Золотая лилия

Если бы кто-то из жителей Годриковой впадины решил развеять скуку этой ночью, то он наверняка бы вышел из дому. Его взору предстала бы соблазнительная округлость Луны, бесстыдно выглядывающей из-за рваной горной гряды, что окантовывает ночное небо. Он бы заметил, что в соседних домах горят лампы и свечи, звучит музыка, мерцают экраны телевизоров. С заходом солнца городок оживал, и сегодняшняя ночь не была исключением. На верандах журчали голоса игроков в покер, из открытых окон доносились запахи жареной картошки и папиросного дыма, но наш безымянный наблюдатель выбрал бы куда более интересное место. Он непременно пошел бы на местное кладбище, что раскинулось посреди долины так вольготно, словно именно оно является главным центром поселения, а вовсе не покосившаяся церквушка св. Иеронима или дом старосты. Каждый житель Годриковой впадины знал, что рано или поздно окажется на этом кладбище, пополнив собой многочисленные ряды давно почивших, и это знание было столь же привычно, как ритуал приветствия по утрам. Оно было не звенящим ледяной пустотой "Memento mori", а скорее обыденным и безразличным "все мы там будем", и потому наш любопытный персонаж не чувствовал бы ни печали, ни страха. Он бы бродил между покосившимися, разрушенными, заросшими, а местами весьма новыми памятниками, наслаждаясь тишиной и покоем, пока не заметил бы нечто из рядя вон выходящее. В дальней аллее тесно сплелись в поцелуе две высокие гибкие фигуры. Лунный свет мягкой кистью окрашивал их силуэты, подчеркивал хрупкую деликатность их уединения. В том, как они льнули друг к другу, сквозил невероятный восторг. Эти двое не были частью нашего мира, они шли против общественных устоев, законов и мнений. Они любили друг друга, и они оба были мужчинами. Сладкие губы Геллерта были удивительно мягкими и жесткими одновременно. Они то дразнили нежной деликатностью, то обрушивались на приоткрытый рот Альбуса, подчиняя себе его глубины. Тонкие пальцы волшебника скользили по хрустящей ткани рубашки, спускаясь к основанию спины возлюбленного. Он почувствовал как двигаются налитые мышцы под его прикосновениями, и низ живота скрутило судорогой внезапно нахлынувшего желания. Геллерт не без труда оторвался от пьянящих губ Альбуса и заглянул ему в глаза. В них горел тот же пылкий огонь. - Полагаю, мы выбрали не самое удачное место для уединения, - уголки губ Геллерта поползли вверх. В его взгляде мелькнул лукавый огонек. - Пожалуй, ты прав, - тряхнул головой Альбус, немного приходя в себя. - Я заметил, ты часто посещаешь наше кладбище. Тебе оно о чем-то напоминает? - Напоминает, - взгляд Геллерта стал предельно серьезным. - Мы снова вернемся к неприятной теме, а мне не хотелось бы портить момент глупыми ссорами. - Ссоры не будет, - спокойно ответил Альбус, не сводя глаз с волшебника. - Ты искал здесь следы Даров? - Да, - тихо промолвил Геллерт. - Я точно знаю, что когда-то они были здесь, в Годриковй впадине. - Продолжай, - Дамблдор был готов выслушать сейчас тысячу историй на любую, даже самую неприятную тему, лишь бы только сберечь хрупкие нити доверия, что пролегли между ними. - Я нашел могилу Игнотуса Певерелла. - Гриндевальд отвел взгляд, словно стесняясь своего заявления. Альбус замер, потрясенный собственным невежеством. Все это время он был настолько ослеплен ощущением мнимой образованности, что не признавал правдивость древней сказки. Он не обращал внимания на такие мелочи, как имена соседей, истории семей, сплетни и слухи. А ведь доказательство чуда всегда было рядом с ним! Лишь теперь, благодаря Геллерту, он начинал смотреть и видеть, слушать и слышать, постигать мир заново, во всех его красках. Лишь теперь он начинал дышать полной грудью, лишь теперь его разум был открыт истине, а сердце умело любить. - Но это... это же просто невероятно! - В глазах Дамблдора засиял огонек энтузиазма. - Я должен увидеть это своими глазами! Пожалуйста, покажи мне ее! - Геллерт кивнул, испытывая явное облегчение, коснулся прохладными пальцами теплой ладони волшебника и повел его за собой к заброшенной части кладбища, куда практически никто не заходил добрую сотню лет. - Вон там, за церковью. Видишь, справа небольшой