Разорваны дни, разорваны сны, разорвана ночь. Ну как тут собрать, ну как тут соврать, Ну чем тут помочь? Я буду ловить, губами ловить тебя. Я буду просить, руками просить тебя. Мария Чайковская — Нитью.
Dream of flying — Brain Crain Сирены скорой помощи отражались эхом от домов в тихом спальном районе, машина мчалась вперед, диспетчер в больнице уже отправлял медбратьев на улицу поджидать приезда пострадавшего. В салоне автомобиля царила суматоха. Оставались считанные секунды, а молодой мужчина, перепачканный в крови и грязи, все никак не хотел бороться. Его сердцебиение замедлялось, и дыхание грозилось сорваться тишиной в любой момент. — Держись, парень, — прошептал врач, принимаясь осторожно разрезать ткань прилипающей к телу рубашки и прижимать повязки к кровоточащим ранам. Из кармана атласных брюк бесшумно вывалился мобильник, угодив на самый пол. На дисплее светилась фотография улыбающегося омеги, перепачканного то ли в креме, то ли в зубной пасте. Звонок не был услышан и так и остался пропущенным. Как и двадцать звонков перед ним.полгода спустя.
Сехун поправил спадающие с носа очки, вновь склонившись над тетрадью второклассника, и невольно нахмурился. Каллиграфическим почерком омега исправлял неправильно написанные слова несносного мальчишки, грозясь поставить двойку за очередную плохо написанную контрольную. Он не переставал что-то тихо бурчать себе под нос, скользя испытывающим взглядом по скачущим строчкам, чиркать красной пастой и возмущаться. Сколько не трудись, сколько сил не трать на объяснения, все равно найдется такой ученик, который ничего не вынесет из слов учителя. С чувством выполненного долга закрыв тетрадь, Сехун откинулся на спинку мягкого больничного кресла и снял очки, позволяя глазам отдохнуть от напряжения. В палате монотонно продолжал пищать пульсоксиметр, пахло лекарствами и совсем немного сандалом. Глубоким, но очень мягким. Омега всегда ощущал его, сколько бы антибактериальными средствами не начищали палаты санитары и сколькими бы лекарствами не пичкали его альфу. Окинув голубые стены палаты скучающим взглядом, Сехун поднялся с кресла, положил очки на стопку еще непроверенных тетрадей и медленно подошел к койке. На ней спокойно лежал Чанёль, его глаза были закрыты, будто бы он просто спал. Будто вот-вот должен был очнуться. Омега мягко улыбнулся, провел пальцами по густой шевелюре и очертил линию подбородка альфы. Кожа вновь покрылась легкой щетиной, и Сехун взял себе на заметку, что завтра надо будет вновь принести пену для бритья и бритву в больницу и сбрить это безобразие с лица мужчины. В его нос были вставлены дыхательные трубки, в вены воткнуты иглы от капельницы, поставляющие в кровь питательные вещества. Аппарат отсчитывал ровное сердцебиение мужчины. Ровно пятьдесят ударов в минуту. Изо дня в день, и это несомненно радовало Сехуна! Сев на краешек кровати, омега заботливо поправил тонкое одеяло, и провел рукой по его кромке. — Сто семьдесят три дня, родной, — шепотом отозвался он, качая ногами. — Я все еще продолжаю ждать. За дверью послышался шум и знакомый смех, а потом дверь открылась, и на пороге показался улыбающийся Чонин, держащий в руках два стаканчика с ароматным кофе. Альфа тут же стушевался, заметив Сехуна сидящим на кровати, и, неловко улыбнувшись, кивком указал на больничный холл и ароматные напитки в руках. Дверь за ним плавно закрылась, и омега спрятал смущенную улыбку за тонкой ладонью, прикрывшей губы. Сехун повернулся к Чанёлю, аккуратно коснулся губами его лба и тихо выдохнул: — Я ненадолго. Омега поднялся с кровати, в очередной раз педантично поправив одеяло, и скрылся за дверью. Холл встретил шумными возгласами пациентов и медбратьев, снующими туда-сюда врачами и слишком большой суматохой для буднего