Abusus non tollit usum

— Всем приготовиться, — хриплый голос из динамиков помехами разрезает тишину, липкую и давящую, он раздирает ее в клочья, эхом отскакивает от стен и вибрирует. И весь корабль моментально замирает — никто не смеет сделать и вдоха. — Мы входим в верхний слой атмосферы… Нас заметно тряхануло, а из окна иллюминатора было видно, как ступень постепенно улетает в открытый космос, и это означало лишь одно — назад пути нет. Как и нет права хоть на малейшую ошибку или погрешность. Когда смотришь на все это с экрана компьютера на модель, спроектированную инженерами — это кажется безумием. Но сейчас, глядя в окно иллюминатора — где с каждой секундой разрастается красный гигант — ты думаешь лишь о том, что ты делаешь. Весь обзор постепенно закрывается толстым тепловым щитом. Страха не остается, словно со стороны видишь себя, рассчитывающего траекторию входа в атмосферу; капитана Суса, по лбу которого стекает холодный пот, но, не смотря на это, его голос, отдающий приказы, звучит уверенно; Гидеона, сосредоточенно отправляющего сигнал на Землю. — Да начнется веселье. Скорость движения корабля, как показывают датчики на экране, достигает почти двадцать одну тысячу километров в час, и у нас есть всего семь минут, чтобы снизить ее до нуля. Я проверяю угол, под которым мы входим, и меня прошибает холодом: отклонение всего на четыре единицы, но в данный момент — это может стоить нам жизней. Сус понимает меня без слов, у нас есть не больше пары секунд, чтобы выравнять его с шестнадцати градусов до оптимальных двенадцати, иначе, влетев в плотный слой атмосферы на огромной скорости, мы попросту сгорим. Капитан управляет кораблем, как самолетом, и уже через пару мгновений на экране мигают зеленые цифры. Мы начинаем постепенно замедляться. Еще не время расслабляться, ведь мы не прошли и половины этапов, но я все равно делаю облегченный вздох и замечаю такие же, еле слышимые, от остального экипажа. На зеркальной панели управления — собственное бескровное отражение, и я чувствую, что весь, до самых кончиков пальцев, дрожу от страха. Где-то сзади мелькают лица Мейбл и Венди, перепуганные и бледные, но не теряющие надежды. Я пытаюсь хоть немного улыбнуться, но мышцы лица словно окаменели. Справа от меня сидит Билл, по нему сложно понять, какие чувства он испытывает — он вообще довольно странный тип — но в последнее время я научился немного считывать его эмоции; поэтому от меня не укрывается, как напряжены у него мышцы спины и рук, и как он едва дергает уголком рта. Билл перехватывает мой взгляд, всматривается долю секунды и улыбается так, как может только он — жутко, обнажая свои острые белые зубы и чуть прищуривая глаза. И я, кажется, схожу с ума, потому как мне действительно становится легче. Прошло уже две минуты. На главном экране — шестнадцать тысяч метров над поверхностью. — Диппер, выпускаем сверхзвуковой парашют! — Да, сэр, — я жму на кнопку, и отсчитываю ровно пятнадцать секунд — сейчас они кажутся вечностью. В ушах набатом стучит собственный пульс, а голова словно наливается жидким свинцом. Чувствуется резкий рывок, и я прикрываю глаза на мгновение, перед взором проносится все то, что мне когда-то было действительно важно там, на Земле. За год, проведенный на борту «Deos», родная планета начала восприниматься несколько чужой — уже не важно, кого именно выбрали президентом Соединенных Штатов, какую новую модель смартфона выпустили в очередной раз или какой фильм стал бестселлером в этом году. Потому, что в сущности сейчас это не имеет ни малейшего значения и вряд ли поможет нам остаться в живых. Здесь, всего в шаге от сухой пустоши Марса. Билл сбрасывает тепловой щит и мы вновь видим простирающуюся под нами поверхность. Всего пять минут назад в глубине души это казалось невозможным и даже безрассудным, но стремительно приближающийся рельеф планеты дарит самую малость надежды и хочется верить — у нас есть шанс. — Выпустить посадочные опоры! — Да, капитан! Билл включает радар и ищет оптимальное для приземления место. Оно находится в нескольких километрах на запад, и я корректирую курс. Компьютер выводит схему рельефа, пещеры, о которых нам говорил Форд, находятся в совсем близко, но путь к ним закрыт гористой местностью так, что придется искать обход. Если, конечно, мы выживем. В двух километрах от поверхности отсоединяем панель с парашютом и зажигаем двигатели. Вот тут то и начинается самая сложная часть: в момент контакта с двигатели должны немедленно отключиться, иначе корабль, из-за низкой гравитации, может опрокинуться. Сус берет это на себя, и мы полностью доверяемся его профессионализму, пусть в основном и теоретическому. Столб пыли взмывает ввысь, стоит чуть ближе подлететь к поверхности, что мешает хорошему обзору — приходится действовать практически наобум. Защитные клапаны и задвижки моментально срабатывают и я слышу, как фильтры воздуха завибрировали, не давая ни малейшей частице проникнуть внутрь. Раздается характерный треск и лязг металла, корабль подбрасывает, но через секунду он тут же приземляется с внушительным грохотом.