Abusus non tollit usum

Предложение от дядей прозвучало в один из зауряднейших вечеров, когда они с Мейбл, сидя на кухне и попивая сладкий чай, обсуждали свои очень важные подростковые вопросы. Диппер что-то яростно доказывал своей сестре, пока та лишь отмахивалась рукой, и говорила, что он совершенно ничего не понимает в искусстве. При этом она смотрела так снисходительно и мягко, что он невольно начинал чувствовать себя ограниченным — и это нервировало. Перед глазами сразу всплывали моменты из школьной жизни, когда учитель литературы вызывал его к доске с просьбой рассказать, какой глубокий смысл был вложен в то или иное произведение. Разочарование в самом себе и в своих умственных способностях было невыносимым, когда он каждый раз отвечал на поставленный вопрос неверно. — Да ладно, Мейбл, что такого ты находишь в этих, — Диппер покрутил рукой в воздухе, пытаясь объяснить, — абстракциях, чего не нахожу я? Это же совершенно бессмысленная мазня красок по холсту, трата материалов да и только. — Зри в корень, братик. Ты смотришь поверхностно и потому не видишь главного, постоянно цепляешься за свои закономерности, пытаясь объяснить с их помощью какой-то подтекст. А художник, может, и вовсе не вкладывал туда его, — она улыбнулась и, не давая Дипперу возразить, продолжила: -…все эти линии, пятна, мазки — они передают чувства. Ты видишь человеческие эмоции через призму восприятия художника, и это прекрасно!.. разве нет? Только посмотри на картины Марка Ротко или Джексона Полока. — Ага, единственное, что я там вижу — бесформенные кляксы и квадраты, нарисованные за пару минут. — Да ты просто твердолобый технарь, — Мейбл снова махнула рукой и, увлекшись маканием фигурного печенья в чай, совершенно перестала обращать внимание на Диппера. Последний еще с минуту сверлил ее задумчивым взглядом, а потом, поднявшись, уже хотел уходить, как за дверью закопошились чем-то взволнованные дяди. Они неуклюже потоптались у порога, словно чего-то стеснялись и неуверенно вошли. Что примечательно, обычно разговорчивый Стэн притих, а его брат, напротив, подсел к подросткам и внимательно заглядывал им по очереди в глаза. Диппер и Мейбл напряглись, не зная, чего ожидать. — Вы, вероятно, в курсе того, что мы в последнее десятилетие проводили различные исследования космических объектов, а в частности — Марса, — Форд заговорил первым. — Дело в том, что мы заметили довольно сильный энергетический фон, исходящий из одной из зон планеты… Он нахмурился, вероятно, обдумывая, как правильнее будет подать эту информацию, но Стэн подхватил его мысль: — И мы предположили, что это, возможно, могут быть какие-то новые, не известные нам формы жизни, и что самое главное, — он выдержал паузу, — они могут оказаться разумными. Мейбл охнула и прикрыла рот ладонью, ее глаза заинтересованно заблестели и в них виделся, как называл это Диппер, щенячий восторг. Она вообще была нездорово одержима всем, что касается чего-то паранормального и сверхъестественного. И вот сейчас, он был уверен, что его сестра уже, как минимум, начала в красках представлять знакомство с одним из этих существ. Про то, что, окажись эти инопланетные твари реальностью, дружба была бы самой безобидной ее идеей, он старался не думать. Форд поймал его вопросительный взгляд. — Предупреждая твои вопросы, энергия исходит из-под земной поверхности. Скорее всего, они живут в так называемых марсианских подземельях. — Это же так круто, правда, Диппер?! Мы вас поздравляем, с таким-то открытием вы просто порвете всех этих ботаников в их научных лабораториях! — Мейбл кинулась обниматься к дядям. На это те только фыркали и наигранно пытались отлепить ее от себя. Но по тому, как горят у них глаза, все находящиеся в комнате понимали, что они счастливы. Диппер тоже был очень рад за них, но что-то в глубине души подсказывало ему, что это не все новости — ведь, судя по их дерганности, и Стэна, и Форда все еще что-то волновало. Это можно было бы списать на трепет и смятение, которые обычно бывают, когда ты правильно решил какую-нибудь нереально сложную головоломку или задачу. Но Диппер, честно говоря, был не очень силен, когда дело касалось человеческих чувств, и больше полагался на логику. Которая сейчас ему говорила, что мандраж был вызван отнюдь не этим. Мейбл, находясь в полном восторге, решительно настояла на том, что это событие непременно нужно отметить. Празднование затянулось часа на два, Диппер