дня. Сехун огляделся, глазами ища Чонина, и, застав его на одном из мягких кресел у дальней стены, уверенно зашагал в его сторону. Альфа сидел на кресле, закинув ногу на ногу, и что-то искал в телефоне. Волосы оттенка горького шоколада были аккуратно, как и всегда, зачесаны назад, черная рубашка красиво очерчивала мышцы, а дорогие часы на запястье неизменно поблескивали в холодном свете больничных ламп. Чонин заметил подошедшего омегу сразу, почувствовав сладковатый запах шафрана. Он поднял голову, лучезарно улыбаясь, и убрал телефон в карман брюк, протягивая стаканчик с любимым Сехуном капучино омеге. — Я думал, что сегодня не застану тебя здесь, — произнес альфа, прослеживая взглядом то, как омега устало садится на кресло и вымученно выдыхает, расслабляясь. — Поэтому купил мне кофе? — тихо засмеялся Сехун, лукаво щуря глаза. — Подловил. На самом деле, я надеялся, что ты будешь сегодня здесь. — Почему? — Приятно проводить время в хорошей компании, а не только среди жужжащих аппаратов. Сехун согласно кивнул, немного отпив уже подостывший кофе, и бросил короткий взгляд на внимательно смотрящего на него мужчину. У Чонина на губах красовалась таинственная улыбка, и в шоколадных глазах плескалось что-то такое, отчего хотелось улыбнуться в ответ. Омега выдержал паузу, а потом уже не смог промолчать, выговаривая короткое: — Что-то не так? Опять ручка на лице? — он принялся судорожно тереть пальцами нос и подбородок, смущаясь своей невнимательности, из-за которой часто оказывался в неловком положении с кляксой на лице. — Нет, Сехун, успокойся. Просто мне кажется, что ты какой-то уставший. У тебя все хорошо? — обеспокоенно спросил Чонин. — Ах, это, — рассмеялся омега. — Все в порядке, не переживай. Просто сегодня выдался сложный день в школе. — Рассказывай. Альфа поставил свой стаканчик с кофе на находящийся рядом столик и, скрестив руки на груди, поудобней уселся в кресле, во все глаза уставившись на улыбающегося Сехуна. — Я весь во внимании. — Да тут нет ничего интересного… — смутился омега. Но под испытывающим и немного укоризненным взглядом Чонина все-таки продолжил: — Мой друг, Лухань, сегодня взял отгул, и мне пришлось заменить его на трех уроках. Четвероклассники выжали из меня все силы. Они такие шумные и неугомонные, выкрикивали ответы на уроке, вместо того чтобы спокойно поднять руку и дождаться своей очереди отвечать. Как Лухань с ними справляется… — Это дети, — миролюбиво заметил альфа, расплываясь в довольной улыбке. — Поэтому я и не могу на них злиться. — Я заметил в палате тетради, ты опять взял работу на дом? — Мне необходимо уже завтра огласить ученикам оценки за недавнюю контрольную и провести работу над ошибками. Мы начали отставать от программы, совсем скоро будет еще одна письменная работа. — Не перетруждай себя, Сехун, — взволнованно нахмурившись, попросил альфа. — Ты и так слишком много времени проводишь в больнице, совсем забывая про себя. Кстати, как самочувствие Чанёля? — Чонин внимательно посмотрел на омегу. Сехун опустил глаза в пол, принимаясь чертить подушечками пальцев на стаканчике какие-то незамысловатые узоры. Омега кусал губы и продолжал молчать, тяжело дыша. Чонин протянул руку вперед и накрыл ею ледяную ладонь Сехуна, ободряюще улыбнувшись. Тот ответил благодарной улыбкой и сжал руку альфы в ответ. — Врачи говорят, что его состояние стабильно. Но все еще нет никакой надежды, что он очнется. — Омега поднял испуганный взгляд на мужчину, пытаясь найти в нем поддержку. — Как ты держишься два года, Чонин? Я поражаюсь. Смотрю на тебя и понимаю, что не могу сдаться сейчас. Если ты все еще не теряешь надежды, спустя столько времени, то мне и подавно нельзя этого делать. Альфа горько усмехнулся, опуская голову, а потом поднял на Сехуна