Случайности не случайны, а если и случайны, то специально!

      Все началось со звонка Ямазаки, влившегося в банду очередных бандитов-контрабандистов и не появлявшегося в штабе уже две недели. Срывающимся шепотом он сообщил, что прошлой ночью в Эдо прибыл незарегистрированный товар, который его «приятели» планируют распространить по городу уже завтрашним утром. Если они хотят помешать им, нужно действовать сейчас и изъять всю партию, пока они еще могут это сделать.              Эту новость и Хиджиката, мающийся от жары в патрульной машине, и Сого, пускающий катаной солнечные зайчики по его лицу с пассажирского сиденья, восприняли с энтузиазмом и радостно бросили свой пост. Что ни говори, а повседневная рутина, состоящая из одних тренировок, патрулирования и заполнения документов (это, впрочем, относилось только к Хиджикате), осточертела обоим еще несколько недель назад. Ничего интересного или хотя бы необычного не происходило. Даже Еродзуя со своими подопечными, вокруг которых всегда творилась какая-то хрень, словно окопались у себя в офисе. Хиджиката уже и не помнил, когда видел их в последний раз.       Краем глаза он покосился на Сого. Тот умиротворенно притворялся спящим, надвинув на глаза повязку. Жажду убийства этого пацана хоть немного помогала утолить рыжая ято, хотя после их драк ближайшие здания приходилось собирать по кусочкам. Бесполезно призывать их к ответственности — рискуешь лишиться всех зубов и целых костей в придачу. Вон, Еродзуя даже не пытается, сразу хватает девчонку в охапку и так стремительно делает ноги, что приходится откашливаться от попавшей в рот пыли. Жалко Хиджиката так сделать не может.              В любом случае Сого после драк с девчонкой покушался на его жизнь чуть менее активно. И это стоило парочки разрушенных улиц. Теперь же, учитывая и отсутствие серьезной работы, и нехватку встреч с Еродзуей, вся разрушительная энергия Сого доставалась Хиджикате. Поэтому последний месяц при всей своей унылости выдался одновременно крайне напряженным. Хиджиката боролся за свою жизнь с упрямством двенадцатилетней девочки, завешивающей все стены своей комнаты плакатами смазливого актера.              Какие ебанутые сравнения. Ему точно не помешает развеяться.              — Заместитель командующего! — громко обрадовался Ямазаки, как только они с Сого, захватив с собой первый и второй отряды, встретили его в условном месте. Выглядел Ямазаки плохо: с засаленным ирокезом, черными синяками под глазами, бледный и грязный, он нервно улыбался нечищенными зубами. На всякий случай Хиджиката не стал подходить слишком близко.              — Докладывай, — велел он.              — Честно говоря, тут и докладывать нечего, — покорно отозвался Ямазаки. — Никто толком не объяснил мне, что это за груз, но Конеко — наш главный — утверждает, будто он поможет… э, сейчас, — он порылся в кармане и извлек исписанный клочок туалетной бумаги, — «очистить Эдо от грязи и избавиться от недостойных». Точнее он не сказал, но мне кажется, это уже звучит достаточно жутко.              Хиджиката кивнул, задумчиво жуя фильтр сигареты. Что бы эти подонки сюда не завезли, оно явно очень опасно.              Они ворвались на склад, бывший убежищем банды и заодно местом хранения загадочного товара, стремительным вихрем. Бандиты сражались куда хуже, чем от них можно было ожидать, поэтому операция завершилась в рекордно короткий срок. Склад был полон как минимум парой сотен ящиков с неизвестным содержимым, передвигаться по нему можно было только по узким коридорам между ними. В помещении сохранялась приятная прохлада.              Хиджиката внимательнее присмотрелся к пленным: многие сдались без боя, как только увидели форму Шинсенгуми. Холеные, причесанные, прилично одетые, с ухоженными руками и лицом, некоторые даже в очках — они меньше всего походили на элементы преступной группировки. Хиджиката оглянулся на Ямазаки, прятавшего от него за спиной очередную булку. Тот все еще выглядел так, словно перепробовал все запрещенные в Эдо вещества. Быть может, именно поэтому его внедрение в банду в этот раз проходило так тяжело? Что ни говори, а он заметно выбивался из коллектива.              — Хиджиката-сан, — его размышления прервал знакомый скучающий голос. — Не хотите взглянуть, что внутри?              Сого стоял на самом крупном ящике примерно на три головы выше него. Он уже успел поддеть плотную деревянную крышку лезвием катаны и ждал, пока Хиджиката сделает то же.              — Зачем ты туда забрался? Он открывается сбоку, а не сверху.              — А что, если там спит какой-нибудь жуткий кровожадный монстр, который разорвет вас на части, а из-за плохого обзора я не смогу как следует все рассмотреть?              — Мечтай, сопляк!              Деревянная стенка натужно скрипела, но не желала поддаваться. Невольно Хиджиката прислушался: изнутри не доносилось ни звука, и это обнадеживало.              После нескольких минут бесплодных попыток громкий треск застал Хиджикату врасплох, и не успел он среагировать, как оказался погребен под порошком нежно-розового цвета. Он забился в уши, нос и рот и на вкус оказался чудовищно сладким. У Хиджикаты аж зубы свело. Пока он беззвучно матерился, плевался и пытался себя откопать, Сого спрыгнул вниз и трижды ткнул острием меча в кучу порошка.              — Вы еще живы? — невинно поинтересовался он. Спустя пару мгновений, когда голова Хиджикаты пробилась к свету, он разочарованно протянул: — Нужно было бить правее.              Впрочем, вспомнив, что Хиджиката наглотался в лучшем случае забористой наркоты, Сого приободрился:              — Хиджиката-сан, сколько пальцев вы видите? Помните, кто вы такой и где находитесь? Если нет, я всегда готов помочь. Для начала вы — каловая масса инопланетного симбионта, которая приобрела разум в результате безумного эксперимента правительства по созданию бактерии, способной поглотить весь холестерин на Земле…              — Заткнись, только твой больной мозг мог выдумать такую хрень! Выясни, что это за вещество, допроси подозреваемых. Ямазаки, с тебя подробный отчет.              — Заместитель командующего, вы…              — А я на обследование.              В госпиталь Хиджиката отправился в одиночку, едва отбившись от чересчур взволнованных подчиненных. У него не было дурной привычки заранее обнадеживать себя. Он наглотался и надышался порошка неизвестного происхождения, который должен был «очистить Эдо». Повезет, если ему грозит просто проваляться в больнице, мучаясь от боли и галлюцинаций. А то ведь может превратиться в какого-нибудь слизняка или отрастить себе задницу вместо лица. А что, все понимают «очищение» по-разному.              Погрузившись в размышления о том, разрешит ли ему Кондо-сан и дальше работать в Шинсенгуми, даже если его нельзя будет выпускать в приличное человеческое общество, Хиджиката чуть было не прослушал вердикт лучшего нарколога в Эдо.              — Ваш организм абсолютно чист, Хиджиката-сан, — мужчина приятной наружности забавно шевелил усами при разговоре — казалось, у него и вовсе нет никакого рта, только усы. — Мы провели полный анализ, взяли у вас на пробу всевозможные жидкости, — на этих словах Хиджиката невольно поморщился, поведя плечами, — но пока не нашли ничего, что угрожало бы вашему здоровью.              — Вы уверены? Может, это был какой-то яд или разновидность вируса?              — Сложно сказать, Хиджиката-сан, мы ведь толком не знаем, что искать. Пока что ваши анализы можно считать образцовыми для многих наших пациентов, — грустно вздохнули усы, будто бы такое отменное здоровье их крайне расстраивало, но затем приободрились: — Но если вы продолжите курить в таком количестве…              — Понял-понял, свяжитесь со мной, если что-нибудь найдете.              Скорее растерянный, чем приободренный, Хиджиката направился в штаб. Его ждала громадная стопка отчетов, которую никто кроме него не переберет. У него было три теории, которые могли объяснить произошедшее. Первая: инопланетный наркотик или яд настолько совершенны, что обнаружить их крайне сложно. Вторая: у него, Хиджикаты, оказался иммунитет к подобным веществам. И третья: порошок был обычной сахарной присыпкой для кондитерских изделий. И тут непонятно: либо бандиты идиоты, либо Шинсенгуми потеряли нюх на настоящих террористов.              А ведь им в последнее время даже Кацура не показывался! Это что, всеобщий заговор?!              Остаток дня Хиджиката провел в своей комнате, пытаясь не утонуть в ворохе бумаг и рыча на каждого, кто слишком громко проходил мимо его двери. Сого он больше не видел. Либо тот снова отлынивает от работы, либо действительно занят расследованием. Хиджикате было интересно, успел ли он что-нибудь разузнать, но в последнее время лишний раз пересекаться с этим засранцем не хотелось. Вот придет отчитываться, тогда он его и послушает.              Но к нему никто так и не заглянул, и, разобравшись с большей частью отчетов, Хиджиката лег спать. Он чувствовал себя как обычно. Голова не кружилась и не болела, внезапного упадка или прилива энергии не было, температура не поднималась. Выглядел Хиджиката как обычно, да и каких-нибудь странных, не свойственных ему желаний он не чувствовал. Возможно, ему все же повезло.              С этой мыслью Хиджиката погрузился в до странного спокойный сон без сновидений.       

***

      Утро отклонилось от привычного графика — он проспал дольше обычного, а будильник не зазвенел, хотя Хиджиката мог поклясться, что заводил его с вечера. Он всегда так делает, хотя в этом нет необходимости — он уже несколько лет просыпается ровно за несколько минут до построения. Что еще более важно — Сого не предпринял очередную попытку отрубить ему голову или другие жизненно важные части тела. Мелкий говнюк не раз пытался укокошить его утром, особенно в последнее время. Почему не пришел сегодня?              Странности увеличивались: в штабе было подозрительно тихо, и по пути в душевые Хиджиката не встретил ни одного сослуживца. А во время стандартной процедуры вдруг понял, что никак не может смыть с себя насыщенный сладковатый запах, которого еще вчера на нем не было. И сколько бы геля для душа он на себя не вылил, сколько бы не тер жесткой мочалкой и так уже покрасневшую кожу — отвратительный аромат въелся намертво.              Он не ел ничего сладкого, кроме того самого неизвестного порошка. Это не могло быть просто совпадением.              Нужно найти Сого и Кондо-сана.              Долго искать не пришлось — оба обнаружились в комнате главнокомандующего. Кондо-сан с утра всегда казался помятым, но сегодня превзошел сам себя — здоровенный фингал под глазом, забинтованное левое бедро, всколоченные волосы. И если все это можно было списать на очередную неудачную попытку добиться расположения Отае-сан, то непривычную бледность и озабоченное выражение лица — вряд ли.              Зато Сого выглядел как обычно: причесанный, с иголочки одетый и ухмыляющийся. Ничего в его внешнем виде не говорило о необычности происходящего. И только странный блеск на дне темных глаз выдавал: что-то случилось, и это что-то Хиджикате очень не понравится.              — Как спалось, Хиджиката-сан? — заботливо поинтересовался Сого, невинно улыбаясь.              Никто в Шинсенгуми не велся на эту улыбку.              — Почему меня никто не разбудил? Где все? — сразу перешел к делу Хиджиката, главным образом обращаясь к Кондо-сану. Тот взволнованно вскочил на ноги.              — Тоши! У нас чрезвычайная ситуация!              — Что случилось?              — Ямазаки подвел нас. Складов с порошком было два. Вторая партия товара уже гуляет по Эдо, — ровным голосом отчитался Сого.              — Что?!              — Очевидно, в этот раз в его маскировке была значительная брешь.              