Фрайкс. Изнанка

— …А Декстер такой говорит ему: «Ты совсем с Луны упал! Какая, нахер, кровать?!» А Томпсон такой: «Ну, ты типа отправишься по Фрайксу путешествовать с Реги, трахаться припрёт, ты чё, на полу это будешь делать? Я типа делал это на полу трое суток, позвоночник в носки высыпался. Блядь, жёстко же». Мужики заржали в голос, вытирая выступившие на глазах слёзы. — Декстер ему такой: «Пошёл на хуй! Развёл тут ебле-траходром. Какого хера ты ебал Паттерсона в дороге?! Это тебе не санаторий. Это Фрайкс!» А Томпсон: «Так я же не для себя, для тебя. Проверял, мол, как оно на железном бронированном полу. Короче, печальный опыт рассказал мне, что это говно дело». «Конечно, говно!» Бля, вы бы видели рожу Декстера! — Бокх гоготал со всеми в голос, вытирая слёзы. — Я думал, он его прибьёт на месте. А Томпсон стоял на своём, он же придурошный, когда дело касается инженерии. Это как художник, который помешан на своей живопиське. «Да я придумал, — он говорит ему, — как всё устроить нормально. Будет зашибено. Никто не пострадает. Ну, если только жопа Реги». Декстер аж затушил бычок на его роже. Новый приступ гогота, кто-то смеялся так, что даже попискивал. Биолом летел на приличной скорости, в салоне стояла температура, превышающая отметку тридцать восемь. По лицам стекал пот, мозги плавились — только что отстрелялись от очередной атаки жиряков. — Томпсон ему чуть в рожу не заехал. Ну, реально, бля, какая кровать? — продолжал Бокх. — Да ты бы видел, как тряслась будка! Томпсон выжимал из Паттерсона все соки, — ржал Николсон, и те, кто был этому свидетелями, кивали. — Да пиздец какой-то, — качал головой Бокх. — Я так встал между ними, говорю, мол, давайте пока это дело отложим, но эти ж элитарки уже удила закусили. Декстер орёт ему: «Пиздуй на хуй в свой Моулт и не высовывайся лет эдак двести, а ещё лучше закопайся в песок и убейся о жиряка!» А Томпсон: «Не хочешь по-хорошему, я через Гледворка буду действовать». Ага, Гледворку нахер такое не нужно! Это было нечто. Я потом уже так в сторонку отошёл, думаю, да ну нах, пусть че хотят, то и делают. А они опять завели пластинку. Короче, Декстер потом вызвал Паттерсона и просто приказал тому подписать бумажку о переводе. Чтобы Томпсон ему последние нервы не высасывал. — Бедолага Паттерсон, — ударил ладонью о лицо Николсон. — Этот же монстр щас ему покоя не даст. — Я думаю, Томпсон специально всё это затеял, чтобы Паттерсон быстрее перевод подписал. Декстер не хотел Паттерсона отдавать, да и Макс не спешил сваливать. Как-никак, пять лет на центральной Базе, — чуть успокоившись, продолжил Бокх. — Да и уверенности в том, что у Томпсона опять не заглючит в мозгу, нет. — Да не, — Морган шмыгнул носом, вытирая платком лицо. — Всё у них будет нормально. Да и Макс тянул кота за хвост, чтобы только подрочить Томпсона. Два года тот ему кровь сворачивал, так чего ради Макс должен с полуоборота согласиться на очередную капризу Томпсона? — Да правильно и делал, — Робинсон фыркнул. — А то эти элитки слишком много на себя берут. — Давайте не будем о личностях, — сказал Маккени. — Вот именно! — вставил своё веское слово Кесседи, и все посмотрели на него, будто увидели первый раз. — Ладно, без обид, — поднял примирительно руки Робинсон. — Короче, две недели для Декстера были адом. Томпсон выиграл, — подвёл итог капитан, и все снова дружно заржали. Швитич улыбнулся, погладил уже зажившее, но ещё ноющее плечо. Пришлось лететь на орбиту и проходить четырёхдневный курс лечения. После этого рана хорошо затянулась, и единственное, что осталось — это воспоминания и шрам. Шрам Швитич убирать не собирался. Напоминание о былом. О том, что был ранен на Фрайксе и остался жив. Это чудо. Оно приятно грело душу. Ещё недели три, а может, и больше, назад Том бы хвастался и тыкал себя в руку, по сто раз на день