к чему ведёт Абернети. В одном, правда, она была уверена точно: из этого инцидента могла создаться нешуточная проблема.
— Может, в действительности этих трёх он не сомневался? — мягко предположила она, изо всех сил удерживаясь, чтобы не кинуть тоскующий взгляд в сторону заманивающей пряными ароматами пекарни, до которой оставалось всего ничего, и мученически урчащий живот явно протестовал против такой несвоевременной остановки. — Кроме того, всегда можно попросить вернуть…
— Он утверждает, что их у него нет, — нервно перебил Голдштейн волшебник, раздражённо мотнув головой. — Если я их не верну, у комиссии возникнет подозрение, что я могу оказаться возможным пособником… Хотя я не меньше других хочу свернуть Гриндевальду шею!
— Тише-тише, что вы раскричались? Тут же полно немагов, — шикнула Тина и, настороженно заозиравшись, торопливо направилась в сторону пекарни, настойчиво утягивая за собой Абернети, ведя его за рукав пальто. В душе, фактически бодая Голдштейн между рёбер, всё бодрее поднимало голову стойкое ощущение, что она вот-вот влипнет в очередную историю. — И что вы от меня хотите? Вам же явно что-то от меня нужно, иначе вы бы не стали это всё рассказывать!
— Тина, умоляю, — умирающим голосом проговорил мужчина, отчаянно дотягиваясь пальцами до запястья мракоборца и сжимая его, — найдите эти драккловы бумаги!