changlix//драбблы

– Феликс, ты обещал помочь закончить с домашкой ! Ты издеваешься ? – Чанбин учащенно дышит в трубку и бегает взглядом по стенам глазами-щелочками, потому что «Да, хен, я обещал, но мне нужно закончить этот рисунок до вторника» ; потому что Чанбин действительно переживает из-за все ещё не сделанной презентации по истории, которую они должны показывать завтра. – Я её сам должен делать по-твоему ? – Старший почти срывается на крик, нервничает ещё больше, потому что последний год в школе, потому, что траблы с историей и неответственность младшего ещё больше выводит из себя. Феликс виновато бормочет что-то в трубку, но, перед тем, как младший отключается, Бин успевает прошипеть своё  «Я сейчас припрусь и надеру тебе зад, малой». Феликс и ухом не повёл, и, положив трубку лишь продолжил создавать краской акриловые созвездия на бумаге. Мазок уверенный, движения наработаны годами. Получается как никогда чудесно – чёрные волосы почти закончены и правдоподобны, остаётся подправить фон. Презентация, на самом-то деле,  давно закончена и успешно сохранена в одной из папок на рабочем столе Феликсового компьютера. Да, эгоистично и плохо, но Чанбин же такой милый, когда злится. Тем более предоставляется шанс завтра заскочить на чашечку кофе  к старшему, и это невероятным тёплым покрывалом ложится на сердце. Но Чанбин правда пришёл надрать младшему зад. Ликс подпрыгивает из-за внезапного резкого звонка и мысленно матерится, пролив грязную воду вперемешку с остатками красок на пол. «Почему мама сегодня так рано?» – думает парень, шаркая тапочками по дороге ко входной двери. Но вскоре оказывается, что это не мама. Феликс смотрит в глазок, резко отпрыгивает и скользит вниз по двери, панически обхватывая голову руками, случайно зацепляя непослушные светлые пряди. Чанбину нельзя сюда. Вообще. Ему ни в коем случае нельзя узнать, что за работу он рисует и почему не хотел встретится сегодня. – Блять, Ликс, открывай! – Бин монотонно барабанит носком ботинка в дверь. – Я знаю что ты там, э ! Чем дольше опираешься, тем тебе же хуже ! - Старший не отстаёт. Сначала светловолосый думал молча просидеть на месте и дождаться ухода хена , но потом понял, что это как минимум глупо – свет горел в каждой комнате и это прекрасно видно. Чан знает, что родители младшего не стали бы включать везде свет, потому что это бесполезно, но Феликс панически боится темноты, потому и палевно выходит. Вдох выдох, он открывает. Чанбин буквально залетает внутрь, сразу валит младшего на пол и прижимает к холодной поверхности всем своим весом. Хоть Бин и худенький, Феликс встать не может, поэтому «ну Бинни-хен, ну прости, ну пустиииии меня» и маленькие удары кулачками по груди старшего. Чанбин смеётся и на долю секунды расслабляется, но Феликс ловит этот момент и выскальзывает из-под хена, быстро взлетая вверх по лестнице в сторону своей комнаты. Старший чертыхается, и сломя голову, бросается за младшим, но опаздывает буквально на секунду – дверь комнаты захлопывается перед носом. Чанбин пару раз стукает кулаком о деревянную поверхность и слышит тихий хохот по другую сторону стены и клянётся : у Феликса в глазах пляшут его любимые звездочки, а улыбка снова растягивается до ушей млечным путём. – Пускай, хэй.. – Устало выдыхает старший и оседает на пол. – Да не трону я тебя, доделаем уже эту презентацию по-быстренькому и я свалю, раз ты такой занятой. Чанбин ухмыляется, а паника пробирается мурашками под кожу Феликса и заставляет ни в коем случае не отпускать дверь. Нужно продолжать держать. Не самый подходящий момент для самобичевания, но младший не может не послать себя куда подальше и обозвать всем, кем можно, потому что если Чанбин попадёт в