рассказывая о своём подвиге и, возможно, согласился бы убрать шрам, если бы не стечение обстоятельств. В последнее время гонору поубавилось, амбиции куда-то исчезли и пришло спокойствие, схожее с тем, когда ты вернулся домой. Понимание того, что эта планета — конечная в твоей жизни, остро укоренялось в сознании, разбавляя прошлое, как если бы в водку налили томатного сока. Пьянящий коктейль и сигарета — глупые сравнения, но и жизнь не так проста. Да и не стоит на месте. Всё новое — не всегда плохое. А новое, ставшее уже старым, впивается в кожу, срастается с телом, отрастает отдельным органом. Фрайкс — это дом. Сидящие рядом с ним в биоломе парни — его семья. Были бы они таковыми, если бы не Фрайкс? Раньше, может, Швитич и задался бы этим вопросом, но не сейчас. Вдруг научился отделять важное и нет, главное и второстепенное. Перестал быть мальчишкой, как-то неожиданно став взрослым. Вот так вдруг понимаешь, что не в подгузниках, а в штанах, и что в паспорте не три года, а двадцать пять. Швитич чувствовал себя так, словно находился на распутье. Когда-то он пытался выслужиться, подстраивался под всех, искал одобрения у элиты, надеялся, что станет капитаном, будет командовать подразделением. Но одна ошибка решила за него всё. В сегодняшнем мире всем заправляют деньги и статус. А ещё то, какой ты. Пытаясь быть лучше и заискивая перед вышестоящими, забыл о себе. Потерялся в скользких ощущениях, позволил другим решать всё за себя. В итоге оказался на Фрайксе. Каким чудом Декстер оставил его на планете, Швитич до сих пор не мог понять. Раньше считал, что благодаря навыкам и способностям. Но прослужив тут год, осознал, что здешние ребята покруче и попрофессиональнее его будут. А если он и отличался чем от них, то своим тупизмом и попыткой доказать всем, что суперкрутой профи. Из-за этого заслужил отношение, которое в глубине души никогда ему не нравилось, и, наверное, только благодаря глупому поступку Гриффита осознал, что так жить и делать как раньше не стоит. Фрайкс — другая планета, и люди здесь особенные. Пора быть самим собой и не пытаться достать до звёзд, которые в любом случае недосягаемы. Именно это заставило его измениться. Где-то в сознании щёлкнул рубильник, переключая Томаса Швитича на другую волну. И он остановился. Замкнулся, перестал выдавливать из себя смех и глупые улыбки, плоско и тупо шутить, пить литрами самогон, курить как паровоз. Нет, он выпивал и курил, но подстраиваться под того же Бокха или, куда уж там, Декстера — перестал. Снял розовые очки, поменял их на простые с блеклыми стёклами. Окинул новым взглядом происходящее вокруг, осознал, что слепая попытка что-то доказать может вылиться во что-то неприятное для него самого. Осознал, что на самом деле не так глуп или туп, что имеет своё мнение, за которое, может, и дадут по роже, но не со зла и не для того, чтобы поиздеваться. И если раньше он подставлял своё лицо для удара потому, что хотел выслужиться и вылизать кому-то жопу, то сейчас готов подставиться лишь для того, чтобы спасти товарища или потому что оступился. Но на Фрайксе оступаться нельзя. Здесь другие законы. Здесь политика иная. А отношения — чистые и искренние. Его никто не будет любить за амбиции, здесь полюбят за действие, за поступок. Швитич не был трусом, боялся, как все, ужасался, как многие, но прятаться за спинами товарищей не торопился. Здесь у всех, даже у Декстера, одинаковые права, и это заставляло Швитича в который раз смотреть на окружающий мир другими глазами. Вынув бутылку из кармашка, прикрученного к стене у пушечной установки, Томас откупорил крышечку и сделал несколько глотков. Протянувшаяся рука заставила посмотреть на её хозяина. Нокс молча попросил воду, и Швитич ему дал. Почему-то в этот момент сердце дрогнуло. Фрэнк Нокс. Программист, на четыре года старше