пропущенные

Сможешь ли ты научить меня летать В этом маленьком мире? Или ты сможешь показать мне, что я еще живой? Или найдешь другой способ, чтобы вернуть домой? Fight or flight — Leaving

Paper Houses — Niall Horan       Отдернув штору немного вбок, Сехун позволил теплому солнечному свету аккуратно проникнуть в палату и осветить ее. За окном ярко поблескивал снег, теплое солнце приветливо смотрело на землю с бледно голубого неба. На улице, куда выходило окно, лениво брели по тротуарам дети с родителями или молодые пары, ездили редкие машины. В девять утра в субботний день мало кто решится покинуть кровать, особенно зимой. И Сехун был бы тоже не против понежится в мягкой постели еще немного, но даже одна минута в кровати в одиночестве не приносила должного удовольствия, лишь еще большую усталость и нарастающее чувство тревоги.       Омега улыбнулся, заметив, как маленький мальчишка повалился на гору белоснежного снега и, светясь от счастья, принялся водить руками и ногами, пока его родители отвлеклись на что-то в витрине магазина.       Сехун любил детей, маленьких, совсем крошечных, и больших, таких неугомонных. В школе, где он работает, каждый ученик, каждый ребенок — отдельный, яркий мир, взрыв красок и всплеск эмоций. Общение с детьми приносит омеге неописуемый восторг. Именно эта любовь в свое время и подтолкнула неопытного и запутавшегося мальчишку подать документы в педагогический.       И сколько лет он провел в стенах школы, скольким ученикам смог помочь, скольких подтолкнул ко взрослой жизни, будучи простым ассистентом преподавателя. Сначала Сехун был лишь помощником, таким же учеником, студентом, прибывшим на практику, а потом уже и сам взялся за классное руководство, оставшись в этой школе на постоянной основе. Первое, потому такое волнительное классное руководство. Два года пронеслись так быстро, что заметить их и не удалось вовсе, но омега уже успел привязаться к каждому ученику. И ведь наступит момент, когда придется отпустить детей в среднюю школу, расстаться. Сехуну страшно даже думать об этом.       Услышав, как дверь за спиной открылась, омега тут же повернулся лицом к вошедшему и мгновенно улыбнулся, отгоняя ненужные мысли прочь. На пороге стоял пожилой альфа, в очках, идеально белоснежном халате, с картой пациента в руках. — Здравствуй, Сехун, — улыбнувшись в ответ, мужчина аккуратно прикрыл за собой дверь и подошел к постели Чанёля. — Здравствуйте. — Еще только раннее утро, а ты уже тут как тут. Часы приема начались минут двадцать назад, если мне не изменяет память.       Альфа лукаво взглянул на Сехуна, но тот лишь коротко кивнул в ответ. Доктор завел руки за спину, переводя взгляд на своего пациента. Все такое же безмятежное выражение лица и ровное сердцебиение. Мужчина вновь повторил свой ежедневный ритуал: склонившись над пациентом, он проверил зрачки на реакцию на внешний раздражитель — свет, проверил болевые рефлексы и записал все показатели на аппаратах. Картина не менялась вот уже несколько месяцев подряд. Это удручало доктора, но еще сильнее волновало и пугало омегу, что с особой жадностью ловил каждый жест мужчины и старался подсмотреть записи в медицинской карте. — Ничего не меняется, да? — все так же печально поинтересовался Сехун, с нежностью сжимая руку Чанёля и блуждая взглядом по его спокойному лицу.       Доктор тяжело вздохнул, стягивая с переносицы очки, и повторил за омегой, переведя взгляд на своего пациента. — Сехун, поймите, кома может длиться годами. Все жизненные показатели в норме, реакция на раздражители не ослабевает. Это очень хорошо, вам лишь стоит набраться терпения. — Но как же так? Если его самочувствие в норме, разве может он вот так лежать без сознания?       