*Волны по колени, волны по колени — Могут и свалить, ой, держи удар! Никаких потерь, просто наступает время — Время разложить нашу жизнь по местам.
18 марта.
Дверь. За дверью голоса. Много шума. Что-то происходит. Они ищут меня? Интересно, я сейчас похожа на девушку, попавшую в серьёзную аварию? Ну да, конечно; мне запрещено произносить словосочетание «серьёзная авария», потому что я, в отличие от Егора, пришла домой на своих ногах, здоровой и практически невредимой. И разве они поверят в такую глупость, если я предстану перед ними с таким счастливым лицом? Но я не могу избавиться от улыбки. Она сама растаскивает мои губы! Собраться! Вдохнуть, выдохнуть. Подумать о чём-нибудь плохом, чтобы радостное настроение улетучилось. О чём? О дедушке. Саша, молодец! Отличная мысль! Умница! Теперь ты не будешь улыбаться весь день. Великолепная идея! От злости на саму себя я топнула ногой. При мысли о горячо любимом дедуле, моё настроение зарывалось глубоко под землю и требовало не трогать его до тех пор, пока что-нибудь не развеселит меня. Он даже дедушкой запрещает себя называть. Только Иван Львович и никак больше. У нет ни сердца, ни души. Как хорошо, что мы видимся крайне редко. Последняя встреча состоялась два года назад. Наша семья не получает никаких вестей о состояние дедушки. Дедушка в свою очередь понятия не имеет о папиной болезни. У них взаимная апатия друг к другу после… — … и найду её! Не могла же она провалиться под землю! — папа врезался в меня в дверях, — О, нашёл! — Пап, я всё объясню. Я уже собиралась выпалить всю правду, но отец так побледнел, что у меня не хватило смелости сказать ему. Я отложила разговор до тех пор, пока мы не зайдём в квартиру и он не присядет. Думая, что уютная домашняя обстановка сгладит эффект моего рассказа, я ошиблась. В квартире ситуация оказалась ещё хуже: мама сидела в кресле, вглядывалась в мелкие циферки на блокнотном листе и сильно вдавливала кнопки телефона, Лиза держала полотенце на лбу Игоря, тот в свою очередь, кажется, думал, что ему пора завязывать с алкоголем, Ваня всё также подпирал собой дверной косяк. — Доченька! — страдальчески охнула мама и стиснула меня в свои объятия, — Мы так переживали! — Мама! — вскрикнула я, оторвав её заботливые руки от своей талии, — Пожалуйста, мама! Моё тело заныло от жгучей боли. Я не могла нормально вздохнуть. Рёбра. — Что такое?! — мама взялась за мой локоть и помогла дойти до дивана. Лиза скинула ноги Игоря на пол, освобождая для меня место. — Где болит? Тебя побили? — Мам. — истошно протянула я. Когда её руки захотели задрать мою кофту, я рывком перехватила их. — Саша, что происходит? — не выдержал отец. Он присел рядом и осторожно откинул прядь моих волос. — Боже! Откуда это, Саша?! — Что? — Откуда этот синяк?! — голос его задрожал, дыхание сбилось, — Ты и в правду нас с матерью до смерти доведёшь. — Не говори так. — тихо сказала я, едва коснувшись лба. Да, видимо там красуется великолепный синяк после удара об машину. И как тот баран смог его не заметить и сказать, что Крид не трогал меня?! — Саша, что случилось? — Лиза опустилась передо мной и положила ладони на мои колени, — Давай, рассказывай. Где ты была? Мгновенно солгать. Мне нужно как-то соврать им, но не ввязаться в запутанную историю. Нужно рассказать, опустив некоторые моменты. Как? А синяк? Ладно, синяк на лбу можно объяснить ударом об машину во время аварии. А села я в ту машину зачем? Я же не скажу, что отключилась и Крид силой меня в неё усадил. Зачем я села? Сейчас нужна предельная аккуратность в словах. Так мало времени на формулировку проблемы. Я могу делать вид, что я в шоке и говорить медленно, слегка несвязно. — Саша? — Лиза щелкнула пальцами, — Ты с нами? Ну? — Вы только будьте спокойны, ладно? — С этой девочкой случилось что-то плохое. — запаниковала мама, — Точно, что-то очень плохое. — Всё нормально. Просто небольшое ДТП. — ДТП? — переспросил отец, — То есть авария? Круто, теперь я вынуждена придумывать несуществующие факты непонятной аварии. Что там случилось? Мы сбили собаку и съехали на встречку? Нас подрезала машина? Мы столкнулись с фурой? Отказали тормоза? Да могло случиться всё что угодно. Но я не знаю, что именно. Не могу же я сообщить родителям, что я ничего не помню. Мама в ту же секунду закричит, что я потеряла память и начнёт звонить знакомым докторам в этой сфере. — Мы ехали. — Кто мы? С кем ты ехала? — папа очень давил. — Ты села к кому-то в машину? К кому? Я знаю этого человека? Твоя подруга? — Это Егор. — как можно тише ответила я. — Какой Егор?! Что за Егор?! — папа начал мерить шагами комнату, повторяя это имя себе под нос. — Что за Егор, милая? — уже гораздо мягче задала вопрос мама. Она погладила меня по плечу. — Кто такой Егор и почему ты садишься к нему в машину?! — заорал отец, остановившись. — Этой мой парень. Он сделал мне сюрприз. Блять, что?! Что я сказала?! Он — кто? Парень? Чей парень? Мой парень?! Как вернуть ситуацию в прежнее русло? Как отмотать время? Я не хотела так говорить. Я не собиралась так говорить. Это вылетело само собой. Что мне сделать, чтобы все забыли эти слова? — Парень? — одновременно удивились родители. Твою мать… Саша, заказывай памятник, ты только что сама себя угробила. И что я буду делать? Как я такое ляпнула? О чём я думала? Ах да, думать без мозгов довольно проблематично. Дальше события развивались стремительно. Ещё десять минут жёсткого допроса, информация о плачевном состоянии Егора и быстрые сборы в больницу. О том, что в этой аварии также пострадала и я — все благополучно забыли. Наконец-то пришло время бронировать место на кладбище — скоро я там окажусь. Как остановить эту группу людей, орущих, что я должна быть рядом со своим «любимым»? Как удержать дома маму, которая сгребла со стола все салаты, чтобы насытить будущего «зятька»? Как мне преградить путь отцу, который счастливым летит к машине через пять ступенек? Я села на стул.Пиздец.