постепенно заразился общим настроением и уже вовсю вел активный диалог с Фордом, половину слов из которого ни Мейбл, ни Стэн абсолютно точно не знали и лишь понимающе переглядывались на совсем уж занудных моментах. Сначала в ход пошел чай и душистые булочки с корицей, а затем и кремовые пирожные, которые просто обожала Мейбл и покупала их себе сразу в количестве на пару дней; когда чай закончился, Стэн предложил «повысить градус» и принес из подвала бутылки шампанского и терпкого виски. Диппер стал расспрашивать про космический корабль, который они просто обязаны отправить туда, на Марс, с научной экспедицией и встретился с неожиданной реакцией: Стэн дёрнулся, как от удара и вылил часть своего стакана себе на брюки, а его брат потупил взгляд. — Кстати об этом, — Форд отмер не сразу. А потом сделал глубокий вдох и сдавил пальцами толстый хрусталь. — Дело в том, что мы действительно в скором времени хотим организовать такую экспедицию, и даже уже подготовили корабль, и остальное необходимое к ней… Осталось только найти экипаж. — У вас с этим проблемы? — предположила Мейбл. — Дело в том, что это очень важная миссия, детка, и мы должны быть полностью уверены в каждом из тех людей, которые полетят, — Стэн оборвал себя на полуслове и вперился взглядом в свои руки, —…на Марс. — И что вы хотите этим сказать? — Диппера накрыло волнением, он смотрел в ничего не понимающие глаза Мейбл, на пальцы Стэна, сцепленные в замок настолько сильно, что побелели костяшки, и его мысли роились в голове, обрывистые и жаркие, они ускользали от него, стоило сделать попытку ухватиться за одну из них. Где-то на периферии пазл складывался из мельчайших кусочков калейдоскопа обрывистых фраз и зрительных образов, и представлял собой целостность возмутительной картины. Но мысли Диппера словно окружал какой-то барьер. В глубине души его уже раздирала паника и непонятно — взялась она из-за его периодической диссоциации или были какие-то другие причины. Между тем дяди продолжали: — То и хотим сказать — мы боимся. Что если ошибемся и возьмем на борт не того человека, и он окажется каким-нибудь мошенником, или, того хуже, преступником?.. — Вы преувеличиваете, — фыркнул Диппер. — Так вы хотите, чтобы мы помогли вам выбрать кандидатов? — осторожно допустила Мейбл, неосознанно приподнимая брови. Сейчас она была похожа на ту себя, которая обычно сидела на уроках тригонометрии у учителя Бивз — тогда лицо ее выражало крайнюю степень отрешенности и задумчивости, а рот забавно приоткрывался. — Почти, — уклонились старшие Пайнсы. — Вы определенно что-то от нас хотите. — На самом деле, да, — Форд тяжело вздохнул и попытался изобразить улыбку. Вышло как-то совсем криво и неестественно. — Мы хотели бы вам кое-что предложить, обдумайте это хорошо, прежде чем давать ответ. Он запальчиво, словно боялся передумать, вскинул голову и посмотрел в глаза Стэну и, очевидно, нашел в них то, что искал. Он неожиданно выпрямился, расправил плечи и, стоило чуть внимательнее присмотреться к его фигуре, чтобы понять — от волнения не осталось и следа. — Понимаете ли, вы для нас самые близкие, и мы вас очень сильно с дядей Стэном любим… И вы, конечно, одни из тех редких людей, которым мы доверяем абсолютно полностью. — Мы тоже вас любим, — растрогалась Мейбл. С каждым словом на Диппера словно выливали ведро холодной воды, он сидел, и тело его словно окаменело под неожиданной тяжестью осознания. Внутри своего подсознания, он уже слышал, как дяди произносят эту пугающую жуткую фразу, и весь его уютный мир разлетался на тысячи острых осколков. Он убеждал себя, что они не могут так поступить. И больше всего на свете Диппер хотел, чтобы это оказалось всего лишь глупой бессмысленной шуткой. Но чем внимательнее он всматривался в их лица и чем глубже он вслушивался в их фразы — тем меньше оставалось смысла не верить собственному голосу разума. — Это всего лишь предложение, вы не обязаны ни в коем случае на него соглашаться, — и ложь сквозила в каждом их взгляде и жесте. — …ни по одной из всевозможных причин: будь то благодарность или какая-нибудь глупая родственная связь. Внезапная долгая тишина заставила чувствовать себя паршиво. От ее угнетающего воздействия уже хотелось лезть на стенку, и Диппер уже всерьез вознамерился уйти куда-нибудь подальше из кухни, как безмолвие было прервано глухим голосом: — Мы думаем, вы были бы отличными кандидатами в исследовательскую группу.

