***
Утренний свет, сочившийся из окна, заставил Фриск открыть глаза. Мальчик сел и осмотрел все около кровати, но Папайруса нигде не было. Ребенок снял со своего живота грелку, спрыгнул с кровати и отправился в ванную. Закончив умываться, Фриск повернулся к окну, через которое сбежал накануне. Теперь он снова один. Это было слишком соблазнительно. Фриск открыл окно, впустив морозный воздух в ванную, и осмотрелся вокруг. Снег белыми крупами лежал на земле, а река наверняка была очень холодной. Если бы никого не было бы вокруг, то мальчик снова попытался бы сделать это. Он мог бы избавить мир от себя, и никто бы не заметил или поволновался бы. Тем не менее, ребенок колебался. Он помнил, кто говорил с ним этой ночью, помнил голос, такой любящий и наполненный нежностью, который хотел отдать Фриск свое милосердие. Он застыл на месте, проводя руками по обледенелому подоконнику. Это не имело смысла. Почему этот странный свет хочет, чтобы он жил? Для чего? Ведь Фриск только и делал, что причинял страдания. Почему же самоубийству не компенсировать все это и сделать только лучше? Фриск не понимал. Он не прилагал никаких усилий, чтобы понять. Он только хотел остановить все это, или, по крайней мере, Фриск думал, что хочет этого, но не был уверен в этом. — Фриск! Что ты делаешь? Фриск повернулся и увидел Папайруса, стоящего около дверного косяка. — Разве ты не знал, как снаружи холодно? — спросил Папайрус, подходя и закрывая окно. — Ты можешь снова получить гипотермию*, и тогда мы не сможем привести твою психику в порядок. Фриск со смятением посмотрел в окно, когда Папайрус схватил его за руку. — Давай, Фриск, — сказал Папайрус, таща человека за собой через спальню. — Мы идем в город. Тебе нужно купить зубную щетку, но один старший брат, которого так не назовешь, еще не вернулся из магазина, чтобы отдать ее, да. Папайрус остановился на крыльце и сказал: — Я думаю, что должен провести тебе экскурсию. Ну, ты спал в моей комнате, а в другой спит мой чертовски ленивый брат. Между ними находится прачечная. Так как у нас не очень много места, мы решили поместить ее туда. Вдруг Папайрус поднял и перенес Фриск через перила, заставив человека растеряться. — Вон там место, где мы смотрим телевизор, — сказал младший скелет перед тем, как через окно зайти обратно в дом с человеком на руках. — Вон там у нас кухня, а под лестницей ванная, — небрежно бросил скелет, пока Фриск дрожал. — Вот наш дом. Ой, тебе холодно? Подожди, я сейчас поищу твою обувь и возьму одну из курток Санса. Папайрус поставил человека на пол и побежал вверх по лестнице в прачечную комнату. У Фриск появилось время, чтобы осмотреться вокруг. Дом был прекрасным. Он никогда раньше не бывал здесь, хотя Папайрус и приглашал потусить. Было уютно, а ковер под ногами был невероятно мягким. Поплутав по кухне, мальчик увидел две кастрюли, стоящие на плите. Фриск не дотягивался, чтобы посмотреть на варящееся содержимое кастрюль, но запах был не очень приятный. Внезапно Фриск осознал, что вокруг никого нет. Если он хочет совершить задуманное, то это его шанс. Фриск развернулся и быстро, едва слышно, дошел до двери, поворачивая ручку и открывая ее. Мальчик глубоко вздохнул и приготовился к тому, что не смог сделать в прошлый раз. Это будет к лучшему. Фриск собрался выйти на улицу, когда его потянули назад. — Нет! Плохой мальчик! — причитал Папайрус, таща человека на диван. — Ты не можешь уйти один, тем более без одежды! Ты можешь замерзнуть опять. Кроме того, Санс сказал, что тебя нельзя оставлять одного. По крайней мере, до того момента, пока твоя, эээ, болезнь не пройдет. Теперь давай, одевайся. Мы должны вернуться до того, пока твоя еда не сгорела. Фриск не хотел спорить с младшим скелетом и, надев носки, ботинки и куртку Санса, встал рядом с Папайрусом. — Вот и славненько! Поехали! — неожиданно громко сказал Папайрус, сажая ребенка к себе на плечи и идя к двери. — Не ударься о раму. — Я могу ходить, — впервые за этот день сказал Фриск и немножко удивился. Голос звучал жалко и обреченно. — Я знаю, — сказал Папайрус, выйдя на улицу и захлопнув дверь. — Но ты низкий и мы будем идти слишком медленно, а мы спешим. Идем! Папайрус изо всех сил бежал по снегу. Фриск, чтобы не упасть, обнял Папайруса за череп, пока скелет держал мальчика за ноги. Холодный ветер развевал волосы по каре, иногда залетая под одежду. Все смешалось в одно малоразличимое пятно. — Папайрус, — едва слышно сказал Фриск из-за сильного ветра, дувшего в его лицо, — может помедленнее? — Нельзя, Фриск, — отозвался Папайрус. — Мы почти прибежали! Желудок Фриск будто на мгновение провалился куда-то в дебри организма, когда Папайрус перепрыгнул сразу через несколько бревен, лежавших по середине дороги, делая идеальный разрез в воздухе и приземляясь на ноги с другой стороны, после чего продолжил бежать, не сбавляя темпа. «Боги, этот скелет когда-нибудь меня прикончит», — думал про себя Фриск. Вдруг, Папайрус остановился около какого-то здания, напоминающим продуктовый магазин. — Мы прибыли, человек! — радостно сказал Папайрус, наконец снимая мальчика со своих плеч и ставя его на ноги. — Это лучший и единственный магазин в Сноудине! Вперед! Нья-ха-ха! Младший скелет схватил Фриск за руку и, ведя за собой маленького человека, зашел во внутрь. Мальчик шел за ним, чуть пошатываясь после долгого бега на костлявых плечах.***
