Золотая лилия

Оглушающая, почти ледяная пустота снилась Альбусу вот уже добрую неделю. Вокруг него сгущалось одиночество, вечное, как сама вселенная. Оно приходило во сне в образе высокой старинной башни, возвышавшейся над мрачной бездной, дно которой было скрыто низкими облаками. Гранитные стены были также холодны, как и руки Дамблдора. Сквозь открытые окна в комнату влетали снежинки. Танцуя, они садились на плечи и голову мага, путались в его кудрях и не таяли. Казалось, его душу заметало белым ледяным крошевом, и ничто не могло согреть остывающего сердца. Альбус подошел к распахнутой раме и заглянул вниз. Снаружи башни завывал ветер. Он рыдал и бился о камень, выкрикивая безмолвное горе сизой мгле. Только в душе мага было по-прежнему тихо. Так тихо, что он слышал скрип снега под ногами, звон дрожащих стекол, шелест бумаг на письменном столе - все, кроме биения собственного сердца. Альбус приложил ладонь к замерзшей груди, в надежде почувствовать собственный пульс, но ощутил лишь тишину. Он никак не мог вспомнить, как сюда попал, не мог собрать воедино свою память, понять, что происходит. На его щеку легла снежинка, крошечный кристаллик застывшей воды, его собственных слез о ком-то очень дорогом. Потеря... Вот что привело его сюда! Какая-то чудовищная потеря! Что-то настолько ужасное, что его разум отказался принимать это и застыл, подобно ледяной скульптуре. Альбус бросил взгляд на письменный стол, заваленный бумагами, и заметил рамку с колдографией, на которой был запечатлен улыбающийся белокурый юноша неземной красоты. Облака, плывущие где-то под башней, шепнули ему прямо в ухо: "Геллерт". В глаза ударила яркая зеленая вспышка, и маг выпал спиной из окна, навсегда застыв взглядом на лице своего возлюбленного.

***

Альбус вскрикнул и резко сел на кровати, дрожа от ужаса. Он закрыл лицо руками и упал обратно на влажные простыни. Это был сон, всего лишь дурной сон. На улице стояла удушающая жара, солнце ломилось в комнату через полузакрытые ставни, стремясь укусить обнаженное тело мага горячими лучами, но Дамблдору было никак не согреться. Он с тоской взглянул в окно, не имея ни малейшего желания вставать с постели. Перед его глазами стояло раскрасневшееся лицо Геллерта, его распахнутые глаза, полные обожания, его истерзанные поцелуем губы. Маг с шумом выпустил воздух из легких и перевернулся на живот, чтобы унять плоть, молниеносно отреагировавшую на воспоминание. Да что же с ним, в самом деле, происходит? Почему из сотен знакомых его сердце выбрало именно этого белокурого волшебника? Почему до сих пор его совершенно не волновали ни девушки, ни, тем более, юноши? В последний раз он видел Геллерта почти неделю назад. В тот день они сердечно попрощались, разошлись по домам, и с тех пор Гриндевальд так и не ответил ни на одно из писем, не отправил ни единой весточки. Он попросту исчез. Миссис Бэгшот сообщила, что ее возлюбленный племянник отправился в Лондон, чтобы решить вопросы с дальнейшей карьерой, но Альбуса было не так-то просто провести. В тот день они оба перешагнули грань, после которой уже не остается места привычным социальным ролям. Они больше не были ни приятелями, ни друзьями, а значит, не могли общаться друг с другом как прежде. Вполне возможно, едва обретя новое чувство, Альбус тотчас потерял любимого навсегда. Альбус с ненавистью отбросил простыни в сторону. Он со всей силы ударил по скрипящей ставне, отчего деревянные рейки не выдержали и разлетелись, открывая дорогу яростному жару солнца. Слепящие лучи ударили по глазам, выбивая слезинки, вцепились в широкие плечи мага и опалили дыханием его плоский живот. Немой крик бессилия лился из его души, и нагретый зноем воздух любовно глотал его, наливая душной густотой комнату. Долгое время маг пытался смыть с себя непрошеные эмоции под упругими струями воды, после чего набросил на себя льняные брюки и спустился босиком в гостиную. Аберфорт поднял на него удивленный взгляд, но Дамблдор даже не удостоил его ответным приветствием. Он рывком открыл дверь и вышел из дому, захлопнув ее за собой. Нутро мага буквально разрывалось на части от необъяснимой боли. Он подошел к цветущей изгороди и сжал в ладони нежный бутон