Золотая лилия

Одна тысяча девятьсот двадцать седьмой год. Непростое время, что и говорить. Не успел весь мир оправиться от первой мировой войны, принесшей столько горя и мрака, что не вычерпаешь и десятью заклинаниями забвения, как над всеми нами нависла новая угроза. Не менее страшная, и не менее опасная. Никогда еще судьба не смеялась так зло и жестоко над нами, ведь невольной причиной угрозы стал тот, кто считал добро и свет единственным возможным будущим для всего человечества. Кто желал мира и справедливости всему живому. Кто желал сохранить баланс сил, не прибегая к насилию. Величайший маг, память о котором останется с нами до конца времен - Альбус Дамблдор. Когда внушительная по составу комиссия из Министерства Магии явилась в Хогвартс, директор Диппет принял их с присущей ему отрешенной учтивостью. Главным его принципом было сохранение порядка и дисциплины в любой, даже самой экстренной ситуации. Поднимать волнение среди молодых студентов было недопустимым, поэтому он с легкостью позволил внезапным посетителям встретиться с молодым профессором Трансфигурации без оповещения учащихся. Минерва Макгонагалл, как всегда невероятно подтянутая, с ровной спиной и гордо поднятой головой, согласилась сопроводить гостей. Тяжелый торопливый топот представителей Министерства гулко разбрызгивался по каменному полу, многократно отражаясь от стен. Жители волшебных картин в испуге повскакивали со своих привычных мест, пытаясь разглядеть новоприбывших. От них исходила волна решительности (такое чувство, что сотрудники Министерства только и делают, что учатся выглядеть наиболее устрашающе) и опасности. Миновав три лестничных пролета и несколько просторных школьных коридоров, представители власти наконец-то подошли к кабинету "Защиты от темных сил" и нетерпеливо открыли дверь, разрывая своим присутствием ровный обволакивающий монолог Профессора Дамблдора, замещающего внезапно заболевшего преподавателя. Будто стая воронов ворвалась в теплый зал, полный рождественского уюта и приятных запахов горячего какао с корицей. Таким запомнился этот миг студентам Пуффендуя. Интереснейшее занятие, заставлявшее каждого стоять в немом оцепенении восторга, буквально открыв рот, было прервано самым безобразным образом. Казалось, появление незнакомцев ни капельки не расстроило профессора Дамблдора, небрежно присевшего на краешек стола с самым невозмутимым видом. Он был истинным украшением лектория: высок, строен, красив, безукоризненно одет в белоснежную рубашку и превосходный светло-серый костюм, выгодно оттеняющий его пронзительные голубые глаза, смотревшие на окружающий мир с легкой хитринкой. Весь его облик подчеркивал превосходство над теми, кто явился с неудобными расспросами. Он был спокоен и расслаблен, как могучий лев в окружении гиен. - Профессор Дамблдор? - резко заговорил мистер Шпильман, высокий мужчина с острыми чертами лица. Всем своим равнодушным видом он подчеркивал, насколько существенна власть, порученная ему Министерством. - К вашим услугам, - улыбнулся профессор, не отводя взгляда от самовлюбленной физиономии вопрошающего. Остальные члены комиссии выглядели на фоне Шпильмана растерянными и смущенными. Тесей Саламандер, чувствовавший себя явно не в своей тарелке, бросил осторожный взгляд на свою невесту, Лету Лестрейдж. Ей не хотелось возвращаться сюда, а тем более видеть одного из своих бывших учителей, и теперь она рассеянно глядела в окно, избегая смотреть на кафедру, где расположился профессор. - Нам нужно немедленно поговорить с вами. - Мистер Шпильман нервно огляделся по сторонам, поджав и без того узкие губы в тонкую ниточку презрения к молодым студентам. - Наедине! - Что ж, в таком случае урок окончен! Друзья мои, следуйте за профессором Макгонагалл, она проводит вас до гостиной. Благодарю вас, профессор! - Минерва едва заметно кивнула и безропотно выполнила мягкий приказ Дамблдора. Вскоре класс опустел, и в воздухе повисло напряжение. Мистер Шпильман подал знак двум маститым магам-боевикам, и они тотчас, как бы невзначай, выросли по обе стороны от молодого профессора, намекая на то, что разговор будет более чем серьезным. - Ньют Саламандер нарушил запрет на перемещение за границу и нелегально покинул Британию, выполняя ваши приказы, профессор Дамблдор! Нам известно, что он разыскивает Криденса Бэрбоуна. Что вы на это скажете? - Привычным менторским тоном начал Шпильман. - Скажу, что если вы знакомы с мистером Саламандером, то осведомлены о том, что он никогда не подчиняется ничьим приказам, - улыбнулся Дамблдор еще шире. Упрямство мага вкупе с его внутренней силой бесило Шпильмана больше, чем невозможность немедленно упрятать этого выскочку в камеру Азкабана. - Не шутите с Министерством, профессор! Вы знаете, насколько опасную игру ведете? Гриндевальд снова на свободе. И, насколько нам известно, к нему примыкают маги по всему миру. Можете представить масштаб грядущей трагедии! - Альбус Дамблдор и бровью не повел, выслушивая запальчивую тираду Шпильмана, однако его глаза заметно погрустнели. Каждый раз, когда он слышал имя Геллерта, его сердце сжималось от горечи. Альбус так и не смог отпустить этот образ из своей памяти. - Все знают, что вы - единственный, кто может противостоять Гриндевальду. - Продолжал Шпильман. - Почему вы так упорно не желаете сразиться с ним? - Дамблдор отвел взгляд. Этот вопрос бил не в бровь, а точно в глаз. Действительно, всем кажется, это так просто, взять на себя ответственность и выступить против злодея, повергающего в ужас даже бесстрашный отдел Мракоборцев. Так просто... - Вы же были с ним знакомы, не так ли? - продолжал настаивать на своем Шпильман. Он чувствовал, как его слова режут глухую оборону Дамблдора, и пользовался этим оружием по полной. - Говорят, вы были близки как братья. - Его вкрадчивый голос поставил жирную точку в череде болезненных уколов. - Да, были. - Выдохнул в сторону профессор, поднимая горящие глаза на Шпильмана. - Мы были гораздо большим, чем просто братья.