Доигралась.
— Саша! Что ты там расселась? — мама подбежала ко мне, словно летняя бабочка подлетела к цветку, — Давай, доченька. Вставай же. Нам пора выезжать. — Мам, послушай. Я не… — Потом-потом! — перебивала мама, — Сейчас нужно выезжать. — Но мам… Мне вручили пакет с бутербродами и отправили к отцу в машину. Ладно. Мама меня слушать не стала. Возможно мне получится всё объяснить отцу. Всё будет хорошо. Я разберусь. Это недоразумение останется в прошлом как нелепая ошибка. Я села рядом. Бутерброды в пакете превратились в кашу, пока я бежала к машине, чтобы успеть поговорить. — Егор не мой… — Сашка! — папа схватил меня за плечи, — Что же ты молчала? — Подожди, я… — Какое счастье! Он завёл машину и постучал пальцами по рулю в предвкушении волшебства любви его дочери и незнакомца. — Папа, послу… — У тебя есть парень. — он улыбнулся и с каким-то странным наслаждением произнёс, — Егор. — У меня нет… Села мама. — Поехали! — приказала она. Лиза, Ваня и Игорь остались дома. Я глубоко вздохнула, ощутила боль, выдохнула и решила попробовать в самый последний раз. — Мама, папа! — громко отчеканила, привлекая к себе внимание, — У меня очень важная новость! Небольшая пауза, чтобы убедиться, что меня больше не перебьют. — На самом деле Егор не… Звонок телефона. Я сойду с ума! Сколько уже можно?! У меня появится хотя бы один малюсенький шансик всё объяснить? Я: — Алло!!! Сергей: — Я говорю с Александрой Залесской? Я: — Да, это я. Сергей: — Саша, ещё раз здравствуйте. Меня зовут Сергей. Мы виделись в больнице. Я: — А точнее? Сергей: — Я следователь. Я: — Извините, я вас не узнала. Сергей: — Так как Егор до сих пор без сознания, нам придётся поговорить ещё раз. Я: — Я же сказала, что ничего не… Вовремя ты себя остановила, Саша. Хотя бы здесь успела подумать. Я: — Я вам уже всё рассказала. Сергей: — Ну дело действительно странное, согласитесь? Я: — Возможно. Сергей: — Чтобы его распутать нам нужны абсолютно все подробности. Я: — Вы, верно, забыли, что я вам сказала? Мне добавить нечего. Сергей: — Саша, я прошу вас. Мы поговорим ещё один раз. Я: — О чём? Что ещё обсуждать? Сергей: — Если вы не согласны, мне придётся официальной бумагой вызывать вас в участок. Я: — Хорошо. Но ничего нового вы не услышите. Сергей: — Мне будет достаточно. — Кто звонил? — спросил папа. — Следователь Сергей. — с издёвкой ответила я. — Хочет встретиться по поводу аварии. Я была зла на этого Сергей и в то же время радовалась его звонку. Ведь теперь я знаю, что Крид до сих пор в отключке. Интересно, это он так кому назвал? Хотя мне какое дело. Главное, что нас к нему не пустят. Да и наверняка вокруг больницы уже столпились репортёры и журналисты. Мы даже на двадцать метров к ней не сможем подъехать. Да даже если и пустят, Крид не сможет возмущаться. Его родня сможет, а вот он — вряд ли. Умоляю, пусть мои родители не столкнуться с его семьёй. Папа и мама пулей вылетели из машины и гордым быстрым шагом направились внутрь. Я вылезала минут пять. Внутренний голос охрип от ора и теперь последние минуты молчал. Выйдя из машины, я не заметила большого скопления народа. Всё было тихо и мирно. — Саша! — позвала мама. Всё, кроме моих мамы и папы. Они как ураган снесли больничный коридор и напугали бедную медсестру так, что она десять минут выискивала фамилию Булаткина в списках пациентов. Обстановку также нагнетала мама со своими салатами и бутербродами, которые за время поездке превратились не просто в кашу, а в компот. Судя по всему мама собирается вводить эту жижу Егору внутривенно и собственноручно. Милая девушка в белом халате любезно сообщила, что посещение Булаткина невозможно в связи с его нестабильным состоянием. Я облегчённо выдохнула, но папа сделал вывод, что я безумно расстроена, и упрашивал пустить хотя бы меня. — Жень, Вайновский сказал готовить палату для Булаткина! — крикнули с другого конца коридора. — Он очнулся? — крикнула в