овраг, а слева сломана ограда? Если пройти через заросли боярышника, выйдешь прямо на нее. - Геллерт достал из кармана палочку и легким взмахом раздвинул хлесткие ветки, освобождая путь. В темноте ночи старые плиты сливались с высокой дикой травой, путавшейся в ногах. Люмос молниеносно осветил громоздкое гранитное надгробие, утонувшее под толстым слоем мха и сухой травы (Альбусу решительно надоело блуждать в потемках). Мимо пропрыгала испуганная лягушка, всколыхнув заросли. Геллерт присел перед могилой и очистил надпись. Под его пальцами отчетливо проступили щербатые готические буквы: "Ignotus Peverell". Альбус стоял перед плитой, не в силах унять дрожь в коленях. - Я столько раз был здесь и ничего не знал, - в голосе Альбуса звучало искреннее удивление. - Он умер в тысяча двести девяносто первом. Что же тогда стало с мантией? - Игнатус передал мантию сыну, а тот своему сыну. Так продолжалось до тех пор, пока род Первеллов не оборвался. Я пока не знаю, что было дальше. - Геллерт поднялся с колен и встал рядом с Альбусом. - Ты мне веришь? - Верю! - Признание вырвалось так легко, словно стало облегчением для мага. - Разумеется я верю тебе. Прости, я был ослом, считавшим себя умнее других, а на деле сам оказался в дураках. - Наконец-то ты признал это! - Геллерт рассмеялся. - А что с другими братьями? Их же было трое! - Антиох похоронен неподалеку. Если ты помнишь, бузинную палочку у него украли, поэтому его могила меня мало заботит. - Геллерт тщательно счистил носовым платком грязь со своих рук. - Палочка поменяла не одного владельца. Ее след затерялся где-то после смерти Локсия. Дальше начинается полная неразбериха. - А что с камнем? Я ни разу не слышал о том, чтобы кто-то описывал опыты с воскрешением. Значит, его потеряли? - Альбус погасил палочку, отчего все вокруг погрузилось в полную темноту. - Полагаю, тот, кто им владеет, просто не знает, что за камень ему достался. - Геллерт подошел совсем близко, так, что Дамблдор чувствовал тепло его дыхания. - Потомки Первеллов бдят семейные секреты с завидной тщательностью. Я так и не смог найти всех родственников по линии Кадма ни в одном из архивов. Но я уверен, Дары существуют. А это значит, тот, кто соберет их вместе, будет обладать невероятной силой. - Маг тяжело вздохнул, обдав горячим воздухом шею Альбуса, отчего по его затылку пробежали мурашки. - Чтобы изменить этот мир, нужно стать сильнее всех, иначе тебя сомнут сотни министерских прихвостней. Впервые Альбус был согласен со своим другом. Нынешнее магическое правительство было слишком зациклено на собственной глупости. Магический мир был разрознен, запуган строгими ограничениями, лишен свободы. Одних только благих устремлений в борьбе за счастливое будущее было мало. Нужно было действовать. И раз уж так вышло, что судьба свела их вместе, значит следовало найти Дары Смерти во что бы то ни стало. - Я пойду с тобой. - Прошептал Альбус и обнял друга. - Вместе мы найдем Дары Смерти, обещаю. Волшебники, чьи умы были поглощены мятежными планами, а сердца полны страстью, отправились в дом миссис Бэгшот, чтобы вместе разыскать утерянные следы Даров в книгах любезной тетушки. Комната Геллерта, уставленная свечами и лампами, была буквально завалена старинными манускриптами, свитками и каталогами. Тяжелые фолианты в потертых кожаных переплетах, закованные увесистыми замками и заклятьями пахли пылью и древностью. Воздух в спальне нагрелся и пахнул воском. Воодушевленный расследованием Гриндевальд сбросил сначала жилет, а вскоре и рубашку. Ему было жарко. Альбус занял место на кровати, прихватив вместе с каталогом кувшин сока. - Как давно ты занимаешься поисками? - Дамблдор налил себе полный кубок и быстро его осушил. - С тех самых пор, как впервые услышал эту сказку. - Геллерт захлопнул очередную книгу и положил ее на стол. - О том, что Первеллы существовали на самом деле я узнал еще в младших классах. Это подлило масла в огонь. Мне стало крайне интересно, где находится бузинная палочка, и я начал искать ее след в разных легендах и монографиях. - Волшебник сел на край кровати рядом с Альбусом. - Так я оказался здесь и встретил тебя. - Признайся, тебя ведь выгнали из Школы? Поэтому ты