***

Опустевший ночной Хогвартс манил своими тайнами, завлекал в темные закоулки, притягивал к заброшенным залам. Жители картин мирно спали, посапывая за богатыми тяжелыми рамами. Полутьма огромных коридоров дарила покой и чувство защищенности. В потаенном мраке старого зала перед величественной оправой зеркала, укрытого запыленной бархатной портьерой, стоял Альбус Дамблдор. Его задумчивый взгляд пробежал по искусно вырезанной витиеватой надписи: "Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi". Старый магический артефакт, готовый открыть любому его заветное желание, молчаливо возвышался над фигурой профессора. Дамблдор коснулся рукой тяжелой ткани и застыл в нерешительности. Он знал, чего жаждал увидеть всем сердцем, и чего на самом деле страшился. Он медлил. Сегодняшнее событие пробудило в нем спрятанные на самом дне осколки памяти. Прежние чувства всколыхнулись с новой силой. Альбус на мгновение прикрыл глаза и решительным движением руки сдернул ткань с отражающей поверхности. В тот же миг перед ним предстал невероятно красивый юноша с золотистыми волосами до плеч, серыми завораживающими глазами и острыми скулами. Альбус смотрел на его нежную улыбку, чувствуя, как немеют ноги от бессилия. Геллерт поднял руку и приложил ладонь к поверхности зеркала. Дамблдор, едва сдерживая нахлынувшие эмоции, также приложил подрагивающую ладонь к холоду стекла. Его глаза блестели в ночном сумраке, полные невысказанных чувств. Он зажмурился, переносясь мыслями в далекое прошлое, в жаркое лето тысяча восемьсот девяносто девятого года. В то время, когда он был по-настоящему счастлив.