ответ Женя. — Да! Ехали-ехали, приехали. — Он очнулся? Значит мы можем его навестить? Это были вопросы, но из папиных уст всё в этот момент звучало как приказ. — Ой, Степан Алексеевич! — медсестра помахала рукой пожилому мужчине, выходящему из ближайшей палаты. Девушка замельтешила вокруг его статной фигуры. — Степан Алексеевич, тут к Булаткину пришли. Требуют срочное посещение. Я им объясняла про его положение. Но они меня не слушают. — День добрый. — хриплый голос из-под усов казался сказочным и нереальным. Доктор протянул отцу руку. Тот её чуть ли не оторвал. — Вайновский Степан Алексеевич. Хирург. — Залесский Юрий Иванович. Мать отца… — папа отвернулся и прокашлялся, — Отец девушки… Саша, объясни человеку. Я неспеша остановилась напротив хирурга, вытерла о штаны вспотевшую ладонь и неуверенно протянула ему. — Алек… Саша. Саша Залесская. Приятно познакомиться. — А вы Булаткину кто? Никто. Вообще никто. Что мы тут забыли? Я же не собираюсь врать своей семье? Я что, больная?***
Итак, я больная. Обе его руки забинтованы от плеча до кончиков пальцев. Нога подвешена и зафиксирована, другая просто лежит под одеялом. Грудная клетка едва-едва вздымается, словно из последних сил. Его переодели в бело-серую больничную одежду. Если бы он не дышал, то я бы подумала, что этот человек мёртв. Лицо бледное как слоновая кость, на шее с одной стороны показались вены, а с другой — синяк, уползающий под футболку. Его нехило переворотило в аварии, как в мясорубке. Бинт на груди немного залился багровой краской, а значит там находится наиболее опасная для жизни травма. Что я могу ему сейчас сказать? Посочувствовать? Но я не ощущаю сочувствия. Пожалеть? Но и жалости у меня не хватает. Позлорадствовать? Как бы я не радовалась, моя совесть всегда при мне. Да и слова мои уйдут в пустоту. Он меня не услышит. Вдруг он неразборчиво прохрипел. Я чуть приблизилась, чтобы разобрать слова. — Кто. Что «кто»? Я кто? Это вопрос? Или я неправильно поняла? Тут сложно что-либо правильно понять. Он открыл глаза и сильно закашлялся. — Хочу пить. Его затуманенный взгляд остановился на мне в ожидании стакана воды. — Я думаю, что пить пока нельзя. — пожала плечами я и собралась выйти из палаты. — Я тебя не спрашиваю. Ого, а вроде бы с того света вернулся. Ничего и никогда в нём не поменяется. Даже если он будет на краю ада, он всё равно останется взбалмошным и эгоистичным Егором Кридом. Но в больнице уж свою корону мог бы и снять на время. — Я тебя не слушаю. — Я хочу пить. С каждой секундой его голос креп. — Я узнаю у врача: можно ли тебе воды или нет. — Можно. Принеси. — Я в этом не уверена. — Я уверен. Принеси воды. Я цокнула языком и вышла. Умник! Воды ему принести. Может ещё опахало и кокоса? Для его прихотей на ближайшую пару дней есть молоденькие милые медсестрички. Интересно, у них хватит на него терпения? А когда приедет его мама с сестрой… Уф. Буду молиться на эту больницу, если Крид не напишет на неё жалобу. После того, как папа впихнул меня в палату Крида, он уехал на пару часов на важное совещание по работе. В больнице осталась мама, которая, сдружившись с двумя санитарками, вела в кругу новых подруг светскую беседу. Я закрыла за собой дверь, кивнула медсестре Жене и упала на кушетку. Я так устала. Когда этот день закончится? Как я буду всё объяснять семье? Как они это воспримут? У меня нет права жаловаться на то, что меня не так поняли. Я ляпнула то, что ляпнула. Кстати, прошло около пяти часов после аварии. Егор уже пришёл в себя. Где же его семья? Они должны были примчаться сюда на частном вертолёте в первые четыре секунды! Как же так? Их сын попал в больницу, а их всё ещё нет? Подозрительно. — Жень. — шепнула я, когда та выходила от Крида, — А вы сообщили его семье? Девушка положительно кивнула. — И где они? Тут она непонимающе пожала плечами и удалилась за стойку к своей работе.Эх, Саша, как же ты всё это разгребёшь?