Новая жизнь не дается даром

А когда затянутся шрамы, Катя перестанет по фрагментам зеркальным собирать свое лицо в отражении, заново склеивая — вспоминая — свой образ. Себя.       — Я такая была, да, пап? Она снова его называть будет папой — его, а не на мести двинувшегося полубезумного комбинатора Фишера, за которого в первые же минуты правды оказалась способна убить. И верить ему станет снова — побочный эффект амнезии и работы доброго десятка разных психоаналитиков, психиатров и прочих профессионалов по копанию в чужих грехами и тайнами перемазанных душах. И когда окончательно затянутся шрамы, кажется в другой жизни полученные — в аварии на дождями размытой российской дороге по пути в аэропорт — Аркаша Ипподром дышать начнет ровнее, всем богам несуществующим молясь отчаянно, чтобы его дочь ничего "до" никогда уже не вспомнила. У нее жизнь теперь другая, секретами прошлого перевернутая; у нее документы и биография теперь другие — чистые; у нее лицо теперь другое, пластическими хирургами перекроенное, но все же узнаваемое, родное. И когда шрамы затянутся, он будет долго возить ее по Европе — от тесных парижских улочек, проветренных интригами прошлого, запахами круассанов и кофе, до прозрачного бархата моря где-то на побережье Италии. И пристанет в итоге где-то в тихом предместье Англии, дочь устроит на престижно-нудную должность, замуж выдаст за добропорядочно-безупречного английского аристократа, с Игорем Соколовским ничего общего не имеющим — чтобы в перспективе величественный старинный замок на берегу реки, огромная шикарная квартира в центре Лондона и трое внуков, не по-английски совсем непоседливых. Но это все случится потом. Когда затянутся шрамы.

---

Когда затянутся шрамы, Симоненко впервые не вздрогнет, в полумраке лестничной клетки столкнувшись с нагловато-уверенным взглядом Соколовского; задавит горло рвущие возмущенно-ненавидящие обвинения, поймав тихой нежностью расплавленный Викин взгляд, признавая очевидно-обреченное — так будет правильно. Когда затянутся шрамы, он впервые перешагнет порог уютной тесной квартирки — чтобы остаться до утра. Чтобы рыжее золото непослушных кудряшек пружинило и под пальцами перетекало размягченным июльским солнцем, чтобы светлая рубашка с беззащитно-угловатых плеч нетерпеливым рывком, чтобы в кошачье-янтарных вместо забавно-солнечных искорок — затуманенность полуночная, безмолвным откровением разрывающаяся. Чтобы наутро проснуться в отчаянно-смятой постели и, впитывая утреннюю прохладу и горчащий кофейный запах, льющийся с кухни, очень просто признать — именно так будет правильно. Но это все случится чуть позже. Когда затянутся шрамы.

---

Когда затянутся шрамы, череда обыденно-простых, до странности семейных дел затянет водоворотом — Игорь Вику долго будет водить по разным квартирам — "ну эта тебе точно нравится?"; приглушенно ругаясь, будет двигать диваны и шкафы, выбирая наиболее подходящее месторасположение, и ловить снисходительно-мягкие взгляды, когда неловким движением опрокинет одну из коробок с вещами или со свойственной неуклюжестью по пальцу молотком попадет, прибивая книжные полки. А после, как в тот далекий раз в прошлой жизни, будет благодарно уплетать вкуснейший ужин, пока Вика укачивает дочку — их дочку. Когда затянутся шрамы, у них все будет, как и мечталось — с мирным теплым сиянием в непринужденном уюте светлых комнат; с общими друзьями, заваливающимися в гости со смехом в прихожей и кучей пакетов; с вечерними прогулками по солнцем нагретым аллеям парка — как десятки точно таких же семей; с безудержно-нежными ночами, минуя устоявшийся быт и запыленность усталостью. Когда затянутся шрамы, Игорь будет Вике в соседний кабинет таскать горячий кофе и ароматные плюшки с корицей, отпускать привычные дурацкие шуточки и совсем по-мальчишески воровато целовать в макушку и гладить пальцы. Совсем скоро. Когда затянутся шрамы.