его. Высокий, плечистый, на лицо довольно симпатичный. Он чаще молчит, чем говорит, а когда открывает рот, то всегда по делу. Никогда не шутит, но шутки понимает. Улыбается тоже редко, а смеётся ещё реже. И всё же Нокс часть коллектива, он будто врос в него, орган, без которого на Фрайксе и в компании этих мужиков никак нельзя. Не то что Швитич со своими попытками понравиться или стать особенным. К Ноксу прислушиваются, Нокса считают нормальным парнем. Он выглядит как мужик, а Швитич пусть и метр восемьдесят, но мускулатуру особо не нарастил. Он не худой, мышечная масса имеется, но не в таком количестве. Нокс же брутальный, с бронзовым загаром, растатуированной рукой и шеей. У Швитича тоже есть татуировки, но у Нокса это целый рисунок — без ядовитых красок, тёмно-синий с чёрным. И мозги у Тома вроде есть, однако порой кажется, что в наборе отсутствует главная извилина… И всё же Нокс не был элитой. Каким образом он попал сюда, Томас не знал. Кто-то говорил, что сам прилетел, кто-то — что трахнул одну из элитш и она его опорочила. Был и такой слух: Нокс заехал в морду одному из адмиралов — но в это Швитич вообще не верил. Нокс будто замороженная рыба. Он кажется отстранённым, собранным и уверенным в себе одновременно. За год Швитич ни разу не видел, чтобы Нокс кричал, с кем-то спорил, дрался или проявлял спектр эмоций. Он спокойно нажимал на курок винтовки, спокойно шёл по солнечнику, вынимал из системы управления кораблями нужные ящики, задумчиво курил, не так много пил, но пьянел быстро. Для Швитича, да и для других тоже, Фрэнк Нокс был загадкой. Но только ли это привлекало внимание Томаса? В последнее время Швитич слишком часто смотрел на Нокса. Может, потому, что иногда ловил его задумчивый взгляд на себе? Томас никогда не думал, что гей. Его привлекали женщины. Грудь он любил. Особенно, большую. Но вот ведь парадокс: стоило только оказаться в одной кровати с женщиной, стоило ей снять с себя одежду и прижаться к нему — всё желание сразу же исчезало. Опадало на полшестого и подниматься отказывалось. Где-то внизу живота закручивался узел, Швитичу становилось тошно. Он долго строил догадки, долго пытался понять. Однажды осмелел и залез на сайт психолога. Прочитав всю его книгу, проанализировал свою жизнь и понял, что всегда это знал, просто признаваться не хотел. Ведь от воспоминаний о прошлом — тошнило, после чего возникало острое желание забыть, зарыться в темноте и сделать всё, чтобы вырвать ту часть жизни из своей сегодняшней. Биолом снизил скорость и остановился. Бокх скомандовал всем на выход, оставив в машине Картера и новичка, Долтона. Тоже здоровый детина, а возраст такой же, как у Швитича. Впрочем, Томас никогда и не стремился иметь большую мышечную массу, его устраивало своё тело. К тому же навряд ли перекачанная мускулатура будет хорошо сочетаться с его светлыми волосами, веснушками и зелёными глазами. — Наша задача осмотреть новый солнечник, — перед тем как выйти из биолома, сказал Бокх, окидывая взглядом собравшихся парней. — Ну и, по капризу Кесседи, установить какую-то антенну. Так? — Это не каприз, а приказ, — пискнул раздражённо Кесседи. Он был смешной, на его тощее тельце на складе не нашлось ни одной нормальной защиты, поэтому бронежилет болтался на нём как на глисте. Из-под большого шлема торчали кучеряхи, которые придавали ему некую индивидуальность в компании полулысых и здоровенных мужиков. — Исходящий от самого адмирала Гледворка. — Ага, после того, как ты ему неделю мозг выносил, — скривившись, сказал Бокх. Кесседи хотел ещё что-то вставить, но тот его остановил рукой. — Короче, Робинсон, Маккени и Карт, останетесь с этим несчастьем. Остальные — внутрь солнечника. Всё как всегда: осмотр и вынос нужных внутренностей. Поллак и Нокс — второе на вас. Есть вопросы? — Я бы хотел зайти внутрь. — Все