Сеул, тюрьма «Тэджон».
Наши дни
— Всё ещё уверен, что мы сможем попасть туда незамеченными? — смотря в бинокль на серое здание, спросил Джексон у Бэкхёна, застёгивающего на поясе ремень, к которому крепилась кобура пистолета, держатели для ножей и верёвки. — Если хотим вернуть Чеён, то сможем всё, — отрезал Бён, посмотрев на китайца взглядом, полным тоски. — Я не могу оставить всё как есть, сам понимаешь. Уже прошло почти два месяца, я до сих пор не верю в это. Прости, что втянул тебя в это… Когда возвращаюсь домой, думаю, что, открыв дверь, увижу её в коридоре. Думаю, что сейчас она обнимет меня, скажет, как соскучилась, как устала от того, что наши смены не совпадают, но что я вижу, когда открываю дверь квартиры?.. Ничего, Джекс… Я забываю, что её нет, и жду того, чего не будет… Поэтому я должен вернуть её, понимаешь? Если ты передумал, то можешь уйти, но я сделаю это с тобой или без тебя. Не важно, с кем и как, но я сделаю всё, чтобы вернуть Пак Чеён. Ван похлопал парня по плечу, а после, кивнув на серое здание, поднял с травы рюкзак со всеми необходимыми устройствами и приспособлениями и надел его на спину, после чего натянул такую же чёрную маску, что закрывала половину его лица. — Идём, — уверенно бросил Джексон, вставляя магазин в рукоятку пистолета. Парни знали, на что шли, поэтому больше не медлили. Возможно, Правительство расценит их действия как преступление, но их это совсем не волновало, ведь на кону стояла жизнь Пак Чеён — дорогого для них обоих человека. Поправив маску, Бэкхён шумно выдохнул, словно набираясь сил и решимости, после чего, закинув на плечо лежащую на земле верёвку, в ответ ободряюще хлопнул напарника по плечу, кивком давая понять, что он готов идти. Надев перчатки, на полусогнутых ногах Джексон уверенно передвигался в направлении угнетающего здания тюрьмы «Тэджон», прячась за кустами, а местами даже падая в траву, чтобы не попасть под освещение двигающегося прожектора. Бэкхён неуклюже шагал за Джексоном, временами спотыкаясь и ругаясь на недавно изученном русском. Он ужасно волновался, пусть видом этого и не показывал. Как парни и договорились с Кимом Чондэ, одним из работников тюрьмы, Ким должен был ровно через десять минут отключить охранную систему, а вместе с ней и электропитание по всей территории объекта; об оставшихся трёх минутах перед совершением запланированного действия соучастник, разумеется, сообщил стоящим у начального пункта нарушителям. — Эй, парни, всё готово. Осталось две минуты пятьдесят секунд. Вы там где? — из рации с небольшими помехами раздался голос Чондэ. — Мы на восточном углу, — поднеся к губам передатчик, отчитался Джексон, жестами указываю Бэкхёну, чтобы тот взбирался вверх по стене, что особого доверия не внушало, но не останавливало их. Не зря же эти парни были сотрудниками контрразведки, их подготовка не позволяла им быть непредусмотрительными, оттого у них имелось с собой альпинистское снаряжение, всё-таки они пошли на куда больший риск, заявившись в самую охраняемую тюрьму в Республике Корея, разве какие-то каменные плиты были для них весомым препятствием, чтобы отступить назад хоть на шаг? — Понял, я выиграю для вас ещё пару минут. Включу пожарную тревогу, поторопитесь. Ким Чондэ был сокурсником Джексона в Корейском национальном университете полиции, когда те, будучи ещё двадцатилетними парнями, одновременно подали документы на поступление. Тогда-то они и познакомились, став друзьями на несколько курсов обучения, но даже когда их пути разошлись, ведь один и ушёл в службу безопасности, а второго забросило в службу исполнения наказаний, — это не растворило их связь в таком дерьме, как взрослая жизнь