changlix//драбблы

— Малыш, посмотрим фильм? — Чанбин вопросительно выгибает тонкую выбритую узорами бровь и тянет Феликса на себя за  розовый ленточный ошейник.  Мягкая ткань слегка трется о шею, ежесекундно увеличивая неудобство. Младший покорно выдыхает, пробегается взглядом по темной квартире и падает за Бином на мягкие шелка кровати. Их запахи смешиваются в воздухе; голова Ликса покоится на плече черноволосого. Он мягко улыбается, тихонько дышит в шею и шёпотом спрашивает: — Что хочешь посмотреть? Младший быстро поднимает темные глаза и встречается с огоньками идеи во взгляде Чанбина. Тот ухмыляется, притягивает светловолосого за талию, так, чтобы можно было ощутить  приятные импульсы и мурашки на теле младшего. — Ммм. Тебе не понравится, потому что у нас не совпадают вкусы в фильмах, но я хочу посмотреть именно его, так что. Можно я не скажу названия? — шепот Бина приобретает нотки загадочности и вызывает у Феликса неподдельный интерес, пусть хен и сказал, что фильм не в его вкусе. — Хорошо… — ответом на это был аккуратный кивок и лёгкий поцелуй в щеку в знак благодарности за отсутствие возражений. Персиковые лучи рассвета скользят по стенам, на часах пять утра; Чанбин быстро набирает название фильма. На экране компьютера засвечиваются первые кадры. Феликс с удивлением впивается взглядом во все сцены, одна за одной сменяющие друг друга. Старший пытается сосредоточиться на происходящим на экране, но постоянно отвлекается на сильные плечи светловолосого, оголенные белой майкой, ярко выделяющейся в темноте раннего утра.  Взгляд скользит ниже, очерчивает каждый мускул, добытый на тренировках, и проскальзывает до тоненького запястья. У Феликса бледная кожа и маленькая нитка, завязанная им же, Чанбином. Запястье младшего он может без труда обхватить двумя пальцами. Бину нравится так делать.  Надавливать на кожу до покраснения, сжимать запястье до возможности почувствовать тонкие кости, а потом заглядывать в глаза Феликса, разглядывая реакцию. Младший не обижается и не возражает, он знает, что у его хена свои фетиши и повадки, но Чанбин все равно оставляет лёгкий поцелуй на вишневых губах в знак извинения. Мистер Грей знакомится с Анастейшей и старший довольно прыскает, потому что он оказался прав — Феликс не смотрел «50 оттенков серого». Внутренний голос подсказывает, что это развращение, но ему откровенно наплевать. Не всю же жизнь Ликсу заливаться краской при виде парня в боксерах. Старший двигается ближе к любимому и обнимает его со спины, аккуратно укладывая большие ладони на рёбра.  Феликс вздрагивает от ощущения холодных прикосновений на тёплой коже; запах нежной розы дурманит разум ещё больше и Чанбин понимает, что фильм он смотреть уже точно не будет. Он вновь и вновь бегло оглядывает тело младшего, насколько это позволяет темнота; вырисовывает незамысловатые узоры кончиком мизинца на мягкой ткани кожи; переодически кусает мочку уха, каждый раз отвлекая и раздражая младшего.   Взгляд снова падает на запястья, и Чанбин понимает, что он снова заводится. Ему нужно будет остановится, но едкий внутренний голос шипит, что он сорвётся. Он мысленно скрепляет эти руки кожаными наручниками, затягивая как можно сильнее, до красноты и побледнения костяшек от недостатка крови. Он представляет сорванные стоны с губ младшего и секундные поцелуи, контакт во взгляде и подчинение. Чанбин трясёт головой, моргает, пытаясь запихнуть ненужные мысли куда подальше, переключается на фильм. И зря. Анастейша подписала контракт и полностью отдалась Грею, а тот, в свою очередь не стал медлить и пустил в ход всевозможные игрушки, плети и разновидности наручников. Чанбин тяжело выдыхает, чувствуя