повернулись на голос. Вот иногда бывает такое, когда о человеке забываешь напрочь. Раз, и вылетела вся хрень из головы. — Дойти до кабины пилотирования. Бокх посмотрел на говорившего ничего не понимающими глазами, а потом закатил их и ударил себя по лбу. Швитич окинул скептическим взглядом прибывшего три дня назад на Фрайкс здорового, умного вида мужика в очках с толстой оправой. Что заставило его нарастить мускулы и при этом остаться учёным, осталось тайной, покрытой мраком. Но он, даже сильнее Кесседи, выделялся в боевой компании, несмотря на свои габариты. — Забыл, — констатировал факт Бокх, и все дружно выдохнули, намекая на то, что им вовсе не хочется нянчиться с очкариком-переростком. — Вы про меня забыли? — удивился очкарик, да так искренне, что по толпе пробежал лёгкий смешок. — Так я не понял, что тебе там надо? — вопросил капитан, посмотрев невинным взглядом на брутального доктора каких-то там наук. — Исследование солнечников, — раздражённо, будто тупому ученику, повторил, наверное, в тысячный раз учёный. — У меня есть теория, что Фрайкс искусственно созданная планета. Десять секунд могильной тишины, в которой было слышно, как остывает радиатор у биолома и тихонько потрескивает ионный щит машины. Да, теорий было много, и каждый раз одна бредовее другой, поэтому уже никто ничему не удивлялся. — Так, — отмер Бокх, снова окидывая всех взглядом. — Включить ионки. И для особо одарённых повторю: не выключать их даже под страшными пытками. Это для тебя, Кесседи, и для… Как тебя там? — Джон Адамс, — немного возмущённо ответил тот. — Адамс, — повторил Бокх. — Следовать за нами шаг в шаг, никаких вправо или влево. И Боже упаси типа такого: «Я посмотрю там одним глазком, а вы идите дальше». Если ты сдохнешь, мне будет насрать. И для твоего спасения я парней гробить не буду. Ясно? — Конечно, — теперь уже очень сильно возмутился Адамс. — Ну, тогда вперёд!

***

Упавший неделю назад солнечник особо никак не отличился, но Кесседи, разработавший какую-то антенну, решил её установить рядом с этим звездолётом, изнасиловав мозги деду и Декстеру в частности. Словно по волшебству, через четыре дня сверху спустился могучего вида очкарик, заявивший, что у него есть теория и её надо подтвердить, а для этого исследовать упавший солнечник. В самом солнечнике не было ничего особенного, кроме одного: он был в виде бочки. Высокой бочки. Толстой бочки. Просто огроменной бочки. И упал он на Фрайкс как раз днищем на песок, у границы Жёлтой и Белой пустынь. Швитич солнечников опасался. И правда, их таинственность холодила кровь и плющила мозг. Пустота заставляла немного волноваться, а вечный полумрак и с перебоями работавшие фонари и связь — сглатывать слюну, чтобы промочить вмиг пересохшее горло. С собой Томас, как и остальные, взял полторашку воды, полностью укомплектовался, перепроверил персоналку. К бою готов! Нокс и Поллак быстро установили два «гусиных яйца», окутав биолом и территорию в двадцать пять квадратных метров ионной защитой. Бокх ещё раз повторил приказы, заглянул Адамсу в глаза, напомнил, что если тот будет делать что-то из ряда вон выходящее, он сам пустит ему пулю в лоб, а потом скажет, что у Адамса поехала крыша. Кажется, очкарик только сейчас понял, в какую жопу он попал. Ворота на корабле были открыты. Вот ведь парадокс: возле солнечников очень редко крутились жиряки. Учёные сказали, что они чувствуют людей, оттого и нападают на места, где они обитают. А зачем им корабль, когда поживиться нечем? Отсутствие жирдяев могло сказать, что солнечник пустой, однако правило Фрайкса запрещало расслабляться. Мало ли какая тайна прячется в очередном подарке солнца? Поэтому внутрь входили осторожно. Ворота в бочку были трёхстворчатыми. Центральная перекладина чуть выступала вперёд, две боковых — внутрь. Попавшие в просторный ангар люди