боярышника, как прежде сжимал прекрасное лицо Гриндевальда. Отчаяние вновь захлестнуло его, и он вырвал цветок из куста, смяв его до боли в пальцах. - Тебе незачем так расстраиваться, Альбус! - нежный голос Арианы мгновенно охладил его гнев. Маг повернулся к сестре, не зная, что сказать ей в ответ. Ариана ласково улыбнулась брату и протянула ему тонкую бледную руку. - Посиди со мной немного, мне так одиноко... - Одиноко? - Переспросил волшебник, не скрывая изумления. "Конечно же ей одиноко. Его родная сестра страдает, отрезанная от целого мира этим прекрасным цветущим садом. Его маленькая птичка заперта в золоченой клетке, лишенная счастья летать с остальными птицами и щебетать о свободе." Они прошли к тенистому уголку и уселись прямо на траву. Альбус лег на спину, положив голову на ее колени. Ариана с понимающей улыбкой принялась гладить непослушные кудри старшего брата. - Тебе больно, потому что он не приходит к тебе? - тихо спросила она, не переставая перебирать каштановые пряди тонкими пальцами. - Да... - Выдохнул Альбус и отвел взгляд в сторону. - Тебе интересно говорить об этом? - Конечно, ведь ты очень дорог мне. - Ариана улыбнулась, и ее лицо засияло любовью. - Я хочу, чтобы ты был счастлив. - Маг прикрыл на мгновение глаза. - Ты простишь меня когда-нибудь? - Я тебя уже простила за все. Даже за то, чего ты еще не успел сделать. - Ее легкие пальцы ласково коснулись щеки брата. Ее давно не страшило собственное будущее. В моменты подступающего безумия она ясно видела нити времени, чувствовала мысли и эмоции каждого ныне живущего и умершего в этом городе. Будучи не в силах справиться с тьмой внутри себя, ежедневно теряя в своих видениях последние осколки памяти, она оставалась отстраненным наблюдателем этого мира, тихим и покорным, не способным ничего изменить. Когда-то она чувствовала себя бесполезной, сломанной вещью, у которой нет своего предназначения, но она знала, что это не так. Ее главная роль еще не была сыграна, роль, из-за которой ее брат останется навсегда одиноким. - А ты простишь меня? - прошептала Ариана, ее пальцы дрогнули. Альбус накрыл их своей широкой ладонью. - Мне бы никогда не пришло в голову винить тебя в чем-то, - маг нежно, но крепко сжал ее руку, отчего на ее глаза набежали слезы. "Ему осталось так недолго побыть счастливым! " - Он скоро вернется. - Ариана подняла глаза к небу, слабо улыбаясь. - Разве возможно так просто покинуть тебя? Особенно, если любишь так сильно. - Альбус с облегчением рассмеялся. - От тебя ничего не скроешь! - Маг сорвал длинную травинку, напомнившую ему о милой привычке Геллерта, и его сердце снова наполнилось нежностью. - Как ты думаешь, это нормально? Любить... мужчину? - Конечно, - звонко рассмеялась Ариана. - У любви не бывает границ, есть только теплый свет, который согревает твое сердце. - Она снова погрузила пальцы в волосы брата. - Не оглядывайся ни на кого. Просто люби. После разговора с сестрой, сердце Альбуса перестало метаться словно опаленный мотылек, и заметно успокоилось. Едва солнце коснулось краешком гор, маг набросил рубашку, небрежно застегнув ее на пару пуговиц, даже не удосужившись заправить в брюки, и вышел из дому. Все эти дни он снова и снова повторял один и тот же маршрут, поворачивая возле старого высохшего дуба, проходя мимо уютной деревянной веранды Уоллисов, и, наконец, оказываясь возле кованой ограды миссис Бэгшот. Бросив взор на темные окна на втором этаже, он беззвучно выругался. Комната Геллерта по-прежнему пустовала. Спрятав руки в карманы, Альбус уныло побрел в сторону кладбища. Ровные ряды гранитных изваяний хранили здесь память нескольких поколений. Какими были все эти люди? Добрыми, злыми, сильными, слабыми, счастливыми или одинокими? Могли ли они сказать, что прожили жизнь не зря? На нескольких могилах лежали свежие цветы. Значит, кто-то помнил о них. Умиротворение, возникшее после теплых слов Арианы, рассыпалось подобно пыли на дороге. Справа от мага возникла до боли знакомая темная плита из гранита, на которой зияли глубокими ранами слова: "Кендра Дамблдор. 