***

— Мейбл, мы не можем так просто согласиться, — зашептал Диппер, стоило им войти в свою общую комнату в Хижине Чудес. — И не будем — это чистой воды безумие! Мейбл уселась с ногами на свою кровать, схватив одну из форменных подушек — эта, кажется, была в виде какого-то персонажа из мультика, в которых сам Диппер не разбирался от слова совсем. Из обрывистых восторженных визгов сестры уловил только, что мультик был про инопланетных существ с ужасно странными заковыристыми именами. Даже в восемнадцать лет она, в глубине себя, оставалась все той же тринадцатилетней девочкой. — Это еще почему? — Ну, если даже не учитывать рисков, которых достаточно много, поверь — нас банально не отпустят родители. И да, — он махнул рукой, заставляя едва открывшую рот сестру замолчать, — я понимаю, что мы уже совершеннолетние, и, теоретически, являемся полноценными членами общества, и можем делать что хотим… Он состроил скептическую мину, — но ты то сама в это веришь? — И все же, это прекрасный шанс показать себя, — медленно начала Мейбл, спустя долгую и отвратительную во всех смыслах паузу, — что как не этот полет позволит нашим родителям понять, что мы можем быть самостоятельными. И что мы уже давно выросли. — Если ты думаешь, что мнение родителей меня волнует в первую очередь — ты ошибаешься… Или, постой, ты что, хочешь лететь на Марс только чтобы доказать маме и папе, что ты уже взрослая девочка, Мейбл? — Он не отводил от нее пристального взгляда. — Поверь, есть куча других способов, и, о ужас! — театрально всплеснул руками Диппер, — тебе даже не придется рисковать нашими жизнями. — И в чем же заключаются твои надуманные риски? — она закатила глаза и крепче вцепилась в подушку. — Они не надуманные, — Диппер дернул плечом, наблюдая за идеально треугольным клочком света на полу. Сейчас луну не закрывали тучи, и он падал аккурат по линиям странного окна с изображенным на нем глазом. — Мейбл, можешь назвать меня законченным ботаником, но подумай сама: на Марс никто никогда не летал, да что там — люди никогда еще не выходили в открытый космос без защиты магнитного поля Земли. Да мы элементарно можем даже не долететь до него! — Дяди не стали бы предлагать нам это, если бы это было действительно опасно. А риски есть везде, братик. Посчитай сколько людей погибают на улицах в самых примитивных авариях каждый день, статистика ведь — твоя стезя. Так что нам теперь из дома не выходить, умник? — Не называй меня так. В твоем исполнении это звучит как издевательство. — Диппер прикрыл на мгновение глаза. Эта тема была отвратительной, и он был бы рад с ней, наконец, покончить. — И вообще, если следовать твоей логике, тогда Марс — самое безопасное место. Просто потому что там еще никто не умирал. — И не умрет, — Мейбл выдавила из себя улыбку. Длинные шелковистые волосы обрамляли ее лицо и спускались по плечам красивыми локонами. И в лунном свете она вся казалась какой-то призрачной — может, у него, Диппера, снова разыгралось воображение или, вероятно, тяжелый разговор с дядями так сильно повлиял — и он чувствовал, как сильно бьется его сердце, словно пытаясь сломать капкан из ребер. А страх потерять сестру накрывал с головой. Диппер только мысленно взмолился, когда она грустно заглянула ему в глаза. — Хорошо, допустим, на солнце за это время не произойдет ни одной вспышки, и от лучевой болезни мы на первых этапах не умрем, — продолжал гнуть свое он. — Тогда возникает резонный вопрос, а как мы посадим этот чертов корабль на Марс, планету, гравитация которой гораздо ниже, чем на земле; а плотность напротив — выше. Он пытался, честно пытался не срываться, но стоило лишь посмотреть, как уголок ее губ издевательски дергается вверх в подобие полуулыбки, стоило всмотреться в ее лицо, которое не выражало ничего кроме подчеркнутой деликатности, как раздражение заскреблось и больно сдавило где-то в грудине. — Да плевать на посадку! Как мы собираемся там жить, Мейбл, целый год — это как минимум. — Ты не обязан лететь со мной, — так тихо, что не будь в комнате абсолютной тишины, Диппер не услышал бы. — Может, объяснишь, что происходит? Она помотала головой, и, словно сомневаясь, протянула к Дипперу руку. Он понял намек, медленно встал и пересел на ее кровать. Та скрипнула, резанув неприятно по ушам, и прогнулась под весом. Объятия, сначала неловкие и сумбурные, стали последней каплей для Мейбл — она прижалась к брату ближе и тихо заплакала, дрожа от мимолетных поглаживаний спины и плеч. Диппер перебирал ее волосы, шептал какие-то, по его мнению, глупости и клишированные фразы поддержки. И чувствовал себя беспомощным дураком, потому как ни малейшего понятия не имел, как успокаивать плачущих девушек. Причины истерики лежали мятыми листками у нее в портфеле, неловко спрятанными от чужих глаз, и Дипперу оставалось только терпеливо ждать, когда она решится рассказать об этом сама. А пока он, задыхаясь от круговерти эмоций, пытался укрыть ее своим телом от проблем и, кажется, от всего мира, и забрать хоть долю тех чувств, что она испытывала. Мейбл постепенно расслаблялась в его объятиях, и понимание накрывало Диппера жаркой волной — он не оставит ее на этом чертовом Марсе одну. То, что Мейбл не отступится от своего — он подозревал. Но надежда, что она пересмотрит свое решение еще теплилась маленьким огоньком в его душе. — Давай назовем наш корабль «Deos».