замерли. Да здравствует царство мрака! Фонари тут же осветили гладкие стены. Пространство было большим, тут могли поместиться биоломы в десять рядов, по десять в каждом строю. Никаких выступов, дверей. Хотя стоило пройти чуть вперёд, как мигнувший на винтовке у Николсона фонарь, осветил лестницу, ведущую наверх. Закручиваясь спиралью, она вела во мрак, который не смогли пробить даже десять фонарей. Складывалось ощущение, что у бочки не было потолка, и крыша — единственное препятствие к голубому небу. — Морган, напомни мне высоту этой хуйни? — тихо попросил Бокх. — Ровно километр, — ответил тот, и по ангару прокатился чуть слышный свист. Обойдя ещё раз помещение, они не нашли ни другой лестницы, ни дверей, поплевали на гладкий чёрный пол, покурили, выпили воды и принялись подниматься наверх. Швитич шёл предпоследним, замыкал строй Николсон. Томас чувствовал от присутствия за спиной лейтенанта относительное спокойствие, вот только своих мыслей и ощущений стыдился. Ведь если случится какая-нибудь заварушка, то Николсон может… Лучше об этом не думать и идти вперёд. Николсона поставили последним, потому что на него можно положиться. Потому что реакция у мужика чёткая, и стреляет он не как навозная муха. И если надо, вытащит Швитича из передряги, прикроет и останется живым. Перед Томасом шёл Нокс, дальше Поллак, Морган, Стоун, Таллер, Капки, Адамс и Бокх. Видно, капитан никому не хотел вешать груз на шею, так что оставил очкарика за собой, в случае опасности он будет с ним возиться. Продвигались медленно, металлические пластины ступеней отдавались лёгким гулом, когда мужики, обутые в солдатские ботинки, тяжело ступали на их гладкую поверхность. Этот гул немного напрягал, как, впрочем, и всё остальное. Но Швитич старался о плохом не думать, хотя винтовку сжимал крепко и был наготове. Яркими фонарями, свет которых тонул в тёмном пространстве и казался тусклым, освещали стены, низ и верх. Лестница была винтовая, казалось, что она держится на одном слове, хотя иногда от неё в стороны уходили толстые перекладины, крепясь за стены мощными болтами. Радости это тоже не прибавляло. Лестница хоть и была устойчива и не шаталась, но нервничать заставляла. Через время остановились, чтобы осмотреться, глотнуть воды, покурить и двинуться дальше. В солнечнике стояла относительная прохлада. Металл не пропускал солнечных лучей, не было окон и, конечно же, дверей. Всё глухо, складывалось ощущение, что это реально бочка, а они в ней — малосольные огурчики. Сейчас ворота закроются, пыхнет откуда-нибудь каким-нибудь кислотным раствором, и всё — кранты. Швитич глубоко вдохнул носом, плотнее сжал зубы. Не пыхнет. Всё будет нормально. Сколько прошло времени, никто не знал. Однако через довольно большой промежуток времени они наконец ступили на платформу, мостиком идущую от лестницы до двери на другом конце тёмного пространства. Бокх пошёл первым. Строй менять не стал, только перед этим снова утолили жажду, выкурили по две сигареты. Мостик не имел перекладин и перил, шаг в сторону — и ты упал вниз. В бездонную пропасть никто не смотрел, Швитич высоты не боялся, но мрак под ногами играл свою роль. Томас сглотнул, посмотрел на спину впереди идущего Нокса и неожиданно успокоился. Фрэнк странный, загадочный, как этот солнечник, но в таких ситуациях его спокойствие и молчаливая рассудительность действуют как ушат холодной воды. Швитич почувствовал, как хочет дотронуться до широкой спины, чтобы почувствовать защищённость. У двери была небольшая площадка. На ней могли поместиться пять человек. Бокх подозвал Поллака и Нокса, чтобы они разобрались с дверью. Все остальные остались стоять на местах, готовые в любой момент произвести выстрел. Том проверил винтовку ещё раз, привычно пощупал висящее на поясе «гусиное яйцо». Вот ведь ещё один парадокс: фонари