Омега задавал эти вопросы с самого первого дня, как только впервые встретился с доктором. И сколько бы времени не прошло, в его голосе все так же сквозили надежда и отчаяние. Доктору не раз доводилось общаться с родными своих пациентов, сообщать как хорошие, так и плохие новости. И каждый раз взгляд у этих людей один и тот же. Но медицина не всесильна, и многое еще нельзя объяснить или искоренить. Врачи попросту не могут этого сделать, как бы сильно не сжимались их сердца от понимания безысходности этих людей. — Мне жаль, Сехун. Вы говорите с ним? — Каждый день. Я рассказываю ему все, что происходит, прошу вернуться. Он ведь где-то там, да? Он ведь слышит меня? — омега поднял на доктора взгляд, полный надежды. — Да, Сехун, он где-то там и слышит вас. Говорите с ним, зовите. Пока это единственный способ вернуть Чанёля.       Омега закивал сильнее, осторожно касаясь волос Чанёля и поглаживая их. Доктор улыбнулся, посмотрев на Сехуна. Он старался быть сильным, выносить все трудности, что выпали на его долю, не унывать. Но с каждым разом страх в его глазах становился четче, а улыбка теряла уверенность. — До завтра, Сехун. Мне нужно проверить остальных пациентов. — До свидания.       Доктор вновь надел очки и, еще раз кивнув, вышел из палаты, оставляя омегу наедине с самим собой. Сехун присел на край кровати и положил руку Чанёля к себе на колени, начиная аккуратно ее поглаживать холодными пальцами. — Меня сегодня Бекхен позвал к себе. Так что мне придется уйти пораньше, чтобы я смог подготовиться к уроку в понедельник, — начал говорить он, смотря куда угодно, но не на спокойное лицо альфы, что все равно не выказывал никаких эмоций. — К нам придет директор школы и несколько родителей, чтобы посмотреть, как и чем мы занимаемся. Они попадают на литературу и изобразительное искусство. Мои самые любимые предметы, помнишь? У меня есть пока несколько идей, как провести урок, но я сомневаюсь. А помнишь, как ты помогал мне составлять план работы? Порой твои идеи были не так уж и плохи. Мне бы сейчас не помешала парочка. А Бекхен все никак не хочет знакомить меня со своим альфой, представляешь? Я столько раз просил его, а он все отнекивается. Чего боится? Может, он страшненький? — омега тихо хохотнул, подняв глаза к потолку. — Или слишком взрослый? Я тут украдкой его голос услышал. Чанёль, у него голос грубее твоего. Интересно, как бы ты отреагировал, увидев его?       Сехун все-таки опустил глаза к альфе, коснувшись гладко выбритой щеки и нежно проведя кончиками пальцев по сухой коже. — Давай мы познакомимся с ним вместе? Мне кажется, Бекхену понравятся твои шуточки. Ты ведь все так же будешь шутить по поводу и без, да? Хотя повод-то существенный. Думаю, тебе надо успеть к моменту знакомства, чтобы мы вместе могли понервировать Бекки.       Сехун осторожно наклонился к альфе и лег рядом с ним. Положив руку на грудь мужчины, омега не ощутил никакого сердцебиения, оно было слабым, едва ли различимым, словно застывшим, хотя сердце Чанёля продолжало биться. Омега прикрыл глаза и тяжело вздохнул.       Этой ночью сон вновь не пришел к нему.       Сехун медленно-медленно открыл глаза, начиная моргать и осматриваться, не поднимая головы с теплой подушки. Запах сандала волной накрыл омегу, и он довольно улыбнулся, вновь закрывая глаза и прижимаясь к альфе. Порой Сехун позволял себе вот так лежать на больничной койке, прижимаясь всем телом к Чанёлю и впитывая крохи его тепла, засыпать ненадолго и чувствовать до боли родного человека рядом. Так становилось легче, будто эти полгода пропадали и стирались. Но монотонный писк пульсоксиметра прерывал эту нереальную сказку мгновенно.       И сегодня было так, только в воздухе омега вдруг уловил знакомый мускусный кедровый аромат и тут же поднялся, во все глаза уставившись на подпирающего дверь Чонина. Альфа, заметив это, лишь сконфуженно улыбнулся и почесал затылок. — Чонин! Что ты здесь делаешь? — тут же спрыгивая с кровати и пытаясь аккуратно зачесать волосы пальцами, скороговоркой выпалил Сехун. — Я хотел проверить, в больнице ты или нет. — Почему не разбудил меня? — заливаясь румянцем, поспешно поинтересовался Сехун, выталкивая Чонина в коридор и аккуратно закрывая за собой дверь. — Ты и без того уставший, я не хотел мешать тебе.       