и служебный долг перед страной. Джексон ведь не Бён Бэкхён, который за свою студенческую жизнь не общался ни с кем от слова «совсем», он был довольно общительным и рискованным. Настолько, что не боялся за одну малейшую оплошность встать в наряд или бежать марш-бросок в двенадцать километров, коим их и наказывали всем взводом, если виновник оплошности не признавался командиру в том, что именно он совершил то или иное деяние. А Джексон всегда признавал свои ошибки и никогда не избегал наказаний. Пробрался на женский курс — доложил об этом, если только командир упомянет, что ночью был кто-то замечен; именно из-за смелости Вана всё равно марш-бросок бежал весь его взвод. «Чтобы неповадно было», — отвечал командир на возмущения Джекса, который не понимал, почему его ребята тоже подпадают под санкции, которые нести должен был лично он сам. Оказавшись на крыше, Бэкхён тяжело дышал, едва ли не задыхаясь. Уж очень давно он не оказывал на своё тело такие нагрузки, учитывая то, что работал в основном из штаба, всё-таки он не Чеён, нашёл своё место и не дёргался, не искал разнообразия и острых ощущений от работы в отличие от неё. Потому-то он даже успел позабыть, каково это — быть выносливым. Но Бён терпел. Терпел потому, что знал, чего будут стоить его ошибки и терпение. Одна оплошность, и они с Джексоном окажутся за решёткой, в противном случае с выговором в кармане, что маловероятно, ведь отец Джексона вряд ли переступит через закон, чтобы отмазать их задницы от наказания. Пусть они с Ваном и действовали наобум, без точного плана и порядка проведения их личной операции, но имея лишь договорённость с Кимом Чондэ, цифровую карту здания и его вентиляционной системы на руках. Их единодействие было ничем иным, как самим безрассудством, другой бы сказал, что они сами роют себе яму, но Бён точно знал, на что шёл, и он не хотел подводить Джексона Вана, не хотел подводить себя, но больше всего он не хотел подводить её — Пак Чеён. Как же Бэкхён жалел, что был чрезмерно серьёзен с девушкой, когда она, любящая дурачиться и не любящая делиться своим, получила звание, что было выше по значению, чем его собственное, и согласилась стать его женой. За время её отсутствия в их квартире стало холодно, тускло и тихо. Не было её запаха, волос, разбросанных чуть не в каждом углу; они словно испарились. Будто её никогда и не было с ним. Будто она не была его, а он не принадлежал ей. Казалось, появись сейчас Чеён перед Бёном, он непременно разрыдается. Ему так хотелось обнять её, сказать, как соскучился по ней, как же он сильно любит её, ведь он так редко говорил эти слова в то время, как она говорила их чуть ли не каждую секунду. И не важно: спал он, грустил, улыбался, читал криминальные новости их страны, ел приготовленную ею еду, — она всегда говорила, как любит его. Подходила к нему, нежно обвивая тоненькими, но сильными ручонками его талию, целовала в щёку и говорила: «Я люблю тебя, оппа». Чеён никогда не молчала о своих чувствах, никогда не скрывала их. Она плакала перед ним, смеялась и была собой. Никто никогда не видел её слёз, кроме него. И он ценил это. Он ценил то, что она была куда выносливее и сильнее него. Что уж говорить, Чеён была сильнее даже самого Джексона. Многие смеялись, тренируясь с Пак, пока дело не доходило до рукопашного боя. Тогда-то, проигрывая ей, мужчины-подчинённые начинали уважать её как своего руководителя. Несмотря на то, что она была сильна, она была осторожна, не то что они с Джексоном, проникая на территорию самого охраняемого объекта во всей республике. Это безответственно и безрассудно, а ещё иронично: агенты, которых ставили всем сотрудникам нацразведки