спокойный взгляд, скрывающий все бессонные ночи, так и не зажившие раны, страхи и печали. Чонин в этой больнице уже стал частым гостем. У них с Сехуном одинаковая судьба — оба в один миг лишились счастья из-за простого стечения обстоятельств. Кенсу, супруг Чонина, в тот злополучный вечер возвращался домой после очередной вылазки с друзьями в одиночестве. Сидя в машине водителя, он переписывался с альфой и дразнил его тем, что все еще в дороге, пока тот одиноко лежит в холодной постели и дожидается приезда своего омеги. Что именно тогда произошло, Чонин так толком и не смог осознать, он просто помнит, как на его телефон поступил звонок, в котором чей-то срывающийся голос твердил об аварии и тяжелом состоянии До Кенсу. В ту ночь Чонин примчался в больницу, изнывая от страха и паники, около шести часов провел в больничном коридоре, ожидая, пока операция подойдет к концу, и не мог никак найти себе место. И хотя врачи в один голос твердили о стабильном состоянии омеги, в сознание тот не приходил. И вот уже два года подряд лежит в коме. Он блуждает где-то далеко от реального мира, и сколько бы слов Чонин не произносил ежедневно, пытаясь достучаться до Кенсу, тот так и не спешит возвращаться. Чонин сильнее сжал тонкое запястье омеги в своих руках и постарался счастливо улыбнуться ему. Полгода или два, не имеет никакой разницы. Боль утраты всегда одинакова. — Тяжело ждать, конечно, — признался альфа, поглаживая руку Сехуна. — Но главное ведь продолжать делать это, так? Сехун закивал, начиная обеими руками гладить широкую ладонь альфы. Если бы не Чонин, Сехун бы, наверное, уже давно сошел с ума. От безысходности и банального незнания, как жить с этим дальше. Альфа просто появился в его жизни в самый нужный момент, встав в очередь к автомату с едой. Разговор тогда завязался как-то сам собой. Сначала они говорили о погоде, последних новостях или пугающей униформе медбратьев, а потом беседа плавно перетекла в рассказы о себе. С тех пор встречаться в больнице и дожидаться друг друга с согревающим и вкусным кофе стало негласной традицией, помогающей справляться с трудностями. Они еще немного посидели в коридоре, вновь говоря о чем-то отвлеченном. Чонин рассказывал, как устроил разнос сотрудникам своей компании за некачественно подобранный материал для статьи и слишком сильно задержавшуюся фотосессию китайских моделей, приехавших специально на неделю моды в Сеул. А Сехун в свою очередь не упускал возможности подкалывать альфу за его несдержанность и рассказывал о тонкостях проверки письменных работ у младшеклассников, очень долго омега разорялся на тему того, что к каждому ученику нужно искать свой собственный подход и стараться каждому уделить достаточное количество внимания в течении всего учебного процесса. Когда на телефон Чонина поступил рабочий звонок, он неловко попрощался с омегой, крепко обняв его напоследок, и, забрав свои вещи из палаты, скрылся за створками лифта, тем не менее помахав на прощание наблюдавшему за ним Сехуну. Омега продолжил сидеть в коридоре, осматривая суетящихся людей. На улице уже стемнело, и Сехуну бы следовало собрать все свои вещи и вернуться домой, но ни уезжать, ни заходить обратно в палату не хотелось. Так что мужчина просто расслабился в кресле и прикрыл глаза лишь на секунду. Разбудило Сехуна легкое прикосновение к его плечу. Открыв заспанные глаза, омега заметил перед собой молодого медбрата, с улыбкой наблюдающего за ним. Быстро оглядевшись по сторонам, Сехун вернул взгляд обратно на медбрата, все еще туго соображая, что происходит. — Часы приема уже подошли к концу. Не могли бы вы покинуть больницу? — добродушно проговорил парнишка, выпрямляясь. — Да, конечно. Прошу прощения, — неловко извинился Сехун. — Все в порядке. Я вас прекрасно