Омега посмотрел на наручные часы и испуганно охнул. — О боже! Я проспал целый час! Давно ты там стоишь? — Не знаю. Минуту? Или полчаса? Я не смотрел за временем, — хрипловатый смех Чонина повис в воздухе.       Сехун смущенно закусил губу и обнял себя руками, вдруг чувствуя прохладу в коридоре. Быстро оглядевшись, омега встретил все такую же знакомую картину. Суетящихся врачей и медбратьев, бегающих по кабинетам пациентов. Он не хотел смотреть в глаза Чонину, слишком неловко и сконфуженно себя чувствовал, но альфа, поняв это, осторожно коснулся широкой ладонью плеча Сехуна и заставил того обратить на себя внимание. — Я пошутил, Сехун. Ты сразу же проснулся, как только я вошел. Я сделал это слишком шумно. — Прости, — все так же неловко извинился Сехун.       Чонин, на самом деле, часто так делал. Заглядывал в палату к Чанёлю, чтобы застать там Сехуна. Это не было удивительным или неожиданным. Но альфа никогда не заставал Сехуна в моменты его слабости, когда он позволял себе упасть в выдуманный мир грез. Поэтому тот и почувствовал вдруг возросшую неловкость.       Хоть Чонин и проведывал время от времени Чанёля, надеясь застать там омегу, сам Сехун никогда не заходил в палату к омеге Чонина. Она и находилась в самом конце коридора, далеко от холла и скрывалась от глаз посторонних. Сехун просто боялся зайти в палату, где вот уже два года подряд воздух был пропитан немым вопросом жизни и смерти. Ощутить на себе этот сгусток чувств, заполнивших все вокруг… Омега не был готов к такому. — Сехун, хей.       Альфа провел ладонью перед глазами омеги, и тот понял, что слишком сильно погрузился в свои мысли. — Прости, что ты говорил? — тут же спохватился Сехун. — Ты сейчас чем-нибудь занят? Я тут недалеко нашел кофейню, хотел позвать тебя туда. Кофе в больнице… мне уже это поднадоело. Да и там он получше будет. И пирожные вкусные должны быть, а не пудинг из больничной столовой, — альфа мягко прикоснулся к плечу Сехуна, будто этот жест мог остановить омегу от очередного ухода в собственные мысли. — Я не знаю… мне нужно домой успеть… — Это ненадолго, Сехун. Простой кофе, может быть, вредная сладость. Я так давно не был в таких местах. И ты, наверное, тоже. Пойдем. Нам нужно развеяться. Я потом подвезу тебя, обещаю.       Чонин обворожительно улыбнулся, только сейчас отпуская плечо омеги. Тот посмотрел на взгляд мужчины, полный немой просьбы, обернулся к палате Чанёля и, тихо выдохнув, все-таки согласился: — Наверное, ты прав. Я только пальто заберу.       Чонин кивнул и дождался, пока Сехун скроется за дверью. Как только она плавно закрылась, альфа зашагал в сторону палаты своего омеги. Пройдя внутрь, он вновь скользнул взглядом по хрупкому телу Кенсу, сжав губы в тонкую линию. Мужчина подошел к кровати и пропустил пальцы сквозь мягкие волосы цвета смолы. Омега все так же спокойно лежал, не подавая никаких признаков жизни. Лишь писк аппаратов позволял считать его живым. Когда-то наделенные от природы ярким розовым цветом губы сейчас едва ли отличались оттенком от побледневшей кожи. Тонкие руки, острые скулы. Кенсу уже не хватает жизненных сил на борьбу.       С трудом отведя взгляд от кровати, Чонин подхватил пальто с кресла и быстро вышел из палаты. Раньше он всегда прощался, говорил что-нибудь перед уходом, надеясь услышать ответ. А сейчас? Сейчас он смирился, что ответа не последует. Так что прощальные слова уже давно не срывались с губ альфы перед его уходом.       Сехун дожидался мужчину в коридоре, все так же переминаясь с ноги на ногу и неловко осматриваясь по сторонам. Чонин уже давно заметил за ним эту привычку. Казалось, что омега просто перенял ее у своих учеников. — Готов? — подойдя к нему, поинтересовался Чонин.       Сехун кивнул, и они оба направились к лифту.       В кофейне вкусно пахло свежезаваренным кофе и только-только приготовленной выпечкой. Сехун невольно облизнулся, почувствовав приятный аромат, и положил руку на живот, вдруг почувствовав голод. Часы показывали половину третьего, а завтракал он больше пяти часов назад.       