в пример, совершали преступление — незаконное проникновение на охраняемый объект в соответствии с законодательством Республики Корея о ведомственной или государственной охране, да ещё и совершаемое группой лиц по предварительному сговору, а ведь их деяние подпадало и под второй пункт статьи: сопряжённое с умышленным созданием угрозы распространения сведений, составляющих государственную тайну. Они ведь могли отделаться штрафом в размере от тринадцати миллионов вон, в противном случае сесть на четыре года, но ведь это только часть преступления. В суде квалификация их деяний была бы куда шире, ведь они воспрепятствовали исполнению должностных обязанностей сотрудников федеральной службы исполнения наказаний. Несладко же им придётся, если поймают. И Бён это понимал не меньше Джексона, но было то, что они также понимали и ставили превыше всего — вера в целостность и сохранность Чеён. Как же Джексон был удивлён, когда сам тихоня Бён Бэкхён пришёл к нему со словами «Тэджон. Послезавтра. Ты со мной?», в тот момент он сразу понял, что у жениха его сестры, пусть и не кровной, что-то в штанах да есть. Молодой человек вырос в его глазах сразу на целую ступень. Разумеется, Ван, даже будучи пьяным вдрызг, нисколько не мешкая, с уверенностью согласился. Пусть их деяния противоречили закону, пусть Ким Намджун, возможно, играл с ними, да даже пусть он, Джексон Ван, мог пострадать из-за необдуманности собственных действий, — это не имело никакого значения, ведь у них был реальный шанс вернуть Пак Чеён. Она ведь стала жертвой из-за него. На её месте должен быть он, но никак не она. Только не Чеён. — Готов? — забравшись следом за Бёном и видя, как тот тяжело дышал, еле сдерживая прерывистую дрожь в ногах, спросил Джексон, фиксируя рацию на тактическом ремне на своём поясе. — Думаешь, я сейчас сдам назад? — сплюнув, приоткрыл рот Бэкхён, помотав головой, чтобы хоть как-то привести в норму сердцебиение от адреналина в крови. — Ну тогда вперёд, — после этих слов Ван сбил тяжёлой подошвой своего берца замок с вентиляционного люка и одним уверенным рывком открыл его, стараясь как можно тише прыгнуть в него, а после продвинувшись чуть вперёд, чтобы дать Бёну возможность юркнуть вслед за ним и прикрыть люк. — Первый поворот направо — наш, — кое-как развернувшись в тесноте на стыке труб, выдохнул Бэкхён, чувствуя, как с его лба падают тяжёлые капли пота. — Ким Намджун рядом. Всего пара-тройка поворотов и обход охранной будки.Япония, Нагоя
Трактир «Идзакая»
1650 год н.э.
Тишина, до этого повисшая в трактире, продолжала давить на уши, как и Мин Юнги, направляющий ствол огнестрельного оружия, которое удерживал одной рукой, на так называемого Пернатого. Идиот, кто так вообще держит пистолет? Ему кто-нибудь говорил, что так он не попадёт в цель, даже если очень захочет? Хотя, должна признаться, револьвер Мина Юнги был в отличном состоянии, по нему было сразу видно, что он тщательно следил за его состоянием. Чистый, без порохового налёта, даже копоти нет. Красавчик. Нет, не Мин, а его револьвер. Даже я им невольно залюбовалась при такой-то обстановке. Даже глок, закреплённый за мной, как моё табельное оружие, не сиял так, как сиял револьвер Мина, а ведь я старалась следить за состоянием своего пистолета, пусть и не любила проводить грёбаную чистку и смазку. — Мин Юнги-и-и! — улыбнувшись во все тридцать два зуба, развёл руки в стороны Пернатый, тут же заливаясь звонким смехом, заставляя меня поморщиться в недоумении. На него был направлен ствол, а он ржал, как чёртов пеликан. Что не так было со здешним народом, помимо того, что они жили в разгар жёлтой лихорадки, дизентерии, туберкулёза и нередких