Вспомнив внешний вид задержанных, Хиджиката с ним согласился.              — Я отправил первый и четвертый отряды зачистить их второе убежище, а все остальные — прочесать Эдо и остановить дальнейшее распространение порошка. Может быть, у нас еще есть шанс предотвратить возможные жертвы. Сого скоро отправится туда, — Кондо-сан бросил на Сого обеспокоенный взгляд. Тот не переставал скалиться с жутко довольным видом. Хиджиката обязательно испугался бы, не преследуй его подобная картина каждый день.              — Тогда тем более какого черта меня никто не разбудил?! Ямазаки, кретин, он у меня свои чертовы булки через пипетку жрать будет! И хватит пялиться, Сого, ты можешь убивать взглядом только в своих мокрых мечтах!              — Тоши, успокойся! — воскликнул Кондо-сан, схватив его за плечи и как следует встряхнув.              В следующую секунду Хиджиката понял причину его тревоги.              В животе и горле словно вспыхнул огонь. Изнутри опалило жаром, голова закружилась, а в глазах слегка поплыло. Хиджиката покачнулся, и Кондо-сан сильнее сжал его в своих руках и затараторил:              — Тоши, больно?! Сядь, тебе нельзя волноваться! — он заботливо помог ему опуститься на пол, продолжая придерживать за плечи. Слишком обескураженный происходящим, Хиджиката не сопротивлялся, уставившись себе под ноги и пытаясь проанализировать происходящее.              — Что за?.. — он попытался выругаться, но понял, что не может выдавить из себя ни звука. Кондо-сан тем временем настойчиво совал ему под нос пиалу с зеленым чаем и бормотал что-то про равновесие и гармонию.              — Видимо, не я один думаю, что вам место на помойке, Хиджиката-сан, — протянул Сого, наблюдая за ними обоими.              Хиджиката нахмурился и сердито посмотрел на него.              — Что ты, целую руки твоей матери за такого прекрасного человека, имеешь в виду?              Ответом была ошеломленная тишина.              Хиджиката не сразу понял, что только что вылетело у него изо рта, и продолжал сверлить подчиненного требовательным взглядом. Сого, позволив себе удивленно моргнуть, залился веселым смехом:              — Так и знал, что в глубине души вы от меня без ума, Хиджиката-сан. Но я не зоофил и грязными псинами не интересуюсь.              — Сого, перестань! — оглянулся на него Кондо-сан.              Хиджиката выпучил глаза от ужаса и потянулся к собственному горлу. Что за чертовщина?! Он даже под самыми страшными пытками не сказал бы Сого ничего подобного! А его несчастную мать он и вовсе никогда не видел!              Кондо-сан, подумав, что Хиджиката решил покончить жизнь самоудушением, не выдержав такого позора, перехватил его ладонь и сжал в своих теплых пальцах:              — Тоши, мы тебе все объясним, просто помолчи и послушай! Сого, хватит!              Сого, в последний раз всхлипнув от смеха, послушался и снисходительно начал:              — Как вы и велели, Хиджиката-сан, я провел расследование. Допрос в этот раз вышел очень скучным. Некому было даже пальца отрезать, все и так охотно делились информацией, — пожаловался он, скорбно вздохнув. — Мы имеем дело не с обычными радикалами, которым лишь бы кого-нибудь убить или что-нибудь взорвать. Все куда интереснее.              Хиджиката зарычал, ненавидя, когда он вот так вот тянет время. И тут же почувствовал себя еще хуже: жар на мгновение стал сильнее, он не грел — обжигал, царапал, драл глотку и, казалось, доставал до внутренних органов. Но не сильно, будто предупреждающе. Это длилось не более пары секунд, но Хиджикате хватило, чтобы действительно испугаться.              — Оказалось, — продолжил Сого, внимательно за ним наблюдая, — что этот порошок действительно может быть безвреден, но лишь для определенного типа людей. К счастью, Хиджиката-сан, вас к ним никак нельзя отнести.              — Что ты имеешь в виду?              — Если принять внутрь достаточное количество порошка, который, к слову, представляет собой, — на этом моменте Сого улыбнулся особенно ярко, — высушенную семенную жидкость неизвестных нам ранее аманто, то внутри человеческого организма оно эволюционирует в некоего паразита. Он берет под контроль нервную систему своего носителя и устанавливает свои правила. На планете этих аманто всегда мир и покой, никаких распрей и войн. Потому что все, кто о них даже задумывается, умирают сами. С помощью их биологического материала задержанные нами радикалы хотели «очистить Эдо» от злых, жестоких и невежественных людей.              «Хочешь сказать, я обожрался и надышался инопланетной спермы?!» — чуть было не закричал Хиджиката, но потом решил, что это явно не та деталь, на которой он должен заострить внимание.              — Поняли уже, Хиджиката-сан? — наигранно учтиво поинтересовался Сого. — Чем больше негативных эмоций испытывает подопытный…              — Не называй меня так!              — …таких как ярость, ненависть, злость, презрение, отвращение, — тем хуже ему становится. И если их в конце концов становится слишком много, то подопытный умирает.              На некоторое время в комнате главнокомандующего воцарилось молчание. Кондо-сан успокаивающе — как он сам думал — гладил Хиджикату по плечу. Сого безразлично наблюдал за ними, мысленно уже пребывая в другом месте. Хиджиката пытался переварить его рассказ и расставить все по полочкам, игнорируя острое желание пойти проблеваться. Кое-что не сходилось.              — Моя… речь? — как он ни старался, голос слегка дрогнул.              Сого улыбнулся, однако уже не выглядел таким безобразно довольным, как несколько минут назад. Возможно, уже заскучал. Или Хиджиката выглядел настолько жалко, что издевательство над ним не приносило должного удовольствия.              — Организм берет полный контроль над речевым центром, фильтруя каждое слово подопытного. Захотите выругаться, оскорбить кого-то или просто недостойно выразиться — на выходе получится что-то совершенно противоположное. Самочувствие подопытного при фильтрации ухудшаться не должно, если он не испытывает негативных эмоций. Это что-то вроде врожденных идеальных манер. На их планете даже последний бедняк изъясняется, словно потомственный сегун.              — Меня переполняют разного рода эмоции! — высказался Хиджиката, взмахнув руками, и побагровел.              Со стороны наверняка выглядело по-идиотски.       Ярость обожгла глотку, и он хрипло закашлялся.              — Тоши, перестань! Именно поэтому мы сегодня не хотели тебя беспокоить! — начал причитать Кондо-сан, следя за его мучениями с искренним сочувствием.              — Только потому что я уверен — вы и сами прекрасно справитесь со своим убийством. А я пока подумаю, куда девать весь ваш запас собачьей еды.              — Хватит, Сого! Не волнуйся, Тоши, мы обязательно что-нибудь придумаем.              — Например? Паразита невозможно ни отравить, ни извлечь хирургическим путем, не навредив подопытному. Еще неизвестно, что он предпримет, если попытаться избавиться от него. Хотя идея мне нравится. Могу даже сам прооперировать, только держите его покрепче, Кондо-сан.              — Только попробуй, — хрипло рявкнул Хиджиката. — Это навсегда?              — Нет, к сожалению. Через пару дней паразит отомрет сам, если не получит необходимых для его существования химических веществ с его родной планеты.              — Ясно.              — И если вы не решите орально удовлетворить кого-то из «производителей».              — Сомкни уста, солнце мое!              — Тоши!              — Хиджиката-сан, назовите меня так еще раз, я забыл включить камеру.              — Хватит, вы оба!              Драки не случилось только потому, что Хиджиката и без нее чувствовал себя так, словно подхватил тяжелую форму гриппа, а затем его проткнули раскаленными штыками. Кондо-сан прав: если эта дрянь наказывает за негативные эмоции, необходимо просто перестать их испытывать.              Вот же… проще сказать, чем сделать! Да вся его жизнь состоит исключительно из негатива! Чего только стоит работа, тем более в окружении бездарей, идиота начальника и с личным садистом под мышкой!              Оказалось, мысленно оскорблять близких тоже нежелательно — внутренности полоснуло болью. Кондо-сану лучше бы не волноваться так сильно. Кажется, он побледнел даже сильнее него.              Что же ему теперь делать?              Оказалось, мнение Хиджикаты никого не интересовало. Кондо-сан заявил, что уже уговорил Мацудайру выдать ему несколько отгулов, а Сого и сам справится с оставшейся партией товара. Хиджикате остается только тихо сидеть в своей комнате и отдыхать, пропитываясь благодатью всего сущего и абсолютно ни о чем не думая.              Как будто он так умеет!              Но возразить было нечего. Работать в таком состоянии он не сможет: и людей подведет, и себя без надобности покалечит. Да и Сого более чем в состоянии справиться с всей этой кутерьмой в одиночку. Скрепя сердце Хиджиката согласился, и Кондо-сан вмиг просиял. Никак думал, его придется уговаривать дольше.              Сдерживая панику, Хиджиката вернулся в свою комнату. Оглядел заваленный бумагами стол, аккуратно застеленный футон, полную окурков пепельницу, висевшую в углу идеально чистую черную форму. Чем ему заняться, если большая часть всей его жизни — работа? Еще и не испытывая при этом отрицательных эмоций. Идею разобрать до конца отчеты он забраковал сразу же — один взгляд на чужие каракули пробуждал в нем зверя. Исключая рабочие документы, Хиджиката мог взять почитать только завалявшиеся в его шкафу томики манги, которые он до сих пор почему-то не выбросил, — остатки коллекции Тошши. Но вряд ли подобная литература, целиком и полностью состоящая из слюнепускания на 2D мир, окажет на него благоприятное влияние. А кроме работы и чтения запрещенной уставом хрени в штабе можно было занять себя разве что сном или тренировкой.              Выбор был небогатый, но, подумав о физической нагрузке, Хиджиката слегка взбодрился. Во время стандартных упражнений с мечом, пробежек и отжиманий, когда можно было ни о чем не думать и отдаться механике движений, он чувствовал умиротворение и внутренний контроль. А этого ему очень не хватало в работе и повседневности. Не думать — идеальный вариант, потому как Хиджиката уверен: стоит ему всерьез погрузиться в свои мысли, и тут же всплывет какая-нибудь гадость. Будь то Сого с его гаденькой ухмылочкой, до сих пор не пойманный Кацура, стабильно бесячий Еродзуя или любое из до сих пор не закрытых дел.              Погасив злость на корню (не нужно было думать о том, о чем не нужно думать!), Хиджиката мудро решил идти путем наименьших проблем и по меньшей мере пару часов старательно загонял себя. Он ни на что не отвлекался, натирал боккеном новые мозоли поверх старых и заливался потом. Как и ожидалось, это благополучно сказалось на его самочувствии: голова опустела, словно бумажник Еродзуи, каждая мышца приятно болела, тело налилось знакомой истомой, а внутренний жар исчез. Смыв с себя пот и пыль, намеренно игнорируя усилившийся сладкий аромат, Хиджиката стал думать, чем бы ему заняться дальше. Ничего лучше, чем попробовать вздремнуть, в голову так и не пришло.              Ворочаясь с одного бока на другой, считая овец и то и дело глубоко вздыхая, Хиджиката чувствовал, что его старания идут насмарку. Внутри поднималась волна раздражения. Стоило ему улечься на футон, как голову тут же наполнили вопросы без ответов. Сого уже перехватил всю партию порошка? Кондо-сан отправился помогать ему или снова следит за Отае-сан? Кто-то, кроме него, успел пострадать из-за ошибки Шинсенгуми? Если да, то как они с собой справляются? Ему бы сейчас не помешал чей-нибудь мудрый совет.              