Чонин прошел к столику у большого окна и повернулся к Сехуну, предлагая ему снять верхнюю одежду. Альфа помог ему повесить пальто на вешалку, куда повесил потом и свое. Мужчина сел на кресло, позволяя омеге расположиться на мягком диванчике перед ним. Спустя мгновение к столику подошел официант, предлагая меню, после чего скрылся, оставляя посетителей одних, чтобы сделать выбор. — Что ты хочешь? — открывая меню следом за Сехуном, поинтересовался Чонин.       Омега пролистывал страницы, бегая глазами по красивым картинкам, и все никак не мог определиться с выбором. От разнообразия блюд разбегались глаза, и Сехун перескакивал взглядом с одного названия на другое. — А ты? — неловко спросил он, поднимая смущенный взгляд на альфу.       Сегодня Сехун был без очков. И ему это очень шло. Чонин улыбнулся. — Наверное, я закажу доппио и чизкейк. — А я капучино и чизкейк, — облегченно выдыхая, согласился омега.       Чонин рукой помахал официанту, чтобы тот подошел, и, быстро сделав заказ, вновь вернул свое пристальное внимание на Сехуна. Омега же внимательно смотрел на улицу за окном, на размеренно идущих людей, иногда встречающиеся пары или детей. Его губы расплывались в едва заметной улыбке, а взгляд был теплым и мягким.       Омега был симпатичным. Стройная фигура, миловидное лицо и всегда нежная улыбка на пухлых от природы губах. Одевался он очень просто, Чонин, как директор одного из лучших модных журналов, не мог не отметить этого. Но образу Сехуна эта простота придавала свой особый шарм. Оно и было понятно, учитель младших классов, особо и нет поводов наряжаться или примерять слишком броские вещи. — Чанёлю повезло с тобой, Сехун, — невзначай обронил Чонин, пожимая плечами.       Омега же обернулся к нему, вновь покраснев от смущения. — О чем ты? — Сехун неловко теребил кончик бумажной салфетки, делая вид, что это занятие его очень интересует. На деле омега просто растерялся от неожиданных слов. — Не говори ерунду. — Это не ерунда.       Официант подошел к столику, аккуратно расставил две кружки с ароматным кофе и тарелки с десертом, и, еще раз удостоверившись в том, что посетителям больше ничего не нужно, он ушел обратно. — Я серьезно, Сехун, — тем не менее продолжил Чонин. — Ты предан, симпатичен. Таких, как ты, с ногами и руками готовы разобрать. В наши дни преданность — это редкая вещь. — Я то же могу сказать и про тебя, — омега скрыл смущенную улыбку за кружкой кофе, но в глазах его читалась благодарность, так что Чонин остался доволен, решив оставить эту тему. — Чем, думаешь, заняться на выходных? Опять работа? — Что это такое, Чонин? Я слышу в голосе издевку? — сощурился Сехун. — К твоему сведению, я иду к другу, так что работа отложена на потом. — В самом деле? Совсем-совсем никакой работы? Только отдых? — искренне удивился альфа. — Ну… не совсем-совсем. Но не в приоритете! — Я так и знал, Сехун. Ты не меняешься.       Альфа откинулся на спинку мягкого кресла и улыбнулся, наблюдая за омегой, что усердно прятал взгляд за кружкой с кофе. — Нравится? — смотря на уплетающего десерт Сехуна, поинтересовался Чонин.       Он скрестил руки на груди и продолжил смотреть на омегу, изредка петляя взглядом по залу, где туда-сюда сновали официанты. Омега довольно улыбнулся и кивнул, отставляя от себя опустевшую тарелку. — Почему ты не ешь? — Хочешь еще? Я отдам.       Чонин подвинул к Сехуну тарелку с нетронутым десертом и, получив в ответ очередной смущенный взгляд, лишь показательно выгнул бровь, давая понять, что отказы не принимаются. Омега благодарно улыбнулся и принялся доедать еще один чизкейк.       Альфа переводил взгляд с Сехуна на улицу и обратно, мягко улыбаясь и наслаждаясь покоем. В приятной компании, с вкусным кофе и впервые за долгие годы спокойной душой. Сколько времени Чонин не уделял внимания самому себе? Он уже и не помнит. Последние несколько лет завертелись и закружились так, что думать о себе, просто не оставалось времени. Но сейчас все было иначе. Суббота, и альфа не в больнице или на работе, а в уютной кофейне, с вечно смущающимся и неуклюжим омегой, который очень часто любит выпадать из реальности, устремляя взор куда-то вдаль, на улицу и случайных прохожих.       