глючили, а ионка нет. В чём прикол? Швитичу не стоило об этом думать, даже если он напряжёт все свои извилины, никогда не додумается. Потому что он не учёный, он солдат. Его работа стрелять, поэтому и думать об этом не стоит. Дверь открыли быстро. Первым вошли Морган, Капки и Стоун. Следом Бокх и все остальные. За дверью был лёгкий свет. Его источали маленькие лампочки, свисающие с потолка на тонких проводах. Оказались они в коридоре. От двери он уходил гибкой лентой, раздваиваясь. Ширина — примерно три метра. Бокх подумал немного, все остальные ждали. Через минуту Адамс сделал шаг в сторону, и Николсон приставил к его голове винтовку. Возмущение, отразившееся на лице очкарика, он заткнул одним словом: — Убью. И это было так убедительно, что Адамс сглотнул и примёрз к полу. Бокх не стал делить отряд. Все дружно пошли в сторону, выбранную капитаном. За годы отработанный механизм построения сейчас почему-то немного сломался. Швитич и Николсон так и остались замыкающими. Никогда ранее такого не было, но Том промолчал. Если Бокх так сделал, значит, так надо. Впрочем, на подхвате были Капки и Стоун. Коридор шёл полукругом. Плавно, не спеша. В итоге он привёл в какую-то комнату, где тоже не было ни света, ни окон, ни дверей. Томас вошёл предпоследним, остался у порога, лишь на пару шагов пройдя внутрь. В паре метров замер Николсон, у самого выхода остался стоять Стоун. Фонари снова замигали, но Швитич упрямо освещал одну часть стены, прилегающую ко входу, она была неровной. В какой-то момент, когда фонарь в очередной раз мигнул, Томас что-то увидел. Сделав шажок вправо, он тряхнул винтовку и вздрогнул, когда луч света осветил лицо. Палец дёрнулся тоже, и по комнате разлетелся гул выстрела. Швитич не был хорошим стрелком, но рефлексы у него были отличные. В какую-то долю секунды, понимая, что попадёт прямо в голову, он дёрнул винтовку немного в сторону. Пуля впилась в стену, рядом с головой, оставшись там навсегда. Николсон и другие тут же подбежали к нему, высветили проём и чертыхнулись. Чья-то рука легла Швитичу на плечо, немного сжала его. То самое, на котором был шрам от шипа жиряка. Боли Томас не почувствовал, но был благодарен такой поддержке. — Расслабься, малыш, — тихо прохрипел Николсон. Том нервно кивнул головой, вдохнул и выдохнул. Осмотр человека дал результат уже через минуту. Фигура была выполнена из металла и походила на саркофаг в форме человеческого тела. С другой стороны от входа в такой же нише нашёлся ещё один. Сногсшибательная новость. Потому что ничего подобного раньше не было. Не нужно было говорить вслух о том, что в этих гробах мог кто-то находиться. Уже то, что они были и имели форму человека, могло сказать многое. Осмотрев комнату пять раз, наткнулись на люк в потолке. К нему вела лестница, вжатая в стену, что располагалась напротив двери. Бокх закурил. — Николсон, Поллак, Таллер, Морган и… — Я останусь, — оборвал капитана Адамс, после чего получил полный ненависти взгляд не только от Бокха. Даже Томас глянул на него с такой злостью, что очкарик снова заледенел. Как скоро он поймёт, что на Фрайксе с большими мужиками, держащими в сильных руках винтовки, так разговаривать не стоит? — Нет, — прошипел твёрдо Бокх. — Ты пойдёшь со мной. — Но… я мог бы попытаться… — Хуй тебе в глотку, уёбище, — рыкнул шёпотом капитан, после чего отшвырнул недокуренную сигарету в сторону. — Ещё раз: Николсон, Поллак, Таллер, Морган — остаётесь здесь караулить эти гробы. Если из них что-нибудь полезет — стрелять без разговоров. Остальные — за мной. В другую сторону. Кабину пилотов надо найти. Нокс, справишься один? — Так точно, — просто отозвался Фрэнк. От тихого спокойного голоса по телу Швитича пронеслась стая мурашек и почему-то на душе стало теплее. — Поллак, осмотри это дерьмо. Но не вскрывай. — Есть. — Всё, пошли.