Санс зашел на кухню, где сидела Ториэль и пила чай. — Спасибо, что разрешила переночевать, — сказал Санс. — Я не знаю, что на меня нашло прошлой ночью. Кажись я действительно устал. — Так… Ты возвращаешься домой? — спросила женщина. — Что ж, так или иначе, я должен, но я забыл бóльшую часть того, о чем мы говорили, — сказал скелет, садясь на стул напротив Ториэль. — Не могли бы мы повторить наш разговор? Особенно про тот странный цветок. Ториэль кивнула и улыбнулась сама себе, но ее состояние тут же изменилось, когда она вспомнила их разговор. — Как я и говорила тебе вчера, — она отхлебнула из чашки, — я нашла ребенка, когда делала свой обычный обход в поисках упавших людей. Его мучил этот цветок. Я никогда не видела в Подземелье такого монстра, как этот цветок, и надеюсь, что больше никогда не увижу. Он был очень жесток. Я не могла этого вынести. — Подожди, — попросил Санс, внимательно следя за подругой. — Как этот цветок выглядел? Что он еще делал? — Золотой цветок. Похожий на те, что растут здесь, только с лицом. Когда я нашла дитя, этот цветок смеялся над ним. Я не думаю, что расслышала и поняла все, что он говорил, но этот цветок продолжал насмехаться над Фриск, говоря, что он снова и снова терпит неудачу. Он говорил, что не стоит пытаться быть здесь хорошим, иначе мальчик из раза в раз будет терпеть крах. Глаза Ториэль начали слезиться, но она быстро проморгалась. — Он сказал, что Фриск просто должен все исправить, покончив собой. После этого, цветок попытался убить мальчика, но я остановила и прогнала его. Когда я взяла его с собой, я отвела дитя как можно дальше от того места, прежде чем мне нужно было уйти. Но, глядя на него, я могу сказать, что с ним было что-то не так. Он смотрел на меня, будто я какое-то приведение. Так, будто он знал меня. И мальчик был в самом настоящем ужасе. — Теперь ясно, как он смотрел на меня, — усмехнулся Санс. — Но вы же еще встречались здесь, в доме? — Да, мы встречались. Пока он спал, я испекла немного пирога, а потом мы поговорили, но я не решилась спросить, что его беспокоит. После того, как он убежал в подвал, я пыталась с ним драться, и тут внутри него что-то сломалось. Он не мог перестать плакать и повторять, что он, — скорее всего этот цветок, — был прав, и что он должен покончить со всем, иначе случиться что-то ужасное. Тогда-то у него и начались галлюцинации. Он продолжал бормотать о ужасных вещах, которые он якобы делал с людьми, которых не должен знать. Мы вернулись в его комнату, и я просидела рядом с ним до того момента, пока он не уснул. Но когда я проснулась утром, он пропал. Все, что он оставил, это была записка. Он писал в ней, что благодарен мне за то, что я была к нему добрее, чем он заслуживает. Что он будет хорошим. Что не собирается встречаться с Азгором, поскольку умрет задолго до их встречи… Ториэль заплакала, закрывая глаза лапами. — Ты делала все, что могла для него, Тори. Не кори себя за это, — сказал скелет, думая о чем-то. — В этом нет смысла, — хрипло ответила женщина. — Почему столь юное дитя ненавидит себя и думает, что заслуживает смерти? Никто в Руинах не был убийцей. — В Сноудине тоже. — Это все тот ужасный цветок. Я просто знаю это. Он изводит Фриск и сводит с ума. Должно быть, он был с этим цветком один на один гораздо больше, чем я знаю. Бедное дитя. — Он также говорил и о Папайрусе. — Прошу тебя, убедись, что это растение держится от него подальше. Он бóльший монстр, чем любой из нас. — Определенно, Тори, — Санс встал со стула. — Спасибо за все. Я лучше вернусь к Фриск, пока Папайрус не отправил его в психушку. Не волнуйся. Я прослежу, чтобы все было хорошо. Я буду держать тебя в курсе. Ториэль колебалась секунды перед тем, как спросить: — Санс, ты знаешь что-то еще, не так ли? Ты можешь рассказать мне. Санс замер, как вкопанный, и обернулся на женщину. — Этот цветок говорил с ним так, словно знает Фриск. Словно он был здесь раньше, — сказала Ториэль, устремляя взгляд на стол. — И когда я была с этим дитя, у меня было чувство, что я повторяюсь. Особенно когда мы сражались. Он также упомянул врагов, о которых не должен знать. Я знаю, что на Поверхности есть особые люди, и думаю, что Фриск один из них. Он может возвращаться назад во времени, но по каким-то причинам только этот цветок может помнить то, что происходило ранее. Я знаю про твои исследования, Санс. Кроме того, я была замужем за королем. Пожалуйста, расскажи мне. Насколько я близка? — Это засекречено, — начал говорить Санс, но Ториэль окружила его душу магией без возможности движения. — Мы расстались, но я все еще королева, — сказала Ториэль решительно. — Ты расскажешь мне то, что я хочу знать. — Спокойно, Ториэль! — сказал Санс как можно спокойнее. — Я скажу тебе все, что хочешь.