тяжесть в области груди и нарастающее напряжение в штанах. Феликс смотрит невнимательно, переодически отрывая взгляд от экрана; облизывает засохшие губы и поправляет блондинистую челку. Младший закусывает губу, и Чанбин не выдерживает. — Феликс... — Тихо шепчет старший. Младший оборачивается на голос, вопросительно поднимая на него взгляд. –Я больше не могу. — Старший смотрит в глаза, искорки желания ярким огнём пылают во взгляде, заставляя что-то внутри Ликса перевернуться, сделать сальто и упасть примерно в пятки. Он прекрасно понимает, что это означает, и волчий взгляд старшего идеально подчеркивает правоту его догадок. Феликс двигается немного назад, чувствуя напряжение между ними, но Чанбин ловким движением притягивает младшего обратно к себе, усаживая на колено.  Взгляд вниз. Чанбин выжидает секунду, ожидая любой реакции — будь то пощечина или же крик, но Феликс по-прежнему тупит взгляд. Бин на пробу проводит большим пальцем по линии ключиц, затем ведёт к подбородку, задевая кадык, и останавливается на розовом бантике, оттягивая его. Сначала слегка, как всегда — нежно и аккуратно, разрешая младшему поднять голову и хлопнуть ресничками пару раз; а потом сильно и резко, впиваясь своими губами в Феликсовы, целуя требовательно и настойчиво.  Младший не отталкивает, явно находясь где-то в своей прострации шока и страха, но Чанбин забывает подумать об этом. Младший терпит настойчивый язык внутри своего рта, терпит и легкие укусы, которые Чанбин оставляет на нежных губах, а потом чувствует, как сильная рука оттягивает назад за волосы, заставляя запрокинуть голову. Грубо. Их губы соединяет тонкая нить слюны. Пошло и развязно. Чанбину нравится, он проводит пальцем по приоткрытым губам и проталкивает его внутрь, безмолвно приказывая как следует их пососать. Младший распахивает глаза, бегает потерянным мутным взглядом, дрожит от смущения, и Чанбин готов поспорить, что, пусть в темноте и не видно, но тот красный настолько, что веснушек не видать. Феликс мнётся несколько секунд, но, заметив нетерпеливость и недовольство во взгляде старшего, подчиняется, старательно обсасывает каждый палец,  жмурясь от смущения и неловкости из-за новых ощущений. Чанбинов здравый рассудок кричит умирающей чайкой где-то в глубине совести, но, как бы старший не пытался действовать правильно, его слово «правильно» перестало употребляться ровно тогда, когда тот представил как сдавливает до покраснения Феликсовы запястья. Старший вынимает пальцы изо рта Ликса, чувствуя облегчённый выдох. Буквально каждое движение младшего отдаётся импульсами возбуждения на всём чанбиновом теле; он впивается пальцами до покраснения в мягкую кожу младшего, снова требовательно целуя, не церемонясь исследуя рот Феликса и устанавливая свои правила игры. Светловолосый прикрывает дрожащие веки, двигается навстречу рукам хена, изгибаясь в спине и старательно отвечая на поцелуй. Чанбину нравится эта раскрепощённость, льстит такое покорное послушание со стороны младшего. Черноволосый ещё пару раз закусывает нежную губу партнёра, оттягивает, слизывает слюну с укусов, и его окончательно уносит. Буквально пара секунд и руки Феликса прикованы темными металическими наручниками к потертым перилам кровати. Белоснежная кожа даже в темное выделяется на фоне металла, закреплённого на запястьях, а перепуг и неподдельный страх вперемешку с переживанием можно разглядеть в темноте в глазах младшего и невооруженным взглядом. Это заводит, чертовски заводит. Крепко скованные тонкие запястья, идеально контрастирующие с тоном кожи, закреплены над головой; широкая беспокойно вздымающаяся грудь; во взгляде читается страх и на его фоне готовность