***

Назад шли в огромном напряжении. Томасу казалось, что за ними кто-то следит. Неотрывно наблюдает, будто готовится к прыжку. Сердце колотилось сильнее, но он держал себя под контролем. То, что они нашли саркофаги, ещё ничего не значит. Думали все — Швитич был уверен — об одном и том же. Бочка простояла тут неделю. Из гробов могло что-то или кто-то вылезти и спокойно расположиться на планете или залечь на дно в полумраке корабля. Кто или что? Опасно или же нет? Затуманенный сомнениями мозг выдавал только одну мысль: опасны. От того и нервы были напряжены, глаза болели от постоянного вглядывания в полумрак, следили за тенями. Томас иногда вздрагивал. Он замыкал шествие, часто шёл спиной вперёд, фонарь мигал, но ионка оставалась на максимуме, плавно окутывая тело. Она была хорошей защитой, и Швитич ей доверял. Но! Что, если… Когда миновали дверь, Бокх чуть приостановился. Створка так и была открыта. А вдруг благодаря этому они выпустили это нечто из нутра корабля?! Мысли вновь закрутились в голове с невероятной скоростью, Том смахнул капли пота, скатившиеся по вискам и щекам. Страшно. Но нужно держать себя в руках. Бокх думал минуту, если не больше, потом посмотрел на Нокса и кивнул тому головой. Фрэнк понял всё сразу и закрыл дверь. Двинулись дальше. Встреча с неизведанным всегда страшит. С другой стороны, подёрнутый страхом мозг рисует чаще всего сначала ужасные картинки, потом уже приходят другие идеи и варианты. А может, это нечто не так опасно или вообще безопасно? А может, оно ещё в саркофаге, лежит себе спокойненько, спит и никого не трогает? Нужно ли думать об этом сейчас — в густой тишине, в полумраке, в пустоте? Пройдя метров десять, наткнулись на ещё одну лестницу, ведущую наверх. Вертикальная, металлическая, она была прикручена большими болтами к гладкой стене, ничем особенным от простой не отличаясь. Бокх и Нокс посветили наверх, она упиралась в потолок, а там был люк. Бокх снова подумал и решил оставить одного Капки. Тот был спокоен, но Швитич подозревал, что только внешне. Впрочем спокойны были все, Том знал, у них одна мысль в голове: решать проблемы по мере их поступления. Они не такие, как Швитич, они не будут забивать себе голову разной ерундой. Просто считают бочку опасной, а значит, нужно быть ко всему готовым. Ещё раз вдохнув через нос и выдохнув через рот, Томас последовал дальше, за товарищами и командиром. Ещё метров через пятнадцать оказались у открытых дверей. Скользнув внутрь, попали в комнату. Осмотрелись, и когда Бокх опустил винтовку, Нокс начал действовать. Кабина пилотов была обычной. Стоявшие полукругом пульты молчали, активации системы не наблюдалось. Кресел не было, на лёгкой возвышенности стоял на высоких ножках кругленький столик. Вот и вся автоматика. Нокс бродил вдоль пульта минут пять, потом присел у крайнего, снял со спины сумку, открыл её и приступил к работе. Швитича оставили у двери, по другую сторону замер Стоун. Адамс оказался у круглого стола, что-то внимательно рассматривая на металлической поверхности. Бокх достал фотокамеру и принялся делать снимки. Швитич следил за периметром основательно, успокаивая себя мыслью, что корабль так же пуст, как и остальные. А саркофаги всего лишь очередной прикол тех, кто посылает эти корабли на Фрайкс. И ему удалось это — успокоиться и расслабиться. Однако бдительность так и осталась острой, будто наточенный кинжал. — Смотрите, какой стол, — громким шёпотом сказал Адамс, и Швитич скосил на него взгляд. Потом снова вернулся к коридору, вслушиваясь при этом в разговор Адамса и Бокха. — Вижу, — отозвался грубо, но тихо капитан. — Ты че делаешь? — Фотографии. Мне