понимаю. Молоденький омега еще раз дежурно улыбнулся и поспешил скрыться за коридорным поворотом, оставляя Сехуна в одиночестве. Тот еще раз оглядел вдруг опустевший коридор и направился в палату. Собрав тетради в портфель и надев очки, омега взял с вешалки свое пальто и подошел к кровати Чанёля. Тот все так же спокойно лежал на кровати, ни одна мышца на его лице не дрогнула, когда Сехун осторожно склонился к нему, оставляя легкий поцелуй на лбу. — Когда же ты вернешься? Вопрос растворился в воздухе, так и оставшись без ответа. — Я скучаю. Омега тяжело выдохнул и направился к двери. Выйдя из здания больницы, Сехун посильнее зарылся носом в шарф, прячась от февральского холода. Омега направился к автобусной остановке, еще издалека завидев, что нужный автобус уже подъезжает к ней. Он принялся быстро бежать, прижимая портфель к своей груди. И хоть машина Чанёля так и осталась стоять на оплачиваемой парковке, а ключи от нее все еще лежали на полочке в прихожей, Сехун ни разу к ней не прикоснулся, решив для самого себя, что будет правильным дождаться пробуждения альфы и услышать его разрешение в любое время брать автомобиль. Поэтому общественный транспорт стал его лучшим другом. Сехун, раскрасневшийся и совсем немного запыхавшийся, успел забежать в автобус в самый последний момент. Он приложил проездную карту к датчику и направился к одному из пустующих сидений у большого окна. Омега прижался лбом к холодному стеклу, прикрыв глаза и постаравшись перевести сбившееся дыхание. Мысли постоянно уводили его к альфе, что лежал в больнице под грудой разных аппаратов, капельниц и датчиков, расклеенных по всему его телу. В тот вечер, когда все случилось, Сехун долго не мог дозвониться до Чанёля. Еще ранним утром мужчина сказал омеге, что приготовил для него сюрприз на вечер. Он попросил его красиво нарядиться и приехать по нужному адресу, альфа даже точные координаты написал в телефон непутевого Сехуна, вечно везде теряющегося и все подряд забывающего. Омега выполнил все точно так, как велел ему Чанёль, прибыл к красиво украшенному столику на берегу озера за полчаса до начала. На дворе тогда стоял теплый август, так что Сехун ничего с собой не взял, а тонкая рубашка, которую он решил надеть, не спасала от неожиданно поднявшегося прохладного ветерка. Но альфа предусмотрел и это, сложив на стулья два клетчатых пледа и записку поверх: «Для вечно мерзнущих. Ночи все еще холодны, лисенок». Время тянулось, омега наслаждался музыкой заранее заказанного гитариста. Но прошло полчаса, сорок минут, час, а Чанёль все не появлялся. Звонки так и оставались пропущенными, сколько бы раз Сехун не пытался до него дозвониться. А потом все в сознании расплывается мутными пятнами, никак не хотящими собираться в целостную и правильную картину. Такси, истерика, слезы на груди у врача, который не может ничего обещать. Несколько дней подряд омега не покидал больницу, а медперсонал и не прогонял, с замиранием сердца смотря на тускнеющего мужчину, что с особым усилием сжимал сухую ладонь альфы и боялся отойти от кровати хотя бы ради еды. Тогда спас Бекхен. Он не покидал своего друга, переживал с ним все трудности, ухаживал за Чанёлем, когда Сехун, обессилив, засыпал в кресле, с высохшими следами слез на щеках. Он единственный не просил Сехуна уйти или думать в первую очередь о себе, не говорил лишних, совсем не нужных слов, лишь обнимал и прижимал к себе. Но время прошло, боль улеглась, оставшись лишь отголоском где-то в груди, и Сехун смог вернуться к прежней жизни, в которой вдруг резко не стало Чанёля. Все, что до этого казалось сущим пустяком, который альфа может решить за считанные секунды, навалилось тяжелым грузом, с которым пришлось разбираться самостоятельно. Омега все так же продолжал каждый