Пять кругов ада

      — Ты не думал, что однажды тебе перестанет так везти? — прямолинейно спросил Янто, глядя на своего капитана. В его открытом взгляде читался неподдельный ужас. — И ты не вернёшься?       — О, мой Янто, — горько и в то же время восторженно выговорил Джек. — Я столько раз умирал и воскресал у тебя на руках, на мне почти мгновенно заживают любые раны... А ты до сих пор беспокоишься обо мне?       — Вряд ли к этому можно привыкнуть. К боли, к смерти. Ты только что подтвердил ещё раз, что всё чувствуешь. Как я могу... — голос валлийца дрогнул и сорвался, выдавая его чувства. Он откашлялся и мужественно продолжил: — Мне не всё равно.       — Доктор сказал, что я — фиксированная точка во времени. Думаю, это означает... Вечность, — его суровый приговор — вечность без Янто.       — И однажды ты увидишь меня старым... Я умру, а ты продолжишь жить? — отчаянно стараясь казаться спокойным, спросил Джонс. Они думали сейчас об одном и том же, и это были совершенно не радостные мысли.       — Да, — Джек произнёс это шёпотом, борясь с подступившими к горлу слезами. Он не решился продолжить: "Но без тебя это больше не будет жизнью".       — Значит, надо наслаждаться каждым моментом? — фальшиво-бодрым тоном переспросил валлиец, и капитана передёрнуло от этого. Видеть, как Янто притворяется, старается скрыть свои настоящие чувства, свою боль, было невыносимо.       — Видимо, — пробормотал Харкнесс, отворачиваясь. Ему ещё никогда не было так горько и так больно.       — Почему бы не начать прямо сейчас?       "Уйти, убежать отсюда, бросить всё, наплевать на инопланетное вторжение... Только ты и я, и вся Вселенная у наших ног... — подумал Джек с щемящей, ноющей, не дающей спокойно дышать болью и отчаянием. — Я мог бы так поступить. Но не ты, мой родной".       Но вслух сказал лишь, пытаясь взять свои эмоции под контроль:       — Мир катится к чертям.       — Мир всегда катится к чертям, Джек, — проникновенно произнёс Янто. Капитан опешил. Если Янто предлагает отложить конец света ради любви, так тому и быть. Он оглянулся через плечо на беззаботно напевающего Риса, который что-то помешивал на походной плитке. Казалось, он не слышал ни слова из разговора Джека и Янто, а они сами вспомнили о его присутствии только сейчас.       — Рис, это срочно. Нам нужны чистые диски, съезди, пожалуйста за ними, это минут двадцать.       — Но фасоль почти готова! — так же беспечно отозвался Уильямс, продолжая помешивать. Харкнесс решительно встал и отвлёк парня от готовки, положив руку ему на плечо.       — Мы за ней присмотрим. Рис, пожалуйста, — и столько эмоций было в голосе Джека, что Уильямс сдался и тут же покинул склад. Не забыв, правда, покружить по помещению в поисках какой-либо сумки...       Как только ворота закрылись, Джек, не теряя ни секунды, снял фасоль с плиты и быстро вернулся к любимому, вынул того из кресла и потянул к разбитому дивану в глубине помещения. Янто послушно сел, и капитан тут же опустился перед ним на колени, уткнувшись лицом в ладони своего валлийца. Он тёрся о них щекой, облизывал, обводил языком венки на запястьях, посасывал подушечки пальцев, с трудом сглатывая подступающие к горлу слёзы. Его убивала одна только мысль, что всего этого может не стать в любой момент. "Страшно не то, что человек смертен, а то, что он внезапно смертен",* — вспомнилась капитану роковая фраза. Наконец, уложив Джонса на диван, Джек забрался сверху и начал исследовать его тело. Валлиец отвечал ему горловыми стонами, нетерпеливо оглаживая ладонями всё, до чего мог дотянуться.       У них даже не было времени как следует избавиться от одежды. Они занимались любовью на заброшенном складе, отрезанные от мира, осуждённые, как политические преступники в преддверии конца света — и ничто из этого не было так важно, как ненасытные, отчаянные поцелуи, торопливые ласки и рваные движения в едином ритме, поднимающие внутри волны горячего удовольствия и безграничного единения. Джек был невыносимо нежен и чуток даже в этой спешке, умудряясь находить своим умелым ртом всё новые и новые чувствительные точки на теле любимого, не переставая двигаться в нём. Прямо здесь и сейчас, посреди ада оживала истинная любовь, бо́льшая, чем время и пространство вместе взятые.       Они пришли к кульминации одновременно, захлёбываясь сладкими стонами наслаждения, уносясь на несколько долгих мгновений за грань бытия — в мир, где нет инопланетян, правительства, бессмертия — а есть только два любящих сердца, навечно связанных между собой. А потом пришло время вернуться в неприглядную реальность, где любовь идёт рука об руку с болью.       — Мой единственный... Ты мой самый лучший во Вселенной, Янто... Самый невероятный...       — Прекрати. Не говори так, — сдавленно шепнул валлиец и тут же заплакал, закрыв лицо ладонями.       — Почему? — капитан тоже не мог больше сдерживать слёз. Он отнял руки от лица любимого и стал покрывать его мокрые щёки беглыми поцелуями, от которых Янто вздрагивал всем телом.       — Потому что это не так. Я у тебя не единственный и уж точно не последний. Ты продолжишь жить, и у тебя будут другие... — голос Янто звучал надломлено и хрипло.       — Я этого не хочу, — прижавшись лбом к щеке Джонса, упрямо сказал Джек.       — Но это неизбежно. Мы оба это знаем. И мне больно от этого, я ревную тебя к твоему прошлому и к твоему будущему, так что давай просто... Не будем об этом.       — Нет, послушай... Янто, послушай, прошу. Торчвуда-3 больше нет. У нас нет базы, нет людей. Гвен беременна, и ей больше нельзя работать и рисковать жизнью. И тебе я больше не позволю... Когда это всё закончится, мы улетим. Там, наверху, можно найти технологии, которые продлят твою жизнь, твоё здоровье — надолго...       — Но это всё равно будет не вечность, Джек, — горько вздохнул валлиец, поднимаясь с дивана, и потянулся за брюками.       — Нет, не вечность, — согласился капитан, тоже вставая. — Но этого времени хватит, чтобы избавить меня от бессмертия.       — Этого не смог даже Доктор.       — Доктор не всесилен. Мы найдём способ, мой милый. Мы умрём в один день. И ты будешь у меня последним и единственным, я клянусь...       Не давая Янто застегнуть рубашку, Джек провёл ладонью по его груди и снова поцеловал в губы, на этот раз очень аккуратно и почти целомудренно. Джонс плакал, и его губы были солёными от слёз.       Ещё некоторое время они сидели, просто ласкаясь, и Харкнесс продолжал произносить клятвы, стараясь убедить и любимого, и самого себя в том, что так всё и будет. Что они улетят, что будут вместе. Валлиец сам не знал, верит ли он этим обещаниям, но был очень благодарен своему капитану за эти такие искренние и утешающие слова, потому что они звучали равносильно признанию в любви. В ответ Янто поклялся, что пока эта ужасная история с детьми не закончится, он не покинет Джека, не оставит его одного ни на минуту. Что поддержит во всём, что бы ни произошло...       Он так и сделал. Не оставил, пошёл с Джеком на роковые переговоры с послом 456...