визитов чумы? Ах, да, низкий уровень образованности, чтоб его. — Ким Югё-ём!.. — сунув оружие назад за пояс, Юнги подскочил к парню, пожав тому руку, и, не отпуская которую, обнял того, похлопав ладонью по спине. — Сколько лет, сколько зим, чёрт бы тебя подрал! — Меня не дерут черти, чего не могу сказать о тебе, шакал, — вновь засмеялся в голос Ким Югём, облизывая пересохшие пухлые губы. — Эй, Ли Джено! Закажи за мой счёт пива на весь экипаж Мина! Я наблюдала за происходящим с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Они ведь минуту назад готовы были устроить перестрелку, что же изменилось?.. Мин Юнги точно странный тип, и его дружок, видимо, тоже недалеко от него ушёл. — Подожди-ка, Ким, — Юнги перевёл взгляд на меня, всё ещё сидящую под ногами Пернатого и зыркающую на него исподлобья. — Она-то кто? Твоя? — Я с такими не вожусь, знаешь же. Распутные девицы не моего уровня, — тут же фыркнул длинноногий, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу, что выглядело со стороны очень изящно и грациозно. Только вот его пафос не делал из него гордого кота, он, скорее, походил на китоглава с его-то большим носом. В крайнем случае, я бы закрепила за ним титул картошки, не более. — Ты сам как обитатель трассы, придурок, — обиженно пробубнила я, сжав ладони в кулаки. Уж слишком обидное сравнение прозвучало в мой адрес, от таких заявлений мне всегда сносило «крышу», аж хотелось рвать и метать. Одного не понимала — почему жители этого времени ни дня не могли прожить, не оскорбив меня? Югём тут же озлобленно сверкнул глазами, и одним быстрым движением тонкие длинные пальцы сжали мои скулы, заставляя смотреть в его тёмные глаза, которые из-за освещения стали ещё темнее, чем есть. Жутковато. — Руки убери, петух, — сквозь стиснутые зубы прошипела я, тут же начиная злиться из-за нарушенного личного пространства. Здесь вообще знали, что такое личное пространство?! — И где ты нашёл такой экземпляр, Мин? В цирке уродцев? В каком шапито подобрал? — говоря эти слова, Ким не разрывал нашего зрительного контакта, а я, нахмурившись, даже не поняла, что сделала, пока Пернатый не закрыл глаза, а по его щеке не начала лениво скатываться моя слюна. Откуда-то сбоку послышался заливистый смех Юнги, который ударил ладонью по деревянной столешнице, а к Югёму подбежал какой-то парнишка, видимо, его юнга, который начал вытирать его щёку. У меня слюней много, я могла плюнуть ещё пару раз, может, хоть таким образом моно было научить здешних людей манерам. Куда делась моя осторожность — неизвестно точно так же, как и то, как я попала сюда, в одна тысяча шестьсот пятидесятый год. Здесь я чувствовала себя парнем из Энсино, только в несколько противоположной форме. Как же здорово, что я немного знала историю, нет, даже здорово, что я хоть что-то помнила из её курса, отложившегося в моей голове ещё с самого обучения в корейском национальном. Я, конечно, понимала, что сама себе рыла могилу, брызгая слюной в самом прямом значении этого выражения, но было то, чего я совсем не понимала, — когда это я успела стать сорвиголовой?.. Нужно быть рассудительнее и уметь договариваться, а не сразу прибегать к оскорблениям и насилию. Пак Чеён, пожалуйста, соберись и не лажай. — Как видишь, нашёл её не на помойке, учитывая то, что познакомился с тобой именно там, ха-ха, — Юнги помог мне подняться и, не отпуская, прижал к себе, словно давая понять всем присутствующим, что я с ним и под его защитой. От его былой злости на меня словно ничего не осталось. — Чересчур смелая для девки. Ты слишком церемонишься и нянчишься с ней, раз она всё ещё жива. Я бы уже давно убил за такую наглость, — смотря на