Золотая лилия

Несмотря на утомительную духоту, ставшую к середине июля почти привычной, в комнате Геллерта царила приятная прохлада. Маг лежал на кровати, подставив влажное от испарины лицо приятному движению воздуха, источником которого служило волшебное опахало. Мягкие дрожащие перышки плавно взлетали и опускались, монотонно рассекая нагретый, почти вязкий воздух. Их ровный, едва различимый шорох, смешанный с негромким позвякиванием склянок, гулкими ударами медной ступки и бурлением жидкостей успокаивал мага. Губы юноши пересохли, сильная боль в ребрах не давала возможности вдохнуть полной грудью, отчего волшебник цедил воздух мелкими глотками и никак не мог им насытиться. Все его тело напоминало о недавнем сражении: ладони жгло после непростительного заклятия, подвернутая лодыжка неприятно ныла, мелкие царапины, покрывавшие лицо и грудь, слегка саднили. Геллерт повернул голову и в очередной раз взглянул на Альбуса, сосредоточенного на зельеварении(так и не найдя подходящих лекарственных средств, маг решил сделать их самостоятельно). Дамблдор старательно растирал травы и волшебные ингредиенты, смешивал порошки и отвары, добавляя во все это щепотку заклинаний. И все же его уверенные движения никак не вязались с отчаянным блеском встревоженных голубых глаз. Давным-давно, мореплаватели, отправившиеся в долгое путешествие, сбились с курса и потеряли всякую надежду найти берег. Когда они перестали молиться о спасении и приняли свою судьбу, из тумана вынырнули очертания скалистого острова. Моряки обнаружили на том берегу не только пропитание и чистую воду, но и волшебные камни дивной красоты. Каждый маг знает с детства, что прозрачные, словно слезы русалок, голубые топазы приносят надежду и спасение заблудшим душам. Геллерт слабо улыбнулся. Не потому ли ему был послан этот волшебник с потрясающими голубыми глазами, чтобы спасти черствое сердце, опустошенное одиночеством? Наконец, Альбус взмахнул палочкой, останавливая бурную деятельность, разведенную на скрипучем письменном столе, взял в руки миску с густой пахучей мазью, и подошел к кровати. Он присел на самый краешек, касаясь влажного лба Геллерта тыльной стороной ладони. - Как ты себя чувствуешь? – настороженно спросил Дамблдор. - Паршиво! – Усмехнулся Геллерт, отводя взгляд. От теплых пальцев Альбуса, убирающих прилипшие волосы со лба, по затылку пробежали мурашки. Он слегка нахмурился и попытался увернутся не столько от Альбуса, сколько о самого себя. - Ненавижу быть беспомощным, - пробормотал он. - Потерпи немного, скоро все закончится. - Маг отодвинул руку Геллерта в сторону, освобождая поврежденные ребра. Он окунул пальцы в клокочущую жижу бурого цвета и нанес мазь на безобразный кровоподтек. Чудодейственное лекарство, прохладное и согревающее одновременно, сразу же уняло боль. Альбус наклонялся настолько близко, что Геллерт слышал его дыхание, ощущал его запах (что-то близкое фиалкам, бергамоту, древесной коре, влажной терпкости леса и даже стеклянной утренней росе). Непростительное заклятие носило в себе гораздо меньше последствий, чем непростительное удовольствие, робко пульсирующее где-то внутри. Непроизвольно закусив губу, Геллерт отвернулся, чтобы избавиться от новых, почти пугающих ощущений. - Прости, - Нахмурился Альбус, расценивая поведение Геллерта как последствие его неосторожных и, возможно, болезненных прикосновений. - Все в порядке. - Вымученно выдохнул Гриндевальд, пытаясь отодвинуться как можно дальше. Он был готов ощетиниться как ёж, лишь бы прикрыть острыми иглами нежную израненную плоть своей души. - Только не копошись! Покончим с этим и точка! Альбус быстро обработал его раны, унимая ноющую боль, после чего усадил на край кровати откровенно раздраженного Геллерта и поспешно перевязал ему ребра. Гриндевальд сидел, запрокинув голову к потолку и терпеливо ждал окончания этой пытки, разглядывая трещинки. Раздосадованный и растерянный, он срывался на своем друге, отчего ненавидел себя еще сильнее. Альбус подал магу костеростное зелье и, не обронив больше ни слова, вернулся к письменному столу, чтобы навести порядок. В его голове царил такой же хаос, что и на потертой столешнице с облезшим лаком. Ему показалось, что между ними проскользнула неловкая близость. Целое мгновение в глубине серых потемневших глаз таилось что-то особенное, но Геллерт захлопнул дверь в свою душу и стал совсем чужим. - Спасибо тебе, - тихо произнес Геллерт, опустив голову. - Прости, характер у меня весьма скверный. Я не хотел тебя обидеть. - Не за что, - пожал плечами Альбус, продолжая собирать склянки и колбы. Он тщательно раскладывал остатки сушеных трав по миниатюрным деревянным ящичкам, не зная, что сказать в ответ. - Я сделал что-то не то? - Его пальцы замерли на деревянной раме клепсиды. - Нет, нет, разумеется, нет! - Геллерт встал с кровати и сразу же скрючился от боли, ребрам предстояло перенести немало часов перед тем, как зелье срастит их воедино. - Ты вообще тут ни при чем... - он подошел к Альбусу и уткнулся лбом в его спину. Маг вздрогнул от неожиданности и невольно