подчиняться, но в то же время находится и доля сопротивления. Чанбин тянется к воротнику рубашки, ловкими движениями расстегивает и впивается в кожу на груди, обильно смачивая место будущего засоса слюной. Он терзает кожу Ликса, снова оставляя приглянувшиеся ему багровые эскизы. Младший гнётся в спине, извивается в крепкой хватке хена; горячее дыхание старшего обжигает, заставляя Феликса буквально скулить. Такие звуки из уст младшего — музыка для ушей старшего. Он активно работает губами, ставя красно-фиолетовые метки по всей груди Ликса; каждый засос располагается ниже и ниже, выстраиваясь неровной дорожкой к ширинке брюк. Чанбин обжигает пупок шумным выдохом и Феликс податливо гнётся навстречу, жмурясь от приятных ощущений. Бин спускается ниже, задевая ремень и молнию ширинки. Феликс дергается, возражающие смотрит на старшего, и аккуратно просит с ноткой надежды на то, что это все же остановит старшего: — Хен..Не.. Нужно, пожалуйста. — Получаеться неуверенно и умоляюще. Чанбин ухмыляется. — Попросишь правильно? — Выгибает выбритую узорами бровь и расстёгивает ширинку, надавливая на достоинство младшего влажными пальцами, чувствуя его объём через ткань боксеров. Феликс громко стонет, совершенно не сдерживаясь, разум кричит об остановке, но пах парня покорно двигается навстречу в руки старшего. Ликс опускает взгляд, тихо, явно краснея до уровня помидора, шепчет: — Пожалуйста, папочка, не стоит… — Хрипло и пошло. Чанбин доволен, но это его игра, а значит он создал свои правила чтобы нарушать их. Он ловким движением срывает с Феликса брюки вместе с боксёрами, оголяя большой член, уже давно налитый кровью. Ухмыляется: — Хороший мальчик… — Бин дотрагивается пальцем к головке, аккуратно, почти нежно поглаживая ее, затем резко надавливая. Из уст Феликса вырывается громкий стон, заполняя комнату. Чанбин облизывает губу, разводит ноги младшего в стороны. Ментальная смерть настигает Ликса, когда хен обхватывает горячими губами головку члена, насаживаясь ртом сразу на весь размер. Младший пылает изнутри, извивается, шепчет что-то неразборчивое, только провоцируя своими действиями Чанбина брать глубже, заглатывать до основания и пускать слюну, невольно позволяя ей скатится дорожкой вниз по всей длине Феликсового достоинства. yes Черноволосый держит за бёдра крепкой хваткой, оставляя красный отпечаток ладошки с характерным шлепком за каждое неверное резкое движение младшего, или за попытки кончить. Губы припухли и уже откровенно болели; Чанбин отстраняется, снова оставляя за собой ниточку слюны. Быстро тянется куда-то в карман, извлекает красную ленточку и завязывает на конце члена, не разрешая младшему кончить. — Но хен.. — Феликс возмущённо поднимает глаза, дергается, за что получает новую красную отметину на бедре и красную полосочку царапины от наручников на запястьях. — Тише, солнце. — Голос старшего тихий, глубокий с нотками хрипотцы от удовольствия. Хватает за ошейник, крепко сжимает ленту в кулак, до побеления костяшек; целует властно и грубо, не давая даже и малейшей возможности на сопротивление.  Бин разрывает поцелуй, младший приоткрывает рот и пытается восстановить сбитое дыхание, прикрывая глаза и откидываясь на подушки сзади. Новые синяки на запястьях жутко болели, с каждым движением кости почти ломались из-за тяжестям и неудобств, которые причиняли наручники. Феликс громко визжит совсем не по-мужски, когда Чанбин кусает его за сосок, следом проходясь по укусу языком и хрипло мурча.  