меня хмурым взглядом, выдал Югём, тут же делая глоток, скорее всего, пива из стоящей на столе жестяной кружки. — Поэтому девки в твоей постели — явление редкое и неуловимое, в отличие от твоего юнги. Кстати, где он? Как там его? Кулькуль? Что-то не помню. Дрыщеватый такой, женоподобный. Юнги слишком смело и очевидно смеялся над Югёмом, который чуть ли не скрипел зубами от раздражения, тут же закатывая глаза и ухмыляясь. Надо же, какой переменчивый в настроении. Эдакий ПМСник. Интересно, все мужчины семнадцатого века были такими ранимыми или это только мне попадались такие — с критическим складом ума? Всё то время, что Юнги и Югём «мерились писюнами», как сказал бы Джексон, в трактире была тишина, которая всё так же удивляла меня. Ну не могло такого быть, только если Югём и Юнги не являлись какими-то важными шишками. По мне, так они просто были обычными идиотами, у которых мозги расположены совершенно не в том месте, где они присутствовали у обычных людей. Югём соскочил с места, взбесившись из-за брошенных слов в адрес члена его экипажа. Надо же, а ведь Мин, походу, действительно был прав насчёт заднеприводности Кима, раз тот так остро реагировал на подобное. Парень тут же швырнул в ноги Юнги шпагу в ножнах. — Эй, мальцы, вы знаете правила моего трактира! — между мужчинами тут же встал низкорослый мужичок с большим пивным животом и неаккуратной бородой с проседью. — Никаких дуэлей и драк! — Не переживай, батя, мы решим это другим способом, — Югём снял шляпу с головы и положил её на стол, который тут же пнул ногой, тем самым сдвигая с места. — Серьёзно? Прямо сейчас? Тебя так задел твой пришвартованный мальчик? Ким, не будь тряпкой. Ещё за женоподобного мужика я не боролся. Что за хуйня? «Оркестр», находящийся в трактире, который молчал уже довольно длительное время, тут же начал исполнять энергичную мелодию с чётким ритмом, на что Юнги шумно вздохнул, снял шляпу и нацепил её на мою голову, после чего кивнул в сторону растерянного Джэхёна, к которому и подтолкнул ничего не понимающую меня. Чуть не споткнувшись, я оказалась подхваченной Чоном, который помог удержать равновесие. В это время Юнги подошёл к Киму, лениво протянув тому правую руку, которую тут же обхватил своей правой и сам Югём. Встав вполоборота, Юнги выставил вперёд правую ногу, вытягивая в сторону Пернатого левую так, что тот своей пяткой прикасался к его. И вот, простояв в таком положении несколько секунд, они начали… танцевать?! Что, мать вашу, за представление началось?! Господи, я, конечно, понимала, у каждого свои причуды и всё такое, но какого чёрта мужики решали возникший спор танцем?! Почему нет мордобоя? Почему именно танго? — Что они делают? Почему не дерутся? — я покосилась на Джэхёна, который был более чем спокоен. — Всё просто, Чеён, — Чон расплылся в довольной улыбке, а после пояснил: — Пираты придумали танец как замену дуэли или кулачного боя, потому что хозяева таверн и пабов не любят потасовки. Сама же понимаешь, что это приносит большой ущерб делу трактирщиков. Тут много вопросов между мужиками решается с помощью танго. В будущем разве не так мужчины «сражаются»? — В моём будущем мужчины сносят друг другу челюсти вместо танцулек… — Наверное, ваши мужчины живут недолго. Очень жаль. Мужчины двигались уверенно и очень энергично, я даже присвистнула от удивления. Ни за что бы не подумала, что Юнги мог в танго. И вообще, почему именно танго являлся способом разрешения многих проблем?.. Они не могли в карты сыграть или вроде того? Моё внимание привлёк высокий худощавый парень с мелкими усиками, возникший буквально из ниоткуда и легко лавирующий между мужчинами, окруживших танцующих, кричащими