Несмотря на все попытки измотать себя, что-то явно пошло не так, потому что сна не было ни в одном глазу. И чем дольше Хиджиката пытался, тем сильнее злился. Как только изнутри предупреждающе полыхнуло, он вскочил на ноги.              Нужно пройтись! У него официальный выходной, он имеет на это право. Еще минута в этих четырех стенах наедине с собой, и Хиджиката сорвется.              Погода снаружи была куда лучше, чем вчера. Жара слегка сбавила обороты, и Хиджиката больше не боялся, что с минуты на минуту превратится в лужицу. В простом черном кимоно, без облегающей формы и платка вокруг шеи, он легко и быстро смешался с толпой и искренне наслаждался прогулкой.              Возможно, так и следовало поступить с самого начала. Просто выйти в город и потеряться в нем. Раствориться в царившем вокруг шуме и гвалте, плыть по течению, считать собственные шаги, думать лишь о том, как вписаться в ритм движения окружавших его незнакомцев. Представлять мириады бесконечно далеких звезд, величественных и недосягаемых, утопающих в бесконечном холоде вселенной, но все равно прекрасных.              — Да пошел ты к черту! Я этого так не оставлю!              Далекий от земной суеты, Хиджиката случайно в кого-то врезался. Он поспешно извинился и собирался пойти дальше, но не сумел.              — Хиджиката-сан!              Удача помахала Хиджикате ручкой на прощание. Нет-нет-нет, только не сейчас!              Мальчишка из Еродзуи выглядел растерянным всего каких-то несколько секунд. Затем в его глазах вспыхнул дьявольский огонек, и он клещами вцепился в руку Хиджикаты.              — Прекрасно, Шинсенгуми уже здесь! Теперь-то вы получите по заслугам!              Предпринимая довольно вежливые и потому неэффективные попытки вырваться, Хиджиката судорожно огляделся. Если здесь этот пацан, значит, поблизости должны быть и другие!              — О, я уж думал, ты и не появишься, Оогуши-кун.              — Нам тут и без тебя истеричек хватает, Майо.              Вон они, и рыжая, и кучерявый, сидят на лавочке на другой стороне улицы. Оба что-то жуют и апатично наблюдают, как их напарник пытается оторвать ему руку и перекричать какого-то зеленокожего аманто с шестью глазами.              — Проклятый вымогатель! Да где это видано, чтобы гребаные очки стоили сорок тысяч йен?! Из какого уголка вселенной вы привезли эти цены?!              Разумеется, никак не пересекаясь с Еродзуей около месяца, Хиджиката должен был встретить их всех именно сегодня. В день, когда любая недостойная мысль может его убить. Потрясающе. Боги и вселенная ненавидят его.              — Хиджиката-сан, вы собираетесь меня слушать?!              Почему мальчишка, которого Хиджиката считал одним из самых адекватных людей в этом прогнившем городе, игнорирует тот факт, что на нем нет формы? Или проктологи в свой выходной тоже в чужих задницах ковыряются?!              Срочно захотелось курить, и Хиджиката с каким-то отстраненным восхищением понял, что за сегодня он еще ни разу этого не сделал. Он весь день был слишком занят: странности в штабе, разговор с Сого и Кондо-саном, тренировка, попытки заснуть, прогулка и погружение в собственные, далекие от реальности мысли. Все-таки нет у него никакой зависимости, просто Хиджиката так стресс снимает. А остальные должны радоваться, что он еще не перешел на что-то посерьезнее!              — Хиджиката-сан!              Нужно успокоиться. Взять себя в руки. Спокойно слушать и спокойно говорить, без матов и криков, даже мысленных. И пусть больше всего на свете Хиджикате хочется взять Шимуру за шкирку и швырнуть прямо в его тихо хихикающих в сторонке друзей — нельзя. Он выше этого!              — Да что это с вами, Хиджиката-сан?              — Эй, Майо, ты что, уснул? Гин-тян, он уснул?              — Нет, Кагура, он просто бесполезный придурок, только и умеющий тратить наши налоги.              Самоуговоры не помогали, Хиджиката неосознанно сжал кулаки. Сначала он убьет этих тупорылых бездельников, а потом сдохнет сам. И даже не покурит напоследок. Не поблагодарит Кондо-сана за все, что он для него сделал. Не влепит Сого затрещину. Не поест риса с майонезом. И все из-за Еродзуи.              Внутри Хиджикаты разгоралось пламя. Нужно бежать, пока с его языка не слетели деформированные паразитом проклятья.              И только Хиджиката собирался сорваться на спринт, загнав поглубже самурайскую гордость, как на плечо мальчишки опустилась грузная инопланетная лапа.              — Очевидно, этот господин не собирается вам помогать.              Аманто широко улыбнулся мелкими острыми зубами. Судя по тому, как Шимура поморщился, он довольно чувствительно сжал его кости.              — Я не собираюсь платить за те очки! Я их не сломал и не испачкал, просто взял посмотреть! И они стоят сорок тысяч йен! Простые очки не могут стоить таких больших денег!              — На моей планете есть правило: взял в руки — значит, купил.              — Но мы не на вашей планете!              — Очень жаль. Там за подобный скандал вас бы разорвали на части.              Шимура ощутимо напрягся, сжал губы в тонкую полосу и гневно вскинулся, до ужаса походя в этот момент на свою сестру. Аманто не впечатлился, продолжая скалиться. Еродзуя с девчонкой внезапно оказались всего в нескольких шагах от них.              Жар усилился, и бежать было поздно.              Одного хлесткого удара по пальцам оказалось достаточно, чтобы рука аманто слетела с плеча мальчишки. Тот вздрогнул и с удивлением обернулся. Хиджиката зашарил рукой за пазухой, надеясь, что хотя бы взял сигареты с собой. Аманто посмотрел на него с презрением и яростью. Лица окружающих слились в одно разноцветное пятно, огонь добрался до языка и разливался в груди.              Зря он оставил катану в штабе.              — Хиджиката-сан?              — Ты наконец проснулся, безмозглая псина? Сегодня ты подозрительно тихий. Горилла запретил подавать голос?               — Врежь ему, Майо, должна же и от тебя быть какая-то польза!              Ярость прошибала не хуже выстрела дробью в упор.              Аманто растянул рот шире — губ у него просто не было. Наверное, он ожидал от Хиджикаты каких-то слов. Но он не мог говорить. Гнев, злость, раздражение, презрение — все запрещенные эмоции хлынули единым потоком и надломили внутри что-то важное.              Хиджиката успел увидеть ошеломление, пронесшееся по лицам всей Еродзуи, перед тем, как его согнуло пополам в сильнейшем приступе боли. Он упал на колени и полузадушенно захрипел, отчаянно хватаясь за грудь и горло. Рот наполнился кровью: ярко-красного, насыщенного оттенка она потекла по подбородку, пачкая кимоно. А затем изнутри словно полоснули ножом, и Хиджиката закашлял, сжимаясь от спазмов в желудке и щедро орошая землю перед собой.              В ушах звенело, но он все равно услышал крики. Это маленькое представление не могло не привлечь внимание прохожих. Встать Хиджиката не мог: его скрутило в агонии, перед глазами заплясали черные круги, в голове кто-то орудовал молотком. Реальность кружилась, словно ее намотали на миксер. Сейчас Хиджиката не смог бы даже определить, где право, а где лево. Внутренности горели.              Потом Хиджикату накренило вбок, и он вдруг вспомнил: на полочке в комнате Кондо-сана лежала упаковка снотворного. И никто не был бы против, если бы он его позаимствовал.              Дрожа, отхаркиваясь и часто моргая, Хиджиката не сразу понял, что его падения на землю так и не произошло. Кто-то подхватил его под плечи и колени и вздернул вверх. От резкого движения Хиджиката непроизвольно сделал глубокий вдох и закашлялся сильнее, а его неизвестный спаситель сорвался с места. И по ощущениям двигался он очень стремительно, несмотря на немаленький вес здорового мужика.              Хиджиката предпочел не строить догадок и сосредоточиться на том, чтобы не захлебнуться и не потерять сознание.              Несколько часов. Подумать только, его хваленой выдержки хватило всего на несколько часов. Стоило столкнуться с по-настоящему серьезным испытанием для нервов — куда там непроверенным отчетам и бессоннице — как весь самоконтроль Хиджикаты посыпался трухой. Он и в более уравновешенном состоянии с трудом сдерживал ярость и всегда вспыхивал как спичка. Почему в этот раз все должно было быть по-другому? Надо признать — у Хиджикаты не было и шанса продержаться хотя бы до вечера.              От этой мысли почему-то стало спокойнее. Неожиданное смирение распространило по телу спасительную негу и принесло в голову запоздалые, но гениально простые решения. Вместо того, чтобы пытаться полностью заткнуть фонтан эмоций, лучше бы Хиджиката выплескивал их понемногу. Держать все в себе никогда не было хорошей идеей. Даже без паразита внутри.              Внезапно Хиджиката перестал чувствовать свое передвижение в пространстве. Затем его и вовсе небрежно, хотя и с намеком на осторожность, сгрузили на что-то сырое, но жесткое. Кто-то потрепал его за плечо, но Хиджиката не спешил возвращаться в мир. Ему понемногу становилось лучше. Кровь уже не хлестала, словно из городского фонтана, жар ушел с языка, оседая в животе, груди и горле. Здесь было тихо, так что Хиджиката предположил, что они убрались с людной улицы. Сосредоточившись, он смог различить рядом знакомые голоса:              — Он вроде дышит, Гин-тян. И крови меньше.              — Что вы творите?! Нужно отнести Хиджикату-сана в больницу!              — Ты с ума сошёл?! И что мы там скажем?! Здравствуйте, тут гроза Шинсенгуми внезапно решил выплюнуть все свои внутренности, а мы просто мимо проходили?! Нам никто не поверит! Горилла и слушать ничего не станет, за своего драгоценного Тоши засадит без суда и следствия!              — Ты преувеличиваешь, Гин-сан!              — Ну уж нет, в тюрьму я не вернусь! К тому же это ты во всем виноват!              — Я?!              — Гин-тян прав! Как только он попытался вступиться за тебя, тут же рухнул как подкошенный! Ты такой неудачник, что сам Господь наказывает всех, кто помогает тебе!              — И почему это Господь решил начать именно сегодня?! И вообще, что за бред?!              — Не волнуйся, Шинпачи, мы будем навещать тебя. Я даже принесу тебе свой старый джамп. К тому же, может, Горилла тебя пощадит. Не будет же он сажать своего будущего шурина.              — Горилла женится на моей сестре только через мой труп, ясно?! К тому же, следуя этой логике, это вы во всем виноваты!              — Чего?!              — А ну-ка поясни, пацан!              — Если бы не ваши постоянные шутки про то, что я не популярен у девушек, я бы не захотел купить себе новые очки, не пошел бы на рынок и не вляпался бы во всю эту историю!              — То есть наша вина в том, что мы захотели тебе помочь? Как низко с твоей стороны.              — Я глубоко в тебе разочарована. И ты не думаешь, что проблема не в Шинпачи, жалкий кожаный ублюдок?              — Заткнись, эта шутка уже давно всем приелась!              — Классика не может приесться!              — Вот увидите: стоит мне сменить очки, и мир сразу заиграет новыми красками!              — Сменить подставку будет куда эффективнее.              — Волосы себе смени, придурок!              — По больному бьешь, паршивец!              Хиджиката поморщился. Кто бы сомневался, что так просто они от него не отстанут. Впрочем, спасибо и на том, что не бросили умирать посреди улицы. Хиджиката открыл глаза и осмотрелся. Кажется, эти идиоты занесли его в какой-то темный закоулок и посадили на полусгнившие коробки. Рядом были разбросаны пакеты с мусором, под ногами валялись бычки вперемешку с кошачьим дерьмом. А напротив, у серой кирпичной стены, упорно обвиняли друг друга Еродзуя и двое его подопечных. Когда Хиджиката тихо кашлянул, они тут же замолкли и повернулись к нему.              — Хиджиката-сан! — громко обрадовался Шимура. — Как вы себя чувствуете? Что с вами случилось? Вы ранены?              — Да не ранен он, — отмахнулся Еродзуя с хмурым видом. — На нем ни царапины нет, я его всего ощупал, пока нес.              — Гин-тян, тебе срочно нужно найти подружку. Ты бросаешься на все, что плохо лежит.              — Заткнись, Кагура, я совсем не то имел в виду!              — Молчать! — Шимура отвесил им обоим по оплеухе, невольно вызывая уважение. — Хиджиката-сан, вы можете говорить?              Хороший вопрос. Хиджиката попробовал ответить утвердительно, но изо рта вырвался лишь жалкий полузадушенный хрип. Воздух застрял в горле, и он снова согнулся в приступе кашля. Еродзуя неожиданно придержал его, не дав свалиться вниз, нахально уселся рядом и приказал:              — Кагура, воды.              — Сейчас! — девчонка в мгновение ока исчезла.              — Гин-сан, разве у нее есть деньги?              — Зачем они ей?              — Ты бы хоть при полиции такого не говорил…              Рыжая ято вернулась удивительно быстро, словно отжала бутылку минералки у первого попавшегося бедолаги за углом. Хиджиката, впрочем, уверен, что так оно и было.              — Держи, Майо, не умирай! Если садист займет твое место, я не вытерплю его самодовольной рожи!              Хиджиката благодарно кивнул и усмехнулся. Руки дрожали, так что он слегка намочил и без того потрепанное кимоно, но предпочел бы скорее сдохнуть, чем попросить помощи. Вода обожгла глотку, но смыла соленый вкус крови и открыла второе дыхание.              — Аманто… — смог выдавить Хиджиката, осушив все до капли.              — Что аманто, Хиджиката-сан? Это он что-то с вами сделал?!              — О, я поняла! Наверное, его рука была чем-то отравлена! Глупый коп ее коснулся и сразу мордой в землю!              — Точно, Кагура, именно так оно и было! А мы вообще ни при чем! Быстрее, Оогуши-кун, соберись, ты ещё успеешь догнать его! Мы будем всей душой болеть за тебя. Дома, под вентилятором.              — Гин-сан, мы ни за что не бросим Хиджикату-сана одного в таком состоянии! Хиджиката-сан, тот аманто убежал сразу же, как только вы упали. Наверное, он очень испугался.              — Да-да, харкающие кровью собаки очень пугающее зрелище.              Достигнутое с такими потерями внутреннее равновесие ощутимо пошатнулось. Сколько раз за сегодня Еродзуя оскорбил его?              — И потом, разве героям, спасшим жизнь самому заместителю командующего Шинсенгуми, не полагается достойная награда?              Терпеть и дальше Хиджиката был не в состоянии.              — Благородный господин, ваше поведение не соответствует моим ожиданиям!              Изысканный лексикон звучал до ужаса неуместно в подобном месте и подобной компании. Хиджиката поморщился, переживая еще один маленький приступ. Нужно перестать вкладывать в слова столько эмоций. Хиджиката ожидал ежесекундного взрыва смеха и ехидных подначек, но Еродзуя лишь ошеломленно захлопал ресницами.              — Гин-тян, он ведь вроде головой не успел стукнуться, нет?              — Хиджиката-сан, вам что, стало хуже? Кагура, где ты взяла эту воду?              — Да все с ней нормально, тот хлюпик даже отпить не успел. Только таблетки какие-то растворил.              — Какие еще таблетки?! И что за хлюпик, ты что, кого-то ограбила?! Гин-сан, я ведь говорил тебе дать ей денег! Когда-нибудь нас точно посадят, и это будет не моя вина!              — Не пугай так, маньяк никотиновый, — справился с потрясением Еродзуя. — Я даже вспомнить не могу, когда меня так в последний раз называли и называли ли вообще. Я ведь и привыкнуть могу.              Наверное, девчонка права, и Хиджиката все-таки успел проехаться черепушкой по асфальту. Потому что кроме желания повыдергивать белые кудри вместе со скальпом, он почувствовал любопытство. Паразит внутри него заменил всего два слова на целое предложение, такое же пафосное и бессмысленное, как экшн в современных блокбастерах. Неужели все аманто на той чокнутой планете мира и гармонии так разговаривают?              В любом случае Хиджиката больше не собирается молчать. Суть своих мыслей он так или иначе передает. Этого достаточно.       — Ваше благородное лицо осветило светом всю тьму моей жизни. Я всегда так счастлив видеть вас, — выдал он, сверля лицо напротив злобным взглядом.              Кажется, их глаза округлились синхронно. Хиджиката с ужасом почувствовал, что краснеет. Стоп-стоп-стоп, он лишь пытался сказать, что терпеть не может его расслабленную морду! Каким образом это превратилось в худший флирт в его жизни?! Одно дело — бросаться вежливостями направо и налево, даже когда ситуация откровенно располагает к словцу покрепче. И уже совсем другое — отвешивать недвусмысленные комплименты! И кому?!              Рядом раздался треск — теперь Шимуре точно нужны новые очки. Рыжая ято выплюнула малоидентифицируемый звук, словно не знала, чего ей хочется больше: заржать или опустошить желудок. Зато лицо Еродзуи даже забавляло: такой смеси изумления, отвращения и смущения Хиджикате еще не приходилось видеть.              — Оогуши-кун, ты что, подкатываешь ко мне?!              — Вовсе нет! — прохрипел Хиджиката. Былая уверенность в том, что ему стоит открывать рот, куда-то запропастилась.              — А я ведь говорил, что его нужно отнести в больницу!              — Гин-тян, мамочка не разрешает тебе встречаться с ним, дома вечно будет вонять майонезом.              — Тебя хоть что-то парит кроме еды?! Гин-сан, скажи ей, что проблема не в этом!              — Ваша прическа сегодня выглядит особенно чудесно.              Ради всего святого, это было слово «патлы»! Одно вполне нормальное слово, даже не ругательство! Почему этот инопланетный кусок дерьма стал браковать все без разбора?!              