Влажные губы обильно смачивают слюной ореолу, и младший готов кончить прямо сейчас, но чертова лента не позволяет. Старший играет со своим малышом, надавливая на  разгоряченную головку большим пальцем и слушая стоны, уж больно похожие на мяукание. Чанбин часто звал Феликса котиком, и теперь он оказался чертовски прав, когда они вновь сомкнули уста и младший буквально мяукнул в поцелуй. Мистер Грей проходиться плёткой по нежной коже Анастейши и Чанбин обрывает все прелюдии. Тянуть больше невозможно, да и смысла нету. — Малыш, прости, но сейчас будет больно. — Голос твёрдый, уверенный, властный. У Бина именно такой бархатный голос, которому хочется подчиняться. Старший быстро переворачивает Феликса на живот, придерживая за бедра. Тот тихо скулит, боится, но сопротивления Чанбин почти не чувствует. Старший гладит кожу, очерчивает каждую мышцу на спине. Младший расслабляется, но ненадолго. Комнату заполняет сорванный крик — Бин входит резко и сразу наполовину; Феликс выгибается в спине и запрокидывает голову назад, сжимая покрывало. Старший останавливается, давая малышу освоиться и принять новые ощущения, забивая на угрызения совести по поводу отсутствия растяжки; оглаживает покрасневшие от собственных же ударов ягодицы. Нежная кожа младшего покрывается мурашками при каждом прикосновении хена, все тело дрожит и ноет от боли. Чанбин ещё раз проводит тонкими пальцами по позвоночнику и снова заходит грубо, чуть дальше, чем в прошлый раз, заставляя лёгкие Феликса сжаться в очередном истошном стоне-крике. — Папочка.. — снова умоляющие тянет младший своим низким голосом, ещё больше заводя этим Чанбина. — Котёнок, потерпи, будь умницей. — Чанбин шепчет, сильнее сжимая пальцы на тонкой талии. Ему нравится обладать этим тонким юным телом, так податливо извивающимся от его прикосновений. Он ловит каждый хриплый вздох и запоминает ощущения горячей узости на члене. Феликс невероятно узкий, горячий, даже горячее Везувия и невероятно красивый. У него растрепанные мокрые от пота волосы,  прилипшие ко лбу, вспухшие от поцелуев губы, ряд ало-фиолетовых засосов на спине и идеально сочитающиеся с бледной поцарапанной кожей металлические наручники на руках. Да, это его малыш. Чанбин начинает медленно двигаться, придерживая Ликса за волосы, заставляя выгибаться в спине и откидывать голову, демонстрируя бледную шею. Он тихонечко скулит и жмуриться, но порой все же срывается и рычит, или же наоборот — стонет совсем по-девчачьи. — Хен...Ах... –Феликс пару раз моргает, собирая выступившие слезы в уголках глаз и жмурится. Старший не останавливается, уже буквально втрахивая Феликса в этот чертов матрас, улавливая в последующих стонах бóльшую развязность и просьбу не останавливаться, но Чанбин понимает, что долго он уже не протянет — близко к разрядке. Он делает пару последних толчков и закусывает губу почти до крови, когда Феликс сжимает его в себе, а следом и сам кончает в младшего. Феликс дышит рвано, хрипло,  а старший открывает для себя ещё один фетиш — наблюдать как собственная сперма течёт по этим красивым бёдрам. Чанбин ложится рядом с Ликсом, освобождая его руки от наручников, дышит в ушко. Младший лежит молча, кутаясь в мягкие ткани и прячет красные глаза в подушку. — Малыш... Прости меня. — Старший тянется к губам Феликса и целует мягко, успокаивающе и почти невесомо, трется носиком о носик младшего и встречаешься с ним взглядом. Ликс заправляет чёрный локон старшего ему за ухо, обнимает, и тихонько шепчет: — Мне понравилось, но предупреждай пожалуйста, какой именно фильм мы будем смотреть. — Он утыкается в горячую шею Чанбина и хен чувствует каждый милиметр любимого тела, обнимая его. — Ты восхитительный, малыш. — Успевает прошептать старший перед тем, как сон укрывает их обоих своим одеялом, давая мышцам отдых и освобождая мозг от лишних мыслей о последствиях этой ночи.