решил уехать в Англию? - голубые глаза Дамблдора пронизывали насквозь. - Я знал, что ты об этом спросишь, - с досадой ответил Геллерт. - Да, меня выгнали. Но об этом я ничуть не жалею. С тех пор, как я потерял маму, у меня не осталось места, куда бы я хотел вернуться. Я мог поехать куда угодно, тем более у меня была пара теорий насчет бузинной палочки, но я все-таки решил начать с Годриковой Впадины. - Альбус понимающе кивнул. - Знаешь, я рад, что из всех прочих вариантов ты выбрал именно это место. Мой Дар - это ты. - Льдистые глаза Геллерта потемнели, его сердце сжалось от нежности. На мгновение ему показалось, что до их встречи не было никакого прошлого. Не было одиночества, боли от потерь, не было непонимания и зависти со стороны сверстников. Было лишь здесь и сейчас, терпкое, жаркое, пахнущее фиалками, соснами и свежей льдистой росой по утру, звучащее громким биением сердец в унисон. Он обнял Альбуса и закрыл глаза. Некоторое время они сидели, не шелохнувшись, пока Геллерт не почувствовал, как мягкие губы Дамблдора коснулись его плеча, затем чувствительной ямочки на шее, пробежались легкими дразнящими касаниями и взяли в плен мочку уха. Геллерт с шумом выдохнул, стискивая пальцами белоснежную ткань рубашки. Жар снова поднялся от самого живота к сердцу, вызывая в душе трепет. Он торопливо облизнул губы и просунул руку под полу, прижимая ладонь к горячей груди Альбуса. Ощущение жаркой кожи под прохладными пальцами было истинным откровением для обоих. Оно рождало дрожь, пробегающую от шеи до самого низа спины, где приятная судорога сводила с ума тело, выгибая его навстречу новой ласке. Дамблдор скользнул губами к влажным приоткрытым губам Геллерта и впился в них словно жаждущий, нашедший последний источник влаги в пустыне. Его крепкие руки двинулись вдоль позвоночника и ловко преодолели границу брюк, оказавшись на упругих ягодицах. Запахи их тел становились все более терпкими, пряный белый мускус восторга сливался воедино с утонченной амброй. Капельки пота стекали по нежной коже Геллерта, казавшейся совсем бледной на фоне загорелого тела Альбуса. Гриндевальд буквально терял рассудок, его естество слишком остро реагировало на каждое новое прикосновение. Резким движением он расстегнул оставшиеся пуговицы на рубашке Альбуса и сорвал ее вниз, прижимаясь к горячему животу своим изнывающим телом. Ему отчаянно хотелось дотронуться до запретного, о чем нельзя было и помыслить благопристойному мужчине его возраста. Подставляя шею жарким поцелуям, Геллерт робко коснулся ладонью застежки на брюках Альбуса. Маг мгновенно отреагировал на эту еще пока невинную ласку, пуская в ход острые зубы. Укус за укусом, поцелуй за поцелуем, истерзанная кожа горела под настойчивыми губами, а проворные пальцы Геллерта уже вовсю ласкали восставшую плоть Альбуса, рвущуюся к еще более изощренным пыткам. Не в силах сдерживаться, Дамблдор стянул с себя брюки и отбросил их прочь, принявшись избавлять от остатков одежды крепкие бедра Гриндевальда. Он уже не видел ничего вокруг, кроме приоткрытых зазывных губ Геллерта, его горящего затуманенного взгляда. В его жилах текла не кровь, а раскаленная лава желания. Он прильнул к устам любимого, прижимаясь к нему всем своим телом так, что его плоть коснулась разгоряченной плоти. Остатки рассудка тотчас переместились к низу живота, сосредоточившись на блаженстве. Его бедра не слушались его, они двигались в первобытном диком ритме, что передается из поколения в поколения всеми живыми существами. Тонкие пальцы Геллерта вновь скользнули к паху, соединяя в узкой ладони оба ствола. Из горла Альбуса вырвался довольный стон, когда он ощутил плотью горячую тесноту. Тело, стремившееся к разрядке, двигалось все быстрее, непроизвольно одаривая Геллерта еще большим удовольствием. Их сбивчивое дыхание сплелось в раскрытых ртах долгим томительным стоном, последние барьеры были сорваны, последние капли стеснения выпиты до дна. Они двигались как единое целое, не в силах прекратить стремления раствориться друг в друге, пока обоим не открылась сама вселенная. Яркая вспышка сверхновой распалась мириадами звезд, заполняя собой все вокруг, а потом наступила оглушающая тишина облегчения.