1851-1899". Дамблдор устало опустился на колени перед могилой матери. У него не было сил идти дальше. Едва Альбус потянулся рукой к палочке, что лежала в его заднем кармане, как на темные камни легли безупречные алые розы. Маг недоуменно обернулся и с облегчением обнаружил рядом с собой Гриндевальда. Бывший студент Дурмстранга выглядел весьма осунувшимся и печальным, на нем были надеты темно-коричневые брюки и жилет от костюма, рукава рубашки подвернуты, как любил носить сам Дамблдор. - Это твоя мама? - Альбус кивнул в ответ, поднимаясь с земли. Он так много хотел сказать, но было ли это позволительным теперь? - Прости, я не знал, что она умерла. - Геллерт немного помолчал, размышляя, стоит ли продолжать свое откровение. - Моя мать погибла, когда мне было двенадцать. Несчастный случай, как думают многие. Но я-то знаю, что это не так. - Юноши стояли перед могилой, опустошенные, искалеченные болезненными воспоминаниями, объединенные общей скорбью. - Знаешь, у моего отца непростой нрав. Весьма непростой. - Геллерт продолжал говорить, не отводя глаз от надгробия. - Он грубый, жестокий человек с весьма извращенным пониманием того, что такое любовь. - Маг горько усмехнулся, отчего у Альбуса похолодело внутри. - Уверен, смерть была лучшим исходом для моей матери. Она была слишком... доброй для этого ублюдка. Не смела дать ему отпор, опасаясь, что тогда он примется за меня. - Его голос осекся и сник. Геллерт на миг закрыл глаза, перебарывая спазм в горле. - Он бил и насиловал ее на моих глазах, чтобы воспитать во мне безжалостность. И, поверь, ему это удалось. Я стал безжалостным к таким мерзавцам, как он. - Альбус протянул руку и сжал холодную ладонь Гриндевальда в своей теплой ладони. - Когда моей сестре исполнилось шесть лет, произошла трагедия. - Дамблдор тяжело вздохнул. Он никогда прежде не делился этой печалью ни с кем. - Ариана была наивна и не понимала, почему свои способности следует скрывать от магглов. Играя с ней, соседские ребята, по-видимому, поняли, что она не такая как все. Лишь Боги знают, что они с ней делали! Как могли надругаться над моей крошкой эти мелкие бесчувственные звереныши! Ее нашли без сознания, избитую, искалеченную. - Маг почувствовал, как Геллерт сжал его руку сильнее. - Отец был вне себя от ярости. Потеряв контроль над собой, он убил этих мальчишек. В Министерстве даже не стали слушать его доводов, просто отправили в Азкабан. - Ветер пошевелил розы, отчего их лепестки затрепетали подобно язычкам пламени. - Сестра так и не смогла оправиться от случившегося. Ее магическая сила породила обскура. Чем сильнее она переживала, тем страшнее были разрушения. Мы спрятали ее от чужих глаз, стараясь уберечь. Но однажды, во время очередного приступа, мама не успела увернуться. Альбус впервые поднял глаза на Геллерта и печально улыбнулся. - Я знаю, ты думаешь, что я слишком мягок, раз продолжаю восхищаться магглами после всего случившегося... - Вовсе нет! - перебил его Гриндевальд. - Ты совсем не такой. Ты намного лучше меня, намного сильнее. Ты способен прощать. - Зато ты намного решительнее. - Альбус склонил голову набок. Теперь, когда между ними не осталось сокровенных тайн, ему было намного легче быть открытым до конца. - Почему ты уехал? И почему вернулся? - Потому что я понял, что люблю тебя. - Геллерт пытливо заглянул в голубые глаза. - Не как друга, не как волшебника, а со всей страстью, как любят своего единственного. - в ответ Альбус ничего не сказал. Да и к чему были слова? Он просто стиснул Геллерта в крепких объятиях и закрыл глаза, пряча лицо в светлых локонах. В груди мага снова разлилось тепло, будто не было этой разлуки, не было долгих дней одиночества и терзаний. Геллерт обнимал его так, словно боялся, что никогда больше не увидит. Он не желал разжимать рук ни на миг. Если это чей-то морок, пусть он развеется однажды, но только не сейчас. Он коснулся губами каштановых кудрей, скользнул щекой по щеке, легонько поцеловал уголок любимых капризных губ, изогнувшихся в счастливой улыбке. Альбус вздрогнул от этого легчайшего прикосновения, словно от удара молнии. Его губы раскрылись, подобно цветку, впуская трепетность поцелуя, пальцы коснулись острой скулы. Боль отступала, и невидимые крылья вновь расправлялись за его спиной, готовые поднять в небеса. Ради этого стоило жить.