выпрямился. - Просто я отвык от того, что кто-то может быть так близок, может понимать меня и заботиться обо мне. - Альбус продолжал стоять неподвижно, впившись взглядом в окно, за котором вспыхивал алыми бликами очередной вечер. Геллерт поднял голову и в его глазах зажегся озорной огонек. Он взял пузырек с заживляющей настойкой, откупорил его и смочил мягкий хлопковый шарик. - Вот и настала твоя очередь терпеть! - Уголки губ Геллерта поползли вверх, он коснулся ссадины на щеке Альбуса жгущим кусочком хлопка, отчего тот взвыл. - Вы решили отомстить, мистер Гриндевальд? - скривился маг, не скрывая досады. - Не люблю быть должным. - Геллерт продолжал смазывать царапины, оставленные хлесткими ветвями, чувствуя внутреннее торжество от происходящего. - А-а-аа! Черт, как жжется! - Вскрикнул Альбус, когда маг коснулся его разбитой губы. - Ничего страшного, ты уже взрослый мальчик, - невозмутимо парировал волшебник, продолжая обрабатывать синяки на шее. - Ты просто невыносим, - вздохнул Альбус, смиренно подставляя открытые участки груди жгучим прикосновениям Геллерта. - Ты тоже, - хохотнул маг и тут же поморщился от острой боли в ребрах. Альбус встрепенулся словно птица, подхватывая мага. - Все в порядке? - он пронзительно взглянул в серые глаза, пытаясь уловить причины недомогания. - Не волнуйся, к утру я буду как новенький. - Геллерт положил руку ему на плечо, вымученно улыбаясь. - Тебе тоже нужно отдохнуть, день выдался не из простых. Лучше иди домой. - Он знал, если не избавится от мага немедленно, то потеряет голову окончательно. Сейчас ему как никогда хотелось побыть наедине с собственными эмоциями. Несмотря на отчаянное сопротивление Альбуса, Геллерт все-таки убедил его отправиться домой. Дамблдор помог ему лечь в постель и, нехотя, покинул, взяв обещание сообщать о любых изменениях в самочувствии. Едва входная дверь хлопнула, и Геллерт понял, что остался совершенно один, в его сердце прокралась знакомая тоска. Вот и все. Костеростное зелье будет действовать недолго, но эффективно. Выращивание костей - очень болезненный и неприятный процесс. Ничуть не более приятный, чем возрождение собственного сердца, закованного в толстый гранитный панцирь. Альбус вернулся к себе разбитым и растерзанным. Он упал на кровать, перевернулся к распахнутому окну и устремил взгляд в небо. Казалось, за один день он пережил больше, чем за целую жизнь. Откуда в Британии взялся Вендиго? Что он делал в Годриковой впадине? К черту монстра, что происходит в его собственной душе? Почему его так задело поведение Геллерта? Маг привычным жестом закинул руки за голову, пытаясь успокоиться, но странное чувство досады никак не покидало его. Он не понимал своего друга, но еще больше не понимал самого себя. На столе белела целая стопка новых писем от известных волшебников, ждущих его ответа. Но все это: политические амбиции, карьерный рост - было абсолютной утопией. Министерство магии, застрявшее в собственном консерватизме, не могло воспитывать общество, лишенное предрассудков. Оно не могло позволить магам вступать в браки с магглами, наделить правами оборотней, вампиров, эльфов и гоблинов, сделать любовь свободной от осуждения. Альбус снова нахмурился, его красивое лицо исказилось от внутренней боли. Разве можно говорить о свободе любви тому, кто сам никогда не испытывал этого чувства? В голове вновь всплыло утонченное лицо Геллера, его выразительные глаза, золотистые кудри, острые скулы и чувственные губы. Он был блестящим волшебником с открытыми взглядами и смелыми идеями, приятным собеседником, верным, заботливым другом, и он нравился Альбусу. Его кошачья грация, изящные кисти рук, узкие лодыжки, хитрый прищур, дерзкая ухмылка, запах - все было невероятно притягательным. Альбус снова и снова возвращался мыслями к тому моменту, когда, поддавшись необъяснимому порыву, он убрал прядь золотистых волос со лба Геллерта. Какими непривычно темными и глубокими казались его глаза в то мгновение! Но маг тут же отстранился, вызвав в душе Дамблдора необъяснимую боль. Он отверг его и сразу же раскаялся. Было ли это в действительности или только показалось ему? Волшебник зарычал от безысходности и закрыл руками лицо. С открытого окна донеслось знакомое мягкое ухание, ушастая сова с изящным конвертом жаждала внимания. Альбус потрепал мягкие перышки крылатой гостьи и сел обратно на кровать, раскрывая конверт, в котором лежал пустой бумажный листок. Маг недоуменно повертел его в руках, посмотрел через него на свет, но так и не обнаружил ни единой буквы. Альбус лег на спину, продолжая держать таинственное послание в руке. Он задумчиво коснулся уголком бумаги своей щеки, едва уловив исходящий от нее запах парфюма. Немного осмелев, провел кончиком носа по шелковистой поверхности, вдыхая аромат. Под действием чар, в самой середине листка проступил рисунок, небольшой набросок выполненный черной тушью. Изящные линии причудливо переплетались и терялись друг в друге, образуя весьма талантливо исполненный портрет. С легкой улыбкой на капризных губах, на Альбуса Дамблдора смотрел с бумаги он сам.