Еродзуя заторможенно ощупал бардак на голове, выглядя так, словно с размаху въехал на своем мопеде в стену.              — Майо совсем спятил.              — Может, в нем только что проснулся Тошши-сан? Хотя нет, он отаку, а не сумасшедший без чувства вкуса.              — Вы прекрасны, словно первый распустившийся подснежник, — трансформировалось невольно вырвавшееся «блять». Хиджиката, достигнув аппетитного малинового оттенка, приглушенно зарычал.              Будь у него меч, он совершил бы сеппуку прямо сейчас.              Даже детям в этот раз было нечего сказать, и в грязном проулке на какое-то время повисла напряженная тишина. Ее немного разбавляли вопли бездомных котов и шум телевизора из открытого окна неподалеку. Хиджиката и вообразить не мог, что паразит в какой-то момент перейдет с простой цензуры на радикальное редактирование. Это переходит все границы! Хиджиката не сможет нормально общаться, даже если захочет! Или теперь ему придется избегать не только матов, но и разговорной лексики? Может, паразит усилил свой контроль после приступа? Кстати, а ведь боли он почти не чувствует. Может, стыд просто съел все остальные эмоции?              — Я, конечно, предполагал, что ты тот еще извращенец, — внезапно прервал молчание Еродзуя, — но на такие дешевые приемы даже девки из Йошивары не поведутся.              Хиджиката поднял на него взгляд, впервые за долгое время не испытывая желания спорить с его выводами. Он бы на его месте за такие намеки вообще ударил. Но Еродзуя не предпринимал попыток учинить физическую расправу или хотя бы отодвинуться подальше. Его выражение лица неуловимо изменилось. Наблюдая, как он непринужденно кладет ногу на ногу, приосанивается и кокетливо встряхивает кудрями, Хиджиката неожиданно для самого себя засмеялся. Чем, кажется, ввел всех в еще больший ступор.              Второго такого кретина, строящего из себя недотрогу в пропахшем мочой переулке перед полумертвым полицейским, просто не может существовать.              Сегодня и правда совершенно сумасшедший день. Хиджиката скучал.              Еродзуя с детьми странно переглянулись. Как если бы смех Хиджикаты стал последним тревожным звоночком, и теперь они готовы сдать его в дурдом. Пожалуй, он очень редко так искренне смеялся в их присутствии. Если смеялся вообще. Немудрено, что они так пялятся.              — Хиджиката-сан? — осторожно позвал Шимура.              Успокоившись, Хиджиката откинулся на холодную стену и неожиданно для самого себя начал посвящать их в курс дела. Он старался избегать сомнительной и откровенно недопустимой лексики, из-за чего его рассказ получился долгим и сбивчивым. Удивительно, но его никто не торопил и ни о чем не спрашивал. Хиджиката умолчал о паре постыдных деталей — к примеру, об истинной сущности порошка — но в целом честно поведал о причинах своего состояния. Закончив, он скривился. В горле запершило и пересохло, но просить украсть для него еще бутылку воды было выше достоинства полицейского. Шимура пристыженно опустил голову, осознав свою причастность к приступу Хиджикаты. Но тот его не винил. Мальчишка тоже жертва во всей этой истории.              — Так вот почему от тебя так вкусно пахнет! — щелкнул пальцами Еродзуя, словно на него вдруг снизошло озарение.              — Что?              — От тебя впервые не несет куревом! Пахнешь, словно торт в кондитерской! — мечтательно продолжил Еродзуя, придвигаясь еще ближе.              Хиджиката внезапно понял, что изначально заставило его сесть рядом.              — И это все, что ты понял из моего рассказа?              — Это было самой интересной его частью, — пожал плечами Еродзуя, засовывая палец в нос. — Хотя мне определенно стало легче от того, что ты на меня не запал. Еще одного сумасшедшего сталкера несравненный Гин-сан не выдержит.              — Было жутко, но я знала, что что-то не так. Даже ты не смог бы обкуриться настолько, чтобы влюбиться в Гин-тяна. Для этого нужно быть абсолютно больным на голову.              — Эй!              Шимура вдруг сильно побледнел и подергал девчонку за плечо.              — Кагура-тян…              — Чего тебе?              Он сделал страшные глаза и бросил быстрый взгляд на Еродзую. Тот не заметил, раскидывая козявки и втягивая воздух у плеча Хиджикаты. Девчонка сначала нахмурилась, а затем резко вдохнула и сжала ручку зонтика побелевшими пальцами.              — В чем дело? — спросил Хиджиката, который внимательно за ними наблюдал. Он попытался отвесить Еродзуе по лицу, чтобы отвалил от него, но тот легко увернулся.              — Гин-сан, — скорбно начал Шимура, лишь усиливая подозрения Хиджикаты, — помнишь то пирожное, которое мы принесли тебе утром?              — То, которое вы купили специально для меня? Понятия не имею, где вы взяли деньги, но я был тронут. На мгновение мне даже стало стыдно, что я не плачу вам зарплату.              — Гин-тян, мы его не покупали.              — Один человек раздавал их бесплатно.              — Бесплатно?! И вы взяли только одно пирожное?! Разве этому я вас учил?!              — Гин-сан, ты не слушаешь!              — Оно ведь было обсыпано какой-то странной сахарной пудрой!              Хиджиката оскалился, предугадывая развязку.              — И что? Она была сладенькой, к тому же — халявной, а все халявное вкуснее вдвойне, ведь…              Хиджиката видел, как осознание настигло его пустую пушистую голову. Лицо Еродзуи исказилось от ужаса. Хиджиката вновь засмеялся.              Справедливость все-таки существовала.       Примечание: Кондо-сан и Сого пресекли дальнейшее распространение паразитного порошка по Эдо. Всех пострадавших во избежание возможных жертв погрузили в искусственный сон. Спустя пару дней аманто-паразиты издохли. Очнувшись, все пациенты чувствовали себя отлично. И лишь один молодой человек жаловался на горькую больничную кашу и запах псины из соседней палаты.       Но это уже совсем другая история.