комнату, то он не то, что никогда сюда не вернётся, он даже порог дома не переступит больше. Потому что Феликс правда дурак, который может спалится в любую секунду, просто на секунду ослабив оборону. Потому, что комната Ликса это чертова галлерея рисунков Чанбина: начиная со скетчей и заканчивая огромной картиной на половину стены напротив изголовья кровати. Потому что Феликсу очень нравится Чанбин, а Чанбин хочет закончить презентацию. – Да блять, малой, что за дела ? – Младший снова улавливает утихшие ранее нотки раздражения и тихо всхлипывает от безысходности. Он мог бы просто вынести тому флешку с презентацией и дело с концом, но тогда он навсегда бы потерял доверие хена  и сам себя же выставил бы лгуном. Руки устают, ноги не держат, и Ликс сдаётся, оседая на пол и зарываясь руками в волосы. Чанбин не сразу просекает, когда именно младший перестал держать дверь, но это уже не важно, потому что как только он заходит, впадает в ступор. Это чувство невозможно описать правильно – что чувствует человек, созерцая такое большое количество рисунков, портретов себя же ? Он чувствует смущение ? Неожиданность, неловкость? Вероятно, все сразу;  и эти ощущения накрывают тебя, переплетаясь между собой и создавая шоковый транс. – Ты.. – Старший правда пытается что-то сказать, разрушить гробовую тишину, но только оглянув комнату с нежными обоям ещё пару раз, обнаруживает младшего, сжавшегося в углу около письменного стола. Пол холодный, руки дрожат, а слезы текут сами. Внутри ураган эмоций, не дающий толком определится, что конкретно ты чувствуешь; не дающий сосредоточится на Чанбине, что уже сидит напротив него, аккуратно вкладывая Феликсову ладонь в свою. – Феликс.. – Младший слышит все обрывками, одергивает руки, обнимает себя же, пряча ладошки в карманы домашней кофты и смотрит в пол. Старший говорит что-то неразборчиво, неуверенно, светловолосый не реагирует. Тогда Бин тянется к подбородку Феликса, нежно придерживает указательным и большим пальцем, заставляя взглянуть заплаканными глазами в его собственные. – Вот так, отлично.. – Бин выдыхает, но не расслабляется, чувствуя дрожь, бегающую мурашками по коже младшего. – Ты из-за этого не хотел меня пускать ? – Головой кивает на рисунки. Чанбин решает, что больше шанса не будет, что ему нужно самому все сделать, и, после утвердительного кивка со стороны Ликса, набирается смелости и спрашивает : – Я тебе.. Нравлюсь, да ? – Их взгляды снова пересекаются, создают особой напряжение, но оно держится буквально секунду – младший отводит глаза и слабо кивает, проглатывая очередную партию слез. Внутри него что-то ломается, что-то привычное и родное – тайна, которую он носил на протяжении шести лет становиться явью. У Чанбина же наоборот карамель течёт по венам от этого сдержанного кивка. Ему хочется взять и просто закричать. Сильно, громко. Потому что и его тайна открывает свои врата, окончательно заключая в объятия маленькое веснушчатое солнце. – Малыш, эти рисунки.. Знаешь, они потрясающие. – Чанбин кивает, как будто в знак подтверждения своих слов, и аккуратно вытирает подушечкой пальца новую слезу на щёчке.  Феликс снова несмело поднимает взгляд, сразу падая в шоколадную пропасть Чанбиновых глаз. От них невозможно оторвать взгляд, хочется смотреть бесконечно – не надоест. – Ты тоже.. Нравишься мне, маленький. Очень. – Старший улыбается уголками губ, его голос звучит очень мягко. Ему хочется верить. И Феликс верит, когда Чанбиновы губы накрывают его, когда старший целует нежно, до цветения пионов где-то в груди. Верит, когда тонкие пальчики глядят мягкую щеку, когда старший обнимает его и утыкается в шею, шепча, что никогда больше не отпустит. Верит, когда они оба дают волю чувствам.