надо для исследований, — хрипло отозвался Адамс, щелкая фотоаппаратом. В голосе его были просительные нотки. — Ни хуя тебе не надо, — рыкнул тихо Бокх. Томас быстро глянул в их сторону, Бокх забрал аппарат у недовольно поджавшего губы Адамса. — Вы не имеете… — Имею. Я тут всех имею, как хочу. А Декстер и подавно. Насколько мне известно, ты тут по контракту на пару месяцев. У тебя испытательный срок. Так что, пока не подпишешь договор, в котором есть масса правил и законов, пизда тебе, а не фотки. И не надо тут мне пучить глаза и нервы тратить. Я не разговариваю, я, блядь, действую. Том переглянулся со Стоуном, и они дружно хмыкнули. Вот же тёмный лес. Вроде бы понял, что с капитаном шутки плохи, так нет, продолжает выпендриваться и показывать свою значимость. Впрочем Бокх взял этого придурка на себя, так что им не о нём волноваться надо. Через полчаса Нокс объявил, что закончил. В сумку с инструментами легла небольшая коробочка чёрного цвета, две других, намного больше первой, остались стоять рядом с Фрэнком. Покурили, подумали. Обе вручили Швитичу, Томас принял их без всяких мыслей и возмущений. Одну закрепили на спине, затянув специальными ремнями бронежилета, другую нёс, крепко держа за ручку. Металлический гриф холодил ладонь, казался неприятным, но Швитич не думал об этом. Капки доложил, что никакого движения со стороны не наблюдалось, и Бокх погнал Нокса наверх просмотреть люк и сделать парочку фотографий. Вернувшись в ту комнату, где обнаружили гробы, выслушали доклад Поллака. — Сканирование ни хера не дало, — говорил тот, дымя сигаретой. — Сканер накрылся, но даже того хватило, чтобы понять, что он слабоват для этого металла. — Толстые стенки? — Да. А внешний сканер заглючил сразу. Голорамка даже не включилась. — Бокх кивнул головой, у него было то же самое в кабине пилотов. — Я сделал много фоток, осмотрел гробы. Есть система вскрытия, но мне в ней не разобраться. Глянули на Нокса, и тот присел у саркофага, вглядываясь в боковую кнопочную панель. — Кодировка, — сказал он через две минуты. — Запаролено. Ничего другого тут нет. Если только какой-то механизм не находится внутри. Бокх снова задумался. Кодировка. Ага, комбинаций можно придумать целую кучу. К тому же странный пульт имел набор цифр от ноля до ста. Зачем это надо, никто понять пока не мог, но, в принципе, догадывались. — Нельзя будет набрать один и ноль-ноль, если это сто, то сто и нажимать, — сказал Нокс после вопроса Бокха, на кой-чёрт другие цифры. — Программа, видно, такая. — С таким набором пароль может быть и на три страницы, — буркнул Бокх, вздохнув. — Дерьмо дело. Все молча согласились. Бокх погнал Тома осмотреть верхний люк в комнате, и Швитич быстро скользнул наверх. Лепёшка была прочно закрыта, рядом на потолке красовалась панелька открытия. Когда Том спустился и доложил, Бокх опять принялся думать. Швитич понимал, что капитан должен кого-то оставить здесь, чтобы сторожить саркофаги, но лично у него желания задерживаться в этой комнате не было. Как и у остальных. Стены давили на нервы, а гробы — тем более. Том чувствовал, что именно с этой бочки начнутся проблемы посерьёзнее тех, что были. Неожиданно спас положение Фрэнк, и Том был ему благодарен. — Я поставлю датчики движения и установлю фотокамеры. — В тишине его голос прозвучал как гром среди ясного неба. Однако предложение сразу же понравилось не только Швитичу. Ему казалось, с облегчением вздохнули все. Но последнее слово всё равно оставалось за Бокхом. И Том неожиданно взмолился. — А если это не сработает? — предположил капитан. — Сами решайте, — пожал коротко плечами Нокс, и Бокх решил.