Сехун вновь смотрел в окно, сжимая в тонких пальцах кружку почти допитого кофе, и улыбался чему-то, лишь ему одному понятному и известному. Чонин в очередной раз скользнул взглядом по спокойному лицу омеги и нарушил тишину тихим, глубоким голосом: — Сехун? Расскажи мне что-нибудь о себе. Уже полгода знакомы, а я толком ничего о тебе и не знаю. — Что, к примеру? — тут же отозвался Сехун, округляя брови. — Что тебе нравится, какую музыку ты слушаешь, или, например, как ты стал учителем? Мне интересно все. — Я расскажу, но при одном условии, — омега подпер подбородок рукой и хитро улыбнулся. — Если ты расскажешь то же самое про себя.       Альфа хрипло рассмеялся, но согласно кивнул.       Время пролетело незаметно, за разговорами и заказанным еще раз кофе. Сехун не думал о проблемах, работе или больнице. Наконец-то он громко и искренне смеялся, что-то увлеченно рассказывал и не боялся перебивать, если считал, что что-то в словах Чонина не так. Альфа лишь загадочно хмыкал и уводил беседу в другую сторону, получая в ответ обиженный взгляд Сехуна. Чонину нравилось дразнить омегу, что-то умилительно детское было в его повадках, кривляньях и обидах. Это забавляло и веселило.       Когда на телефон Сехуна позвонил Бекхен, только тогда-то он и вернулся в реальность, осознавая, что уже припозднился и пора бы спешить к другу. Чонин оплатил счет, даже не став слушать возмущенные возгласы омеги, помог ему надеть пальто и, кивнув на прощание официантам, направился с Сехуном к выходу.       На улице было прохладно, небо заволокли серые тучи, и от былого яркого солнца уже не осталось и следа. Омега поднял глаза наверх, разочарованно выдохнул и ступил на лестницу, вдруг почувствовав легкое головокружение и чуть не оступившись. Чонин вовремя почувствовал неладное, подхватив Сехуна за локоть и предотвратив падение за секунду до. — Сехун! — испуганно отозвался альфа. — Что-то не так? Ты хорошо себя чувствуешь?       Омега сконфуженно отвел взгляд в сторону, чувствуя, как сердце в груди зашлось быстрым стуком, и, переведя вдруг сбившееся дыхание, ответил: — Нет, все в порядке. Голова что-то закружилась. Ничего страшного. — Тебе нужно больше отдыхать, Сехун. Тебя отвезти домой или сразу к другу? — Мне надо домой, спасибо. Потом я сам доберусь до Бекхена. — Нет. Чтобы я был спокоен, я довезу тебя до твоего друга, — альфа торопливо вытащил из кармана брюк ключи, заранее нажимая на сигнализацию, которая отозвалась коротким пиликаньем рядом. — Не надо, Чонин! Не стоит. Я сам в силах… — Ничего слышать не желаю, — Чонин улыбнулся и выдвинул локоть, предлагая Сехуну ухватиться за его руку. — Мне самому так будет спокойней. Если с тобой что-то случится, я буду чувствовать вину до конца жизни! Так сначала к тебе, да? — Да, — Сехун кивнул и осторожно ухватился за локоть Чонина. — Тогда поехали.       Машина плавно припарковалась у дома Бекхена. Обычная, похожая на сотни других высотка. Сехун взглянул наверх, глазами находя окна в квартире друга, и, заметив там уже включенный свет, улыбнулся. Вечно Бекхен зажигает все лампы, стоит солнцу немного скрыться за горизонтом или тучами.       Омега повернулся к Чонину и благодарно улыбнулся. Как только они покинули кофейню, альфа довез его до дома. Сначала долго отнекивался от приглашений ненадолго зайти, но после все-таки согласился, следуя за Сехуном. В квартире у него было уютно. Куча различных безделушек, которые омега копил, наверное, всю свою жизнь, была разбросана по всем полкам и шкафчикам, за которые только мог ухватиться пытливым взглядом Чонин. Квартира Сехуна полностью пропиталась сладковатым ароматом шафрана и едва уловимым запахом кофе и чернил. Казалось, будто омега только и делает, что травит себя кофеином и вечно проверяет тетради. Даже в комнате, куда альфа