каждый за своего капитана. Я невольно засмотрелась на этого самого паренька. Мягкие и ровные черты лица. Женственен. Даже женственнее меня… В какой-то момент я даже начала завидовать ему, когда он, поймав мой любопытный взгляд, тряхнул своей чёрной, как смоль, копной волос, будто дразня меня. Это, наверное, и был тот самый Кулькуль?.. Парнишка даже не стал наблюдать за танцем двух капитанов, а просто разбил парочку, занимая место Юнги и продолжив танец вместо него. Юнги, запыхаясь, снял с моей головы шляпу, которую тут же нацепил на свою, начав недовольно и хрипло ругаться: — Наконец-то этот пиздец закончился. Как же меня достали эти голуби, сука. Вечно вьются вокруг меня, твари. Я растерянно посмотрела на Джэхёна, который еле держался, чтобы не засмеяться. Заметив мой взгляд, он кашлянул в кулак и пояснил: — Наш капитан проиграл. — И как ты это понял? — лично мне казалось, будто Мин просто устал и легко сдался. — Канпимук Бхувакуль выбрал Югёма, а значит, победа остаётся за ним. — И слава морскому дьяволу. Не хватало мне ещё содомита на борту, — осушив залпом стакан пива, Юнги вытер рукавом губы. — Тебя хватает, Ён. — Я хотя бы мужиков не проигрываю, — фыркнула я и смутилась от обращения Юнги, скрестив руки на груди и вновь смотря в сторону танцующей пары, которой, к слову, уже и след простыл не только в центре, но в трактире вообще. — Да и чёрт с ним. С Пернатым связываться сродни хлебнуть дерьмица. И так видеть его не хотел, но из-за тебя пришлось. Теперь мне ещё больше интересно, откуда ты такая чудна́я взялась. Может, ты ведьма, али одержимая, чё мне тогда с тобой делать? Сжигать? Обряд экзорцизма проводить? Да хрен там плавал, не потрачу на тебя ни монеты. Ходи бесом, достала. Никогда на баб не тратился, а на тебя и подавно не буду. — Знаешь, тебе бы следовало обратиться к психотерапевту, — заключила я, готовясь слушать новую порцию негодования Мина Юнги. — Капитан Мин! — не давая Юнги, взявшему кружку с пивом, придумать, что ответить мне, к нам подбежал запыхавшийся парень, судя по всему, член нашего экипажа. — Наш корабль!.. Он… Югём отходит от берега с ним!.. Юнги, до этого собиравшийся сделать очередной глоток пива, тут же поперхнулся, выплёвывая напиток прямо передо мной, и, бросив кружку, вылетел из трактира к кнехтам, от которых уже отчалил наш корабль, управляемый широко улыбающимся Югёмом, машущим ручкой с борта и обнимающим своего юнгу. — Проклятье! Да чтоб тебя черти отодрали, сраный содомит! Пак, это всё из-за тебя! — смотря вслед уходящему кораблю, вопил Юнги, топая ногами, как капризная девчонка. — Ты не только мужика проиграл, но и корабль просрал, я-то тут причём? — я скептически закатила глаза, скрестив руки на груди и в душе переживая за судно. Резко замолчав, Юнги склонился к песку в полуприседе, щупая его загорелой рукой, то и дело хмурясь. Взяв горсть песка в ладонь, он тут же пересыпал его в другую руку, а после, резко вскочив, одарил меня ещё более недовольным взглядом, который тут же перевёл на Джэхёна. В мою же голову проникла мысль, что всё происходящее вокруг — это тупо «Пираты Карибского моря» на минималках, что до спазмов в животе было ироничным. — Возьмите курс на Русалочий грот. Он заманивает нас в ловушку, но я не отдам этому щенку «Мина Юнги». — Но… капитан, мы без корабля, вообще-то… — только и выдал Чон, тут же получая очередной убийственный взгляд хмурого Мина, который так и говорил ему: «Ну так найди замену нашему, пока я не заменил тебя», на что он вскинул руки и ответил: — Мы можем взять корабль Хёнвона, он тут всё равно надолго засел, только нам надо быть осторожными. Разнесём его «Крошку», — он разнесёт нас.