день приходить в больницу и просиживать там по несколько часов, проверяя тетради своих учеников или же готовясь к родительским собраниям. И вот сейчас он ехал на том же самом автобусе в свою пустую квартиру. Пустую, тихую и уже давно переставшую быть уютной. Открыв дверь, Сехун тут же сбросил с себя пальто, шарф и тяжелый портфель. Он разулся и аккуратно поставил ботинки на полку для обуви, где все еще стояли кроссовки Чанёля, которые он любил затаскивать до дыр. Посмотрев на себя в зеркало, омега поморщился, вновь начали проглядываться синяки под глазами — ему срочно нужен отдых! Сехун стянул с носа очки и положил их на полочку к фоторамкам, а потом бесшумно прошел на кухню, где заварил себе кружку горячего кофе и оперся бедрами о подоконник, доставая телефон из кармана брюк. На дисплее высветилось несколько непринятых звонков от друга, так что омега тут же набрал его номер и стал вслушиваться в гудки. — И где тебя черти носят? — раздалось через пару мгновений в динамике, и Сехун не смог сдержать смешка, чуть не облившись кофе. — И тебе привет, Бекки, — ласково отозвался омега, убирая кружку от себя подальше. — Ты что-то хотел? — Почему ты опять трубку не берешь? — Я был в больнице, а после работы забыл включить звук на телефоне. Прости. — Ты меня в могилу сведешь, честное слово! В следующий раз не забудь включать звук, — обиженно пролепетал Бекхен на том конце провода. Сехун включил свет в своей спальне и, поставив разговор на громкую связь, принялся стягивать с себя свитер и рубашку, вытаскивая из шкафа домашние вещи. — Так что ты хотел, Бекхен? — Да я просто так звонил. Хотя… на самом деле, я хотел спросить, свободен ли ты на этих выходных? — Не знаю пока. Мне нужно будет съездить в больницу к Чанёлю, сделать пару отчетов, да и дома бы пора убраться. — Ты собираешься все выходные провести вот так? — укоризненно проговорил Бекхен. Омега пожал плечами, прекрасно понимая, что друг не увидит этого простого жеста, аккуратно повесил вещи в шкаф, и, подхватив с кровати телефон, прошел в ванную комнату, включая воду и умывая лицо. — Я не особо хочу выходить из дома. Мне бы выспаться. — Может быть, придешь ко мне? Мне нечем заняться, в шкафу стоит бутылочка хорошего вина, на примете есть несколько глупых американских комедий, да и что-то давно я не ел вредной пиццы. — Я не знаю… — лениво отозвался омега, вытирая лицо мягким полотенцем. Он прошел на кухню и открыл холодильник, скептично осматривая его содержимое на предмет чего-нибудь съестного. Выбор пал на приготовленный и недоеденный утром омлет. — Ну-у, давай же, Сехун! Соглашайся. Мое предложение одноразовое. Не согласишься сейчас, я найду, чем себя занять! — А как же твой таинственный альфа? Я думал, что ты проведешь выходные вместе с ним, — Сехун деловито улыбнулся, и в его голосе проскользнули нотки самодовольства и тихой издевки, на что Бекхен лишь тихо фыркнул, наверняка закатив глаза. — И когда ты нас уже познакомишь, а? Я только и делаю, что выслушиваю твои рассказы о нем, но все никак не могу его увидеть. — Как подвернется случай, милый, так я сразу же вас и познакомлю! А пока. Ты согласен? Еще немного поразмыслив для вида, Сехун все-таки согласился. Он достал из микроволновки тарелку с подогретой едой и, взяв в руки отставленную кружку с кофе, прошел в гостиную, где расставил столовые приборы на столике, и уселся на мягкий диван. Из динамика все доносилась радостная болтовня Бекхена, а после чей-то сонный и слегка хрипловатый голос вторгся в беседу. Омега удивленно вскинул брови на быстрый сброс звонка и лишь тихо рассмеялся, включая телевизор и мгновенно забывая о нелепо оборвавшемся разговоре. Впереди ждали все еще непроверенные тетради, теплый ужин и беспокойный сон на холодной и одинокой постели.