имел наглость войти без разрешения, на столике горками были расставлены тетради, валялись различные папки с бумагами и стояла грязная кружка из-под кофе. Чонин усмехнулся, совсем не удивляясь. А Сехун же сконфуженно вытолкал альфу из своей комнаты, приглашая на кухню и усаживая за стол. Пока Чонин пил теплый цитрусовый чай, омега носился по квартире, собирая вещи и попутно отвечая на вопросы мужчины и задавая встречные. На сборы у Сехуна ушло полчаса, а потом он вместе с Чонином все-таки покинул квартиру и, сев в машину к альфе и отчего-то запыхавшись, быстро протараторил адрес Бекхена. — Спасибо, Чонин. За веселый день. Давно у меня таких не было.       Чонин внимательно посмотрел на омегу, сжав нижнюю губу пальцами, и сощурил глаза. Ничего не говоря, они просидели вот так около минуты, и, когда Сехун уже хотел прощаться, альфа вдруг заговорил: — Не пойми меня неправильно, Сехун. Но, знаешь, через неделю у меня будет отпуск на работе, и я хотел съездить к загородному домику у озера. Обычно в это время мы всегда с Кенсу выбирались туда, на уикенд, чтобы отдохнуть. Вот уже два года я езжу туда один, чтобы отдохнуть от суеты и расслабиться. Мне кажется, тебе тоже не помешает отдых. У вас в школе же на это время как раз выпадают каникулы? Как ты? Не против?       Чонин еще раз внимательно посмотрел на омегу, щуря глаза и стараясь понять, предугадать, какой ответ тот даст, но, поразмыслив несколько секунд, Сехун лишь мягко и примирительно улыбнулся, набираясь смелости произнести, но альфа перебил, не давая тому возможности ответить и сразу же отказать: — Ты подумай хорошо на выходных. И при следующей встрече ответишь, договорились? — Хорошо, — согласился Сехун, открывая дверцу и выходя на улицу. — Хей, Сехун? И еще одна просьба.       Омега наклонился и заглянул в салон автомобиля, встречаясь взглядом с Чонином. — Повеселись как следует со своим другом. — Обязательно.       Сехун захлопнул дверцу машины и проследил взглядом, как та выезжает со двора и скрывается в потоке таких же машин на дороге.       Бекхен лениво листал каналы на телевизоре, натыкаясь на какие-то сопливые дорамы, программы или вовсе старые фильмы, которые так не любил смотреть. Вновь бросив быстрый взгляд на настенные часы, омега поморщился. Сехун опаздывал уже на двадцать минут, отделавшись коротким смс: «скоро буду, прости».       Бён выключил порядком поднадоевший телевизор и перекатился на спину, принимаясь сверлить взглядом потолок. Он ждал прихода Сехуна, кое-как уговорив его приехать. Самочувствие друга уже давно являлось головной болью омеги. Всегда веселый, шумный и капризный Сехун за последние полгода стал лишь подобием себя прежнего. Улыбки давно перестали быть искренними и от чистого сердца, такие раздражающие капризы сошли на нет — их попросту некому было показывать, — а из шумного парня Сехун быстро превратился в тихого и покладистого, забывшего о слове «веселье».       Сехун похудел, скулы на его лице стали еще заметнее, руки стали тоньше и хрупче, да и сам он, весь, изменился. Бекхен не говорил ни слова, ведь знал, что упрямого омегу не переубедить, не заставить смотреть на вещи адекватно. Сехун погрузился с головой в работу и выходил из дома лишь для того, чтобы прийти в школу или больницу. Обычно частые вылазки друзей, которые так не одобрял Чанёль, переросли в редкие посиделки у телевизора дома. В такие моменты Сехун любил прижиматься к старому другу и засыпать в его объятиях, получая крупицы тепла и любви хотя бы так.       И сколько бы Бекхен не ломал голову над тем, как растормошить Сехуна, ответ все никак не хотел лезть в голову, настырно скрываясь от омеги.       Тишину в квартире прервала громкая трель звонка, напугав задумавшегося Бекхена. Он резко дернулся, а после, перепрыгнув через спинку дивана, помчался к двери, резко дергая замок и открывая дверь непутевому другу. — Где ты был, Сехун? — вместо приветствия тут же выпалил Бён, хмуря брови и упираясь руками в бока. — Может быть, я сначала войду?       Сехун тихо хохотнул, когда насупившийся Бекхен отступил на шаг назад, позволяя ему войти. Омеге всегда нравилась эмоциональность друга, вспыльчивый и взрывной характер. И даже сейчас хмурый взгляд Бекхена вызывал лишь волну ностальгии и печальной радости. — Меня Чонин позвал в кофейню, — начиная раздеваться, принялся объяснять Сехун. — Я потерял счет времени, прости, пожалуйста. Если бы он меня не подвез, то я бы опоздал еще больше. — Хорошо, что подвез. Опоздай ты еще хотя бы минут на десять, я бы не пустил тебя на порог.       Сехун округлил глаза, с издевкой выгнув бровь, но решил высказывание друга пропустить мимо ушей. Он прошел вглубь квартиры, кинув рюкзак куда-то около дивана, пока Бекхен был на кухне, начиная громко чем-то греметь. — Ты голоден? Хотя, знаешь, без разницы! У нас планы не поменялись. Я звоню в доставку пиццы, у тебя есть полчаса, чтобы проголодаться! — Я голоден, — спокойно отозвался Сехун, оперевшись плечом о дверной косяк. — Не пугай! — тут же дернулся Бекхен, хватаясь рукой за грудь. — Я думал, что ты еще в гостиной.       Сехун вытянул шею, заглядывая за спину друга, и обнаружил там два бокала и откупоренную бутылку красного вина. Их любимого. Когда-то он с Бекхеном попробовал это вино впервые в своей жизни на восемнадцатилетие, решив, что время для пробы алкоголя пришло.       Усмехнувшись, Сехун вернул взгляд на друга и произнес: — Душ? — У тебя полчаса. — Так точно, капитан. — И ни минутой позже, я уже звоню!       Сехун вытащил из рюкзака заранее собранные ванные принадлежности и домашние вещи и, просунув ноги в тапочки, пошлепал в них в ванную комнату.       Расставив бокалы, тарелки и бутылку вина на журнальном столике, Бекхен притянул к себе ноутбук и принялся искать фильмы в интернете. Где-то на периферии он слышал звук льющейся воды и тихий голос друга, что любит петь в душе. Вечер в компании фильма на ноутбуке, пиццы и хорошего вина — это хорошая идея. Если к этому всему добавить пижамы, теплые пледы и разговоры ни о чем, но обо всем, то получится еще более хорошая идея.       Спустя пару минут распаренный и мокрый Сехун вышел из ванной и, подойдя к другу со спины, обнял его, прикасаясь мокрыми волосами к его щеке. — Сехун! Мокро! Уйди!       Тут же начал брыкаться Бекхен, отчего О лишь радостно захохотал, усаживаясь рядом и продолжая вытирать волосы полотенцем. Покосившись на друга, Бён подозрительно вскинул бровь. — Ты сегодня слишком бодрый. Случилось что-то, чего я не знаю? — Да нет. Все как обычно. — Как самочувствие Чана? — все-таки спросил Бекхен и, отодвинув ноутбук от себя, развернулся к другу, внимательно смотря на его лицо. — Ничего нового: ни плохого, ни хорошего. Все, как и прежде, стабильно.       Сехун попытался улыбнуться, но на его лице вновь проскользнула печальная тень. — Все образуется, милый.       Бекхен протянул руку и сжал плечо друга. Трель звонка вновь разнеслась по квартире, и оба парня синхронно обернулись к входной двери. Схватив бумажник со стола, Бён поднялся с дивана и прошел к ней, чтобы открыть, и приветливо улыбнулся доставщику. Забрав из его рук коробку и вручив деньги с вежливым «сдачи не надо», он щелкнул замком и, довольный, вернулся обратно под внимательным взглядом Сехуна. — И что там у нас? — Пепперони. — Любимая. — Для тебя и заказывал, — усмехнулся Бекхен и поставил коробку, от которой ароматно пахло, на стол.       Он притянул ноутбук обратно к себе, включил одну из заранее выбранных комедий, разлил вино по бокалам и блаженно откинулся на мягкую спинку дивана, расслабляясь.       Вечер проходил за неспешной беседой, взрывами смеха и вкусной едой. Бекхен все не унимался, рассказывая про студентов в университете и сетуя на то, что не решился пойти на учителя младших классов за компанию с Сехуном. Когда они оба закончили школу, то оказались перед выбором, куда податься и что стоит делать. Сехун в спешке подал документы в педагогический, еще ни разу не пожалев о своем решении. А Бекхен тогда отдал документы на экономический. После окончания учебы Сехун сразу прошел практику и в той же школе остался работать, а Бекхен решил, что магистратура и аспирантура подходят ему больше. У обоих в крови таилась тяга к преподаванию. Но только Сехуну нравилось учить детей, что впитывали все, словно губка, а вот Бекхен пытался вдолбить в головы ничего не понимающих студентов основы микроэкономики, читая лекции и проводя семинары. Собственно, характеры и методы обучения каждого из них прекрасно подходили именно к их профессиям.       И Бёну не то, чтобы было трудно работать или вовсе не нравилось, но преподавание в университете забирало все силы. Бекхен молодой, ему легче найти общий язык со студентами, оттого его и ставят в основном к первокурсникам, что испугано ходят по коридорам университета, еще не понимая, как обстоят дела и как стоит учиться. — Сессия уже прошла, а у меня три студента на пересдачу идут, ты представляешь? — лежа на коленях друга и устало смотря наверх, продолжал жаловаться Бён. — Я задал им элементарные вопросы. Что такое товары Гиффена. Они проходили это еще в начале семестра! — А что такое товары Гиффена? — заинтересовано спросил Сехун. — Хотя стой, не надо. Я все равно ничего не пойму. — А ты что интересного расскажешь?       Бекхен внимательно посмотрел на друга, что уже вовсю клевал носом, держась лишь из-за бодрости самого Бёна.       Сехун закусил губу, отведя взгляд в сторону, чем немало насторожил друга, что тут же приподнялся на диване и, подперев щеку рукой, свел брови к переносице, призывая его к разговору. — Не молчи и не пугай меня. Иначе я начну думать о чем-то плохом.       Омега поднял на друга слегка испуганный взгляд, из которого уже испарилась усталость. Выждав еще пару мгновений, он все-таки произнес: — Ты же помнишь Чонина, про которого я говорил? — Тот, что из больницы? — Сехун кивнул. — Тогда помню. — Сегодня он позвал меня уехать на пару дней загород, когда начнутся каникулы в школе.       Бекхен широко раскрыл глаза, расплываясь в довольной улыбке. — Ты же согласился, Сехун? Согласился? Не говори, что ты отказался, прошу тебя. — Я обещал подумать. — Сехун! Ты не выбирался из дома уже полгода! Не смей отказываться от такого шанса! Загород, там же воздух чистый, природа. Ты должен расслабиться. — Но Чанёль… я не могу его оставить. Я должен ходить в больницу и навещать его. — Успокойся, Сехун, — уже мягче произнес Бекхен и сжал ладони друга в своих руках. — Я буду навещать его, все будет хорошо. Чанёль бы тоже хотел, чтобы ты отдохнул. От нескольких дней хуже не станет, а ты наконец-то развеешься. Чонину ведь тоже тяжело. Его омега, как и твой Чанёль, в… — Бён запнулся, не зная, какие слова подобрать, но все-таки закончил: — в одном положении. Вам двоим нужен отдых. — Тебе так кажется? — Я в этом уверен, — Бекхен мягко улыбнулся и, сверкнув глазами, притянул Сехуна к себе. — Иди сюда.       Он повалил Сехуна на диван, прижимая его голову к своей груди и обнимая. Сехун младше, всегда был словно только-только вылупившийся птенец. Бекхен с первой их встречи чувствовал ответственность за него, чувствовал себя старшим братом, который непременно должен следить за младшеньким и оберегать его. И с годами это чувство лишь укрепилось в сознании омеги, став неотъемлемой частью. — Сехун, — чуть тише позвал Бекхен, чувствуя, как руки младшего аккуратно обнимают его поперек талии. — Тебе действительно нужно отдохнуть и расслабиться. Обещаю, что буду навещать Чанёля каждый день и каждый день буду присылать тебе смс о его самочувствии. Не упускай такую возможность, я настаиваю. — Обещаешь, что каждый день? — Каждый. — Может быть, ты и прав. Мне и правда необходимо отдохнуть. — Вот и молодец.       Бекхен прикрыл глаза, чувствуя, как дыхание Сехуна выровнялось, и улыбнулся пустоте. Наконец-то проблески того яркого мальчишки стали проклевываться сквозь эту толстую оболочку страха и печали. Кем бы этот Чонин ни был, Бекхен